Читать интересную книгу Дочь палача и ведьмак - Оливер Пётч

– Маттиас и Пауль ушли со злым дядей! – выпалил Петер. – И дядя сказал мне сторожить папу.

– Хо… хорошо, – пробормотала дочь палача. – Ты славный мальчик… да, славный, правда.

У нее голова пошла кругом. Она поверить не могла в то, что сейчас услышала. Возможно ли, что добродушный Маттиас, человек, которому она столько раз доверяла детей, был заодно с Виргилиусом? Что он и есть его прислужник?

– А ты знаешь, куда пошли Пауль с… Маттиасом? – спросила она тихим голосом.

– Злой дядя сказал, что покажет им сад, – радостно сообщил Петер, с появлением матери страх его словно улетучился. – Я тоже хочу в сад! Хочу поиграть с куклой!

– Мы… сходим в сад, обещаю. Но сначала нам нужно выбраться отсюда, понимаешь?

Магдалена попыталась улыбнуться, но по щекам ее катились крупные слезы. Младший сын пропал, похищен Виргилиусом и человеком, которому она беззаветно доверяла. А Симон, похоже, наглотался какого-то яда, и Магдалена даже не знала, выживет ли он. Она чувствовала себя такой жалкой и беспомощной, как никогда прежде.

– Еееча…

Отбросив гнетущие мысли, Магдалена повернулась к Симону и заметила с облегчением, что он сумел поднять правую руку. Значит, онемение должно в скором времени пройти! Но потом внимание ее привлекло то, что Симон выставил указательный палец, словно пытался показать на что-то определенное. Магдалена повернулась в том направлении, куда указывал палец, и взгляд ее остановился на небольшом алтаре.

На нем стоял крошечный огарок свечи. Он плавал в луже воска, фитиль угрожающе клонился в сторону. Скоро он коснется поверхности алтаря, и свеча наконец погаснет.

– Еееча, – прохрипел Симон, и женщина вздрогнула.

Свеча.

Только теперь она заметила, что у самого края восковой лужи россыпью лежали белые крупинки. Они дорожкой тянулись с алтаря до пола и там соединяли между собой несколько горсток светящегося зеленого порошка.

«Господи, фосфор! – обожгло Магдалену. – Мы же все разом на воздух взлетим!»

Пламя, подхваченное легким сквозняком, качнулось, и на мгновение показалось, что оно вот-вот погаснет.

А потом горящий фитиль коснулся засыпанного фосфором алтаря.

19

Воскресенье 20 июня 1666 года от Рождества Христова, поздний вечер

Над монастырем бушевала гроза, страшнее которой Куизль давно уже не переживал. Припоминал только, как в детстве его застигло такое же ненастье. В тот раз ветер с корнем вырывал деревья, и молнии сверкали, как мушкетные залпы. Вот и теперь небо сверкало бесчисленными вспышками, черные и фиолетовые тучи вихрились, словно в день Страшного суда.

Над головой громыхнуло так, что Куизль решил, будто сам Господь колотит молотом в монастырские стены. Вслед за этим сверкнула яркая молния, и снова прогремел гром. На крыши обрушился град величиной с перепелиное яйцо. Должно быть, монастырь находился теперь в эпицентре ненастья.

Палач нерешительно замер в воротах монастыря, глядя в непроницаемую стену дождя. Выбравшись с графом из старого подвала, они оказались в пивном погребе. Вход в катакомбы был наскоро загорожен несколькими бочками, монахи даже не потрудились хорошенько замаскировать стену. Так как, будучи келарем, брат Экхарт заведовал и запасами пива, кроме него сюда редко кто спускался.

И вот Куизль стоял у входа в монастырь и спрашивал себя, не ошибся ли он в своих суждениях. Ветер был такой силы, что любая попытка притянуть молнию граничила с самоубийством. К тому же Куизль понятия не имел, где ему искать Виргилиуса. Где-нибудь в лесу, в его мастерской или на холмах? Палач по опыту знал, что молнии всегда били в самые высокие места, а здесь самым высоким местом была…

Колокольня!

Куизль хлопнул себя по лбу: и как он сразу не догадался! Должно быть, страх за внуков окончательно лишил его способности рассуждать. Виргилиус наверняка на колокольне! Ведь Непомук повесил там свой громоотвод, и там же проводил эксперименты сумасшедший часовщик… Виргилиус должен быть там!

Но не успел палач выйти из-под портала, как услышал торопливые шаги в полумраке. За дождевой завесой показалась размытая группа людей, спешивших к пивоварне. Это возвращался граф с солдатами. Все они промокли насквозь, вода ручьями стекала с рукавов и штанин. Но, несмотря на грозу, Леопольд фон Вартенберг пытался сохранить выправку; он шагал быстро, но не бежал. Добравшись наконец до ворот, граф недоверчиво оглядел Куизля, словно не решил еще, как с ним поступить.

– Я хотел убедиться, что к двум негодяям в камере приставили надежную охрану. С этим мы разобрались, курфюрст будет доволен. Что касается тебя… – Граф отжал черные волосы и бороду. – Назови мне хотя бы одну причину, палач, почему мне не следует и тебя запереть. Хоть одну…

Куизль усмехнулся:

– Потому что вашему превосходительству в скором времени может понадобиться хороший палач.

– Для этого у меня есть мастер Ганс в Вайльхайме. Отличный палач. Он и собственную мать колесует, если она виновна, а ему хорошо заплатят за казнь. – Граф сдержанно улыбнулся. – Может, мне попросить, чтобы он и тобой занялся? Все-таки ты, как я понимаю, прикончил одного из здешних стражников… До сих пор я проявлял милость, потому что твой зять вылечил моего сына, а дочь твоя – настоящая чертовка. Но и моему терпению есть предел.

Якоб кивнул и прорычал:

– Моему – тоже… Послушайте, где-то там настоящий ведьмак, а с ним и мои внуки. Мне нужно их разыскать, и немедленно. А после можете решать, как сочтете нужным. До встречи.

Не сказав больше ни слова, Куизль зашагал прочь.

Леопольд фон Вартенберг растерянно смотрел ему вслед. Потом он наконец подобрался и злобно глянул на солдат, но те благоразумно опустили головы.

– У тебя есть час, Куизль! – перекричал граф завывающий ветер. Палач почти растворился во мраке. – Даю тебе час, чтобы ты привел мне этого ведьмака! И не рассчитывай на мою помощь! На минуту промедлишь – и я выплачу мастеру Гансу приличную сумму за твою голову. Ты понял?

Но Якоб его уже не слышал. С неба снова посыпался град. Палач повернул направо и пересек площадь, на которой еще в полдень стояли сотни паломников. Теперь вокруг не было ни души, на утоптанной земле скопились небольшими прудами лужи, и несколько забытых мешков с известью скалистыми островами выступали из воды. Паломники попрятались в ближайших подворьях и сараях, где пережидали непогоду и молились всем святым, чтобы молния не ударила прямо в крышу над головой.

Куизль шагал по щиколотку в воде и временами бросал взгляд на колокольню, но сквозь дождевую завесу ничего подозрительного разглядеть не мог. Может, он ошибся? Может, Виргилиус до сих пор сидел в катакомбах и поджидал Магдалену? И откуда в ней столько упрямства, чтобы вечно по-своему поступать… Как это часто бывало, когда дело касалось Магдалены, Якоб разрывался между страхом и гневом. В любом случае когда все это закончится, он задаст ей хорошую взбучку.

Если она останется в живых…

Куизль попытался разогнать дурные мысли и все внимание сосредоточил на колокольне. Каменщики уже подняли новую крышу и починили пористую, разрушенную молнией кладку. Только с одной стороны стена осталась недоделанной, и на том месте для прочности установили невысокий парапет.

Внезапно поверх парапета что-то промелькнуло, какая-то тень показалась там на долю мгновения, но Куизлю и этого хватило, чтобы убедиться в собственной правоте.

На колокольне кто-то был.

Разбрызгивая лужи, Якоб промчался оставшиеся несколько метров и оказался перед главным входом в церковь. Двустворчатый портал был открыт настежь, так что дождь, листья и грязь задувало до самых скамей. Ветер разорвал полотно, которым наскоро заделали крышу, и отдельные клочья, словно знамена, развевались под шквалистыми порывами. Вода в немыслимых количествах заливала алтари, статуи святых и ветхие надгробия в центральном нефе.

Палач растерянно огляделся. Он рассчитывал, что застанет здесь по крайней мере нескольких бенедиктинцев. Но в церкви никого не было. Неужели монахи настолько боялись непогоды? А может, они уже узнали, что трое их собратьев уличены в подделке реликвий? В таком случае вполне возможно, что все они попрятались в кельях и тряслись теперь от страха, что их самих схватят и начнут допрашивать.

Помешкав пару секунд, Куизль помчался вдоль забрызганных грязью скамей, а над головой свистел и буйствовал ветер. На раздумья не было времени. Если предположения палача верны, то там, наверху, находились – беззащитные под градом, дождем и молниями – его любимые внуки! Этот Виргилиус еще пожалеет, что на свет родился…

Куизль взбежал по лестнице на галерею, а оттуда – дальше, внутрь колокольни. Даже теперь, по прошествии двух недель, работы здесь так и не закончили. Ветер завывал в оконных проемах; узкая, сколоченная наскоро лестница скрипела под его порывами. Ступени круто взбирались к платформе, и чем выше палач поднимался, тем явственнее ему казалось, что башня раскачивается из стороны в сторону. Лестница скрипела и стонала, точно старуха.