Къор рода Эктар — а мы видели именно его — двинулся было вперед, оставляя за собой мокрые склизкие следы, но Тайо угрожающе рыкнул, и зверь Ритана тут же остановился. Припал к земле, оскалившись, но не решаясь первым напасть на более сильного противника.
— Попробуйте отозвать къора, сирра Кателлина, — раздался голос Гардена. — Нельзя допустить, чтобы они сейчас сцепились. Это серьезное нарушение закона.
— Отпусти его, Тайо, — попросила тихо.
На меня внимательно смотрели серьезные, умные глаза.
— Пожалуйста, отпусти. И спасибо тебе огромное.
Пес тряхнул головой, разбрасывая вокруг рваные дымные ленты, и нехотя отступил, а к Эктару тут же бросились Гарден с Идаром. Пока они поднимали потрепанного «дядюшку», я добралась до Тайо и осуществила-таки свою мечту, прислонившись к горячему глянцевому боку.
— Опасность миновала, саэр Эктар, — послышался жесткий, сухой голос Идара. — Уберите къора. Он не может здесь находиться, пока на то нет разрешения хозяина дома. Вам это прекрасно известно.
— Алхэ, Лрох, — нехотя проскрежетал бледный, все еще нетвердо стоящий на ногах мужчина, и через несколько мгновений болотная жуть исчезла в своей воронке, оставив на память несколько грязно-зеленых луж.
А внимание бывшего опекуна переключилось на меня. Он недобро прищурился, напряженно разглядывая нас с Тайо.
— Къоры никогда так не защищают наид, — раздался злой, недовольный голос. — Это приказ саэра Крэаза?
Телохранители синхронно пожали плечами. Взгляд змеиных глаз стал еще более жестким, настороженным.
— Я смотрю, къор уже знаком с сиррой Кателлиной и даже принял ее. Когда это случилось?
Воцарилось тяжелое молчание.
— Ну! — раздраженно поторопил родственничек.
— Вам лучше спросить саэра Крэаза, — нехотя откликнулся наконец Идар.
Ритан поморщился и уже открыл рот, чтобы задать еще какой-то вопрос, но тут со стороны дома послышался шум. Встревоженные голоса. Звук быстрых шагов. Из-за поворота появился молодой мужчина, в котором я узнала одного из охранников Саварда, и бросился к опекуну.
— Саэр Эктар, сирре Альфиисе плохо!
* * *
Величественные беломраморные колонны, тянущие свои коронованные навершия к древним священным сводам. Полированный малахит пола и зеркальная гладь причудливой майолики на стенах. Роскошь золотой отделки и великолепие драгоценных украшений. Все как обычно.
Только я уже не стремилась побыстрее добраться до хрустального сердца храма. Не бежала, даже не шла. Еле брела, словно каждое движение давалось с огромным трудом.
Высокая, приглушенно мерцающая арка перехода. За ней — Мост Слез и святилище Великой.
Остановилась, оперлась ладонью о столб, поддерживающий арочную перемычку, не в силах сделать ни шага. Не могу! Не хочу идти дальше! Боюсь, отчаянно боюсь увидеть гримасы отвращения, осуждения, презрения на ликах, молчаливо взирающих со стен. Но сильнее всего страшит безудержный гнев богини.
Мазнула взглядом по пальцам, беспомощно вцепившимся в затейливую каменную резьбу, и внезапно отчетливо поняла: это не моя рука. И тело тоже не мое.
Усталость сменилась лихорадочным возбуждением. Я должна увидеть свое лицо. Сейчас. Немедленно! Вон то панно из кусочков странного, отполированного до зеркального блеска камня как раз подойдет. Бросилась к стене. Твердое убеждение, что сейчас пойму, разгадаю нечто важное, росло с каждой секундой.
Тихий смех остановил, заставил замереть на полпути.
— Рано, — жарко дохнуло в лицо.
И все вокруг покачнулось, завертелось, резко выбрасывая меня из сна…
Распахнула глаза.
Рассвет едва брезжил в тишине покоев. Легкий теплый ветерок раздувал полупрозрачные гардины, позволяя увидеть на бледно-сером небе неяркие огоньки последних оставшихся звезд. Соскочила с постели, на цыпочках, стараясь не шуметь, добралась до ванной комнаты и долго умывалась холодной водой в надежде, что она поможет прийти в себя после тягостного ночного видения. Потом вернулась в спальню и остановилась у окна, перебирая в памяти события вчерашнего сумасшедшего дня.
Утренняя встреча Фисы с сиятельным в парке, невольной свидетельницей которой я стала.
Все подсмотренные мелочи складывались сейчас в четкую картинку. Выверенное кокетство «сестрички». Равнодушно-вежливое выражение лица Саварда, его отстраненная улыбка, спокойный взгляд без тени желания или нежности. Они оба, не скрывая, играли заранее расписанные роли. Она — трепетной невесты. Он — заботливого жениха. Ни грамма настоящих эмоций, ни тени искренних чувств. Теперь я хорошо понимала это. И все же… все же… Сомкнутые руки, прижавшиеся друг к другу тела — все это вновь и вновь вставало перед глазами, не давая покоя.
Дневное свидание с Эктаром. Тяжелое, неприятное.
В то время сознание мое как будто раздвоилось. Одна «я» поддерживала разговор, стараясь не пропустить намеки, ловушки, не сказать лишнего. А другая, терзаясь горькими сомнениями и тоскливой досадой, отчаянно жаждала узнать, чем там занимаются наедине Фиса с Савардом.
Появление пса и шакала. Их короткое яростное противостояние.
Всем известно, чтобы добиться полного подчинения, саэр вкладывает в къора частичку своей сути. Именно поэтому внешний облик созданий невольно отражает внутренний мир хозяев. Из одной и той же стихии можно вылепить и гордого красавца, и тошнотворного монстра. Вспоминая болотную мерзость Эктара, невольно задумалась о том, что же творится у Ритана в душе.
Неудобные вопросы «дядюшки» по поводу наших с Тайо взаимоотношений. И наконец известие о плачевном состоянии его дочери.
Альфииса…
Когда я добежала вместе со всеми до покоев, куда на руках отнес девушку Савард, она все еще была без сознания. Ввалившиеся глаза. Скорбно сжатые губы. Выцветшее, словно обескровленное лицо, которое казалось особенно бледным на фоне разметавшихся по подушке роскошных рыжих волос.
Эктар, отодвинув Гарарда, прошел к изголовью. Окинул встревоженным взглядом фигуру дочери и требовательно уставился на Саварда, ожидая объяснений.
Что я ощутила, слушая рассказ сиятельного?
Все началось вполне обычно. Жених воззвал к стихии, и та охотно откликнулась, готовая внимать. Были произнесены требуемые формулы, совершены необходимые действия. Крэаз знал, сила удовлетворена и настроена благосклонно, как носитель он не мог в этом ошибиться. Потому и перешел к последней, завершающей части ритуала. Невеста полностью убрала защиту, добровольно открылась навстречу стихии будущего мужа и позволила той изменять, перестраивать себя. Казалось, все идет как надо. Но потом Альфииса неожиданно закричала, мелко затряслась и упала на пол, выгибаясь дугой. Грудь ее судорожно вздымалась, на губах появилась кровавая пена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});