принимающих участие в эксе от каждой организации, но вышло так, что анархисты подполья получили половину, а другую половину Союз Максималистов «Большинства»; где деньги делили, я не знаю, из денег взятых с экса (все деньги), были перевезены в Москву Евстифеевым, Петраковым, Костиным-Колодовым и Михайлом Михайловым (каждый из них вез часть денег); куда они дели эти деньги, я с уверенностью сказать не могу, но когда я в последствии прибыл в Москву, так около недели после экса, то Петраков мне сказал, что деньги эти были с согласия группы (Союза Максималистов Большинства) переданы, частью помощь арестованным анархистам (Союзу Молодежи), частью посланы в Киев и Полтаву для Союза максималистов, а остальная, частью осталась здешнему нашему Союзу; меня спрашивал Петраков хочу ли я передать часть денег из экса Светлову, т. е. стороннику моей группы, но я отказался, зная прекрасно, что тов. Светлов отказался бы принять такие деньги. Я нахожу, что экс совершенный нашим Союзом, это скандал для партии, действующей за основу Советской властью; я сейчас же после экса чувствовал, что это была колоссальная ошибка сделана и должен заметить, что, когда тов. Петраков первый раз прибыл в Тулу с таким предложением, то я был против, а потом дал свое согласие не сознавая грубой бестактности. Я во всяком случае уверен, что если бы ЧК не разоблачила этого экса, то я сам бы об этом донес. Тарасов и Романенко принадлежат к Союзу Максималистов толку Зверина, знакомстве Тарасова с «подпольниками» я не знал; я лично был знаком с анархистами «Подполья»: Яшей Глагзоном, Мишей Гречняниковым, Розановым, Петром Коваленко, он же Соболев, с которыми я познакомился с Глагзоном и Розановым в г. Туле в 1918 г. С Гречняниковым познакомился в клубе в г. Туле через Глагзона, с Петром Соболевым познакомился в г. Харькове через Петракова (я его знал как Коваленко); о том, что у нас в Союзе есть боевая дружина, я не знаю, а также не знаю о том, есть ли таковая в Союзе Большинства. Я уверен, что таковой в нашем Союзе нет. После экса в Туле, упомянутым выше, наша организация (т. е. Большинства нашей организации) не принимала участия в эксах и наши товарищи собирались ехать на Украину для подпольной работы и потому я поддерживал связь с ними. Адреса, найденные у меня все относятся к Украине, и это члены Союза Максималистов. Подложный документ, найденный у меня, дан мне Михайловым в г. Туле перед моим отъездом в Москву приблизительно 4-го ноября; где он жил в Туле я не знаю, в г. Москве я его встречал в организации как и всех остальных товарищей.
Добавлю, что [про] Глагзона я до экса не знал, что он анархист «Подполья», а знал, что он просто анархист а также не знал до экса Михайлова, Колодова и Прохорова. С Петром Коваленко (Соболевым) я познакомился в г. Харькове в июле с.г.
Все вышеизложенное прочел Д.М. Сундуков 8/XII-19.
Дополняю еще свои показания, что я был одним из организаторов на экс, указанный в моих предыдущих показаниях и что если бы я не дал свое согласие, то я сумел бы провалить этот экс.
На нашей последней объединенной конференции обсуждался вопрос об эксах, но он провалился.
Д.М. Сундуков 9/XII-19.
12 Декабря 1919 г. Д.М. СУНДУКОВ
Деньги, взятые на экс патронного завода в Туле были разделены на 8 частей по 350 тыс. каждая часть; пять частей получили максималисты, 2 части два участвовавших анархиста и одна часть ушла к тульским анархистам. 400 тысяч оставлены были не деленными на руках у Яши Глагзона и спрятаны в Туле на квартире, которую знал он один. 150 тысяч из доли максималистов были оставлены для Тульской Организации на случай прихода Деникина. Я лично денег в Москву не вез, все остальные были привезены в Москву т.т. Петраковым, Михайловым, Колодовым и Прохоровым. Из привезенных в Москву миллиона 600 тысяч, триста тысяч было выдано анархистам по требованию Яши, полмиллиона отправлено Полтавской и Киевской организациям (знаю со слов Петракова), триста или четыреста тысяч передано Центральному Совету (вероятно и Московскому) Союза С.Р. Максималистов тов. Петраковым. 50 тысяч послано в Питер и арестовано Ч.К. 30 тысяч арестовано в Москве у Романенко. Кажется, 30 тысяч было дано на арестованных анархистов, давал тоже Петраков, кому передавал не знаю, вероятно, Черному Кресту. Тогда были арестованы анархисты из Союза Молодежи. Из подпольных максималистов я знал т.т. Петракова, Прохорова, Колодова и Михайлова, провинциальных не знаю. Из подпольных анархистов знал Петра Коваленко (Соболева), Яшу Глагзона (рабочий Патронного завода), он высокого роста, блондин, тип слегка еврейский, носил шпоры, Розанова, тоже туляк, токарь с Патронного завода, Мишу Гречанникова, познакомился с ним в Туле, когда он приехал в Тулу с Яшей в августе с.г., Барановского (второй участник экса Патронного завода, Беляева, Тульского анархиста. Глагзона видел последний раз (когда он зашел) в помещении организации максималистов навестить больного секретаря ея, всеми уважаемого тов. Михаила Титова. На мой вопрос, зачем он приехал он ответил: «это дело наше». С Коваленко первый раз я встретился в Харькове, в конце июня [19]19 г., как раз перед сдачей Харькова. Нас познакомил Петраков. По приезду в Москву я с ними встретился в столовой у Гординых, откуда пошли к нему на квартиру в номера на Воздвиженке. Там говорили про политические убеждения и о планах работы. Он развивал точку зрения вечной борьбы с государством, на вопрос: «какими силами» – показывал кулак. Говорил, что у него есть люди и средства, звал принять участие не прямо, а намеками. После того я его видел на бульваре, где он мне назначил свидание, кажется, посредством записки на имя Петракова. Во время этого свидания он предлагал принять участие в экспроприации, я отказался. В третий раз, дней через 8-10, виделся на улице встретившись случайно. После этого я его долго не видел, т. к. уезжал в Самару отдохнуть к своему другу старику Гецольду. Там я узнал о взрыве причем приписал его белогвардейцам, организацию которых открыла ВЧК. Когда я вернулся, то дня через 4 Коваленко-Соболев вызвал, кажется, телефоном в Организацию Петракова, но пошел я; Коваленко-Соболев с злорадной усмешкой спросил: «слышал?». Я спросил: «Больше ничего?», – он ничего не ответил; тогда я заявил, что больше с ним встречаться не желаю. Он еще спросил, не донесу ли я Ч.К.? Я ответил, что на это существует определенный орган, дело не мое. Больше я его ни разу не видел. Мое впечатление от личности его – болтун и полусумасшедший. В Харькове он мне