Читать интересную книгу Яковлев А. Сумерки - Неизвестно

Череда спектаклей абсурда, порой с трагическим ре­пертуаром, а порой — и с комическим. Пример. Своей рукой, никого не спрашивая, я вписывал имена главных ре­дакторов газет, руководителей других средств массовой ин­формации на представлениях к награждению высокими орденами, причем делалось это в связи с награждениями, скажем, за достижения в выращивании картошки, овощей, пшеницы, в области производства мяса и надоев молока. Од­нажды я в порядке шутки внес в список награждаемых свое­го заместителя Георгия Смирнова за выращивание хмеля. Он любил хмельное. Георгий получил орден Трудового Крас­ного Знамени. Так вот и забавлялись. Секретари ЦК из этих списков никого не вычеркивали ибо не знали, кто и кого вписал. Члены ПБ активно добавляли к спискам своих люби­мых холуев.

Советская власть была тотально коррумпирована с самого начала своего возникновения — коррумпирована политиче­ски, коррумпирована идеологически, коррумпирована эко­номически, коррумпирована нравственно.

Расскажу о том, чему я был свидетелем при Брежневе.

Прежде всего, о закупках зерна и других продуктов сель­ского хозяйства за рубежом. На эти цели тратились огром­ные суммы, в то же время советское сельское хозяйство хи­рело на глазах. Половина выращенного урожая гибла при уборке, перевозках и хранении. Руководство как бы этого не замечало и тратило тонны золота на закупку сельхозпродук­ции. Только в 1984 году, то есть за год до Перестройки, Со­ветский Союз закупил на Западе более 45 миллионов тонн зерна и зернопродуктов, 484 тысячи тонн мяса и мясопро­дуктов, более одного миллиона тонн масла животного и рас­тительного, других продовольственных товаров. За рубеж были отправлены огромные валютные суммы, вырученные за продажу газа, нефти, леса.

Я наблюдал эти закупки, будучи послом в Канаде. Они со­провождались взятками, дорогими подарками, подчеркнутым ухаживанием за руководителями советских делегаций. Когда началась афганская авантюра в 1979 году, заграница, как из­вестно, отказала нам в продаже хлеба. В стране создалось тя­желое положение. Послы получили указание как-то угово­рить руководителей государств продать хоть какое-то коли­чество зерна. Я переговорил с министром иностранных дел Канады, но получил вежливый отказ. Но однажды в воскре­сенье к моей резиденции подъехала машина, за рулем премь- ер-министр Трюдо. Он частенько так делал. Стали пить кофе, разговаривать о разных разностях. Потом Трюдо говорит: «У вас, видимо, трудно с хлебом?»

— Конечно, — отвечаю.

— Знаете, если без шума, то мы можем продать вам два миллиона тонн, только без всяких переговоров, пусть созво­нятся ваши хлебные начальники с нашим «Пшеничным пу­лом» и договорятся. Я им скажу. Оформим потом.

Я немедленно послал телеграмму в Москву. Москва отре­агировала быстро. Договорились. В портах стояли наши сухо­грузы, пришедшие еще до начала афганских событий. Но уже после отгрузки зерна зачем-то приехала большая (чело­век 30) делегация из Москвы для переговоров, хотя все воп­росы были уже решены. У нас и до сих пор любят туризм за государственный счет. Делегацию приняли на ура, поскольку продажа зерна была очень выгодным бизнесом. Номер в гос­тинице руководителя делегации состоял из целого этажа с сауной. Летали по стране на правительственном самолете. Я был на прощальном приеме, который устроили в честь ру­ководителя делегации. Такого ужина по богатству всякой снеди не припомню. Даже руководителей государств прини­мали скромнее.

Обед давал министр сельского хозяйства Юджин Велан. Он в своих речах любил шутить. Поднял тост и за меня, на­говорил всяких комплиментов, а потом сказал:

— Заслуги посла в развитии двухсторонних отношений столь велики, что мы готовы дать ему канадское гражданство.

— Согласен, — ответил я, — но с одним условием. Вы на­значите меня канадским послом в США.

Раздались смех и аплодисменты.

Следующим вечером ко мне в кабинет буквально влетел резидент нашей разведки и сказал, что делегация отправила пароходом контейнеры с подарками.

— Что мне делать? — спросил он.

— Что тебе положено по правилам вашей конторы, то и делай.

Он послал телеграмму в Москву. На другой день получил ответ: не лезь не в свое дело. Но самое интересное произош­ло позднее. Стороной узнаю, что все члены делегации и еще часть людей из Внешторга, не имевшая ни малейшего отно­шения к закупке зерна, были награждены высокими орде­нами, а руководитель делегации получил звание Героя Соци­алистического Труда. О посольстве и не вспомнили. Все за­слуги министерство приписало себе. Я читал записку по этому поводу. В ней говорилось, что министерские чиновни­ки якобы сумели договориться с канадцами, используя свои старые связи.

Будучи в отпуске, спросил, как же так? В МИДе поулыба­лись и объяснили, что минторговцы вышли прямо на Полит­бюро, не спрашивая МИД. От радости, что закуплен хлеб, Брежнев подмахнул указ о награждении этих бездельников орденами. Кроме всего прочего, сыграло свою роль и особое отношение Брежнева к Патоличеву — министру внешней торговли. Еще при Сталине в газете «Правда» появилась рез­ко критическая статья о Брежневе, который был в то время секретарем Днепропетровского обкома партии. А Патоличев был секретарем ЦК по кадрам. Стоял вопрос о снятии Бреж­нева как развалившего работу в области. Патоличеву удалось спасти Брежнева. С тех пор они были дружны. Об этом но­менклатура знала.

Закупки хлеба и других продуктов питания превратились в крупнейшие мафиозные операции. Например, когда при­возили зерно в наши порты, сухогрузы стояли там месяцами неразгруженными. Почему? Да потому, что зерно привозили как раз во время уборки урожая, когда весь транспорт был занят. Зерно гнило. Потом секретари ЦК и руководители правительства раздавали это зерно по областям на корм ско­ту. Но не всем, а только тем местным «вождям», которые считались наиболее приближенными к ЦК, охотно славили Брежнева и Политбюро. Это были политические взятки про­тухшим зерном. Это была мафия, которая отнимала у страны золото и гнала его на Запад без какой-либо пользы для соб­ственного народа.

Еще пример. Существовала, к примеру, всеми обласкан­ная, не раз награжденная китобойная флотилия «Слава». Возглавлялась капитаном Соляником, Героем Социалистиче­ского Труда. Однажды «Комсомольская правда» опубликова­ла статью Аркадия Сахнина. В ней рассказывалось, что Фомин — секретарь райкома в Одессе, куда входила партий­ная организация флотилии, поднял вопрос о том, что на од­ном из китобойных судов творятся разного рода безобразия. Там работает нелегальная артель резчиков по кости. Делают безделушки из китового уса, красивые сувенирные изделия. Продают их в Австралии, Новой Зеландии и других замор­ских землях. На вырученные деньги покупают дорогие вещи — ковры и прочие ценности, которые везут на Укра­ину и в Москву, где все это куда-то исчезает. Кроме того, га­зета поведала о том, что труд резчиков является каторжным. Более того, один из косторезчиков покончил жизнь само­убийством.

Разразился скандал. Первый секретарь ЦК Украины Ше­лест обвинил газету в клевете, требовал официального рас­следования. Суслов поручил мне (я уже исполнял обязаннос­ти заведующего отделом пропаганды) организовать провер­ку. Выяснилось, что газета права, что все серьезные факты являются верными, о чем было доложено в ЦК. Записку вы­несли на рассмотрение Секретариата. Ко всеобщему удивле­нию, на заседание пришел сам Брежнев, что случилось впер­вые после того, как он стал генсеком. Он сел по правую руку от Суслова, который продолжал председательствовать. Об­суждение было закрытым. Сразу же сложилась какая-то тя­гостная атмосфера. Секретари ЦК выглядели хмуро, избега­ли смотреть на меня и главного редактора «Комсомолки» Юрия Воронова. Это был первоклассный спектакль, показы­вающий закоулки политических интриг в высшем эшелоне власти.

Суслов сказал, что не надо сейчас заслушивать редактора «Комсомольской правды» и руководителя отдела, поскольку они свою точку зрения изложили в статье и в записке. Он попросил Соляника рассказать о работе флотилии. Капитан говорил об успехах, о том, сколько прибыли добыто государ­ству, как самоотверженно работает в тяжелейших условиях команда. Началось обсуждение. Практически все выступав­шие защищали Соляника и разносили «Комсомолку». Упре­кали отдел пропаганды за то, что он якобы «потакает» га­зетам, снизил требовательность и т. д. Вспоминали статьи, не имеющие отношения к данному делу. Обычная практика. Я пытался что-то сказать, но Суслов слова мне не дал. Коро­че говоря, обсуждение сводилось к тому, что статья порочит видного человека в партии и государстве, что виноват вовсе не Соляник, а виноваты те, кто напечатал статью и поддер­живает ее.

Мы с главным редактором «Комсомольской правды» за­упокойно переглядывались, ясно было, что наши дела плохи, попали словно караси на горячую сковородку. Понимали, что Брежнев пришел не для того, чтобы хвалить газету. Соляник повеселел, начал жаловаться на то, что подобные статьи ос­лабляют дисциплину, снижают авторитет руководства. Пол­ный набор блудливых слов того времени.