Я смотрела на ноги мальчишки. На нем были башмаки, но подметки совсем оторвались, и он привязал их веревочками. Его голые лодыжки были синие от холода и покрыты блошиными укусами. Грязные лохмотья, которые когда-то были бархатными брюками, заканчивались чуть ниже колен. На нем был рваный жакет с оторванными манжетами, сквозь рукава проглядывали худые плечи и руки. Мальчишка принадлежал к тем, которые живут за счет своей маленькой удачи, понемногу подворовывая и попрошайничая. Я видела бедность в Экре, но бедность в деревне ничто по сравнению с горькой нуждой в самых элегантных городах. Я не понимала, как можно провести всю жизнь в довольстве и красоте и не замечать этой нужды рядом с собой. Но городские власти тщательно прятали ее от глаз своих богатых гостей, чтобы не шокировать их. И мы — те, у которых были деньги, много свободного времени и христианское милосердие, — мы не любили видеть чужое горе.
— Вот тебе, — добрым голосом сказал Джеймс, и парнишка посмотрел на него благодарно. Ему исполнилось, вероятно, лет четырнадцать, но он был такой маленький и худенький, что выглядел много моложе. Что-то в его лице — то ли широкий лоб, то ли глубоко посаженные глаза — привлекло меня.
Пока я смотрела на него, поющий гул Вайдекра вдруг обрушился на меня подобно водопаду и затопил собой уличные шумы. Я видела перед собой бледное заостренное личико, и чей-то голос звучал у меня в ушах: «Возьми его домой! Забери отсюда!». Этот голос звучал так горестно, что можно было подумать, это его мать молит меня.
— Я хочу взять тебя с собой, — произнесла я, будто это было самой простой вещью в мире. — Я увезу тебя.
Его острое личико, казавшееся желтым в свете факела, обернулось ко мне.
— В Экр? — спросил он удивленно.
И тогда я узнала в нем одного из тех детей, которых забрали когда-то для работы на северных мельницах и которые не вернулись оттуда.
— Да, — сказала я и улыбнулась, хотя готова была разрыдаться. — Да, — повторила я. — Я — Джулия Лейси. В Экре сейчас все приходит в порядок, и ты сможешь работать, если согласишься вернуться. Я — подруга Клари Денч, и Мэтью Мерри, и Теда Тайка. Они все уже работают и получают жалованье. А Ральф Мэгсон вернулся домой и управляет всем поместьем.
Мальчик, не глядя, сунул свой факел Джеймсу и схватил обе мои руки в свои.
— Это правда? — жадно спросил он. — Они работают в деревне? И я могу вернуться домой? Меня не отошлют обратно?
— Нет, — твердо ответила я. — Никто тебя не отошлет. Я — владелица имения, и то, что я сказала, это закон для Вайдекра. Там найдется для тебя работа, и я оплачу тебе дорогу туда. Хочешь, сначала я напишу им, и, когда ты вернешься, тебе уже будет где жить и где работать. Я обещаю тебе.
Мальчик так неистово тряс обе мои руки, словно мы с ним собирались танцевать прямо здесь, на холодной улице ночного Бата.
— Я едва могу в это поверить, — повторял он и все улыбался и мотал головой, будто хотел проснуться. — Я не могу поверить, что вот так встретил вас!
— Как вы узнали его? — раздался спокойный голос Джеймса.
Я удивленно повернулась к нему, потому что в этот момент почти забыла о его существовании. Он стоял, сунув факел в рожок на стене, и, прислонившись к столбу, пристально наблюдал за нами обоими.
— Не знаю, — быстро ответила я с той ложью, к которой приучили меня бесконечные расспросы доктора Филлипса. — Просто догадалась.
Но затем я заколебалась. Я доверяла Джеймсу Фортескью.
— Нет, это неправда. Это было озарение. Я вдруг поняла, что должна забрать его домой. Только я не знала, кто он. Но едва я увидела его, как сразу поняла, что он вырос в Суссексе.
— Я — Джимми Дарт, — объяснил мальчик. — Моя мама служила в Хаверинг Холле, и, когда я должен был родиться, ее уволили. И она переехала в Экр. Но потом сбежала — мне тогда было лет пять или шесть, — и меня забрали в приходский приют. Когда мистеру Блайту понадобились нищие для работы, меня послали туда вместе с другими. Мы работали на его мельнице, тяжелая это была работа, я вам скажу. Но потом он разорился, мельница закрылась, и нам всем пришлось уехать. В том приходе нас знать не хотели, поскольку мы были там пришлые, однако и отправить нас в Вайдекр они не могли. Джули услышала, что нищим хорошо живется в Бате, но у нас не было денег на путешествие. Тогда тоже была зима, у нас не было башмаков, но мы все равно пошли. Маленькая Салли умерла в дороге. Просто легла, сжалась в комок и больше не встала. Мы стояли возле нее, пока она не остыла и не стала совсем твердая и холодная. Мы не знали, что нам с ней делать. Джули ужасно плакала. И потом сказала, что больше в жизни никогда не заплачет. Потом мы пришли в Бат, и я подрался с одним мальчиком и победил его, и так получил этот факел.
— Он отдал его тебе? — спросила я непонимающе.
— Я убил его, — совершенно спокойно ответил Джимми. — В драке. Мне удалось его задушить. Это было совсем не трудно, он был такой маленький. Но зато мне достался факел, и теперь я могу зарабатывать деньги. Это было уже довольно давно.
Я невольно облокотилась рукой на столб газового рожка.
— Ты убил его? — мой голос звучал очень слабо.
— Да, — повторил он. — И теперь мы живем там, где раньше спал он.
Я ничего не сказала. Джимми разглядывал меня тоже молча, не сводя глаз с роскошной мантильи, золотого шнура отделки и меховой муфты.
— Вы не могли бы дать мне пенни? — отважился он наконец попросить. — Тогда я смогу купить немного джина для Джули. Она его любит. Для нас джин лучше хлеба.
Я хотела отказать, для меня непереносима была мысль о том, что эти дети покупают спиртное. Я хотела купить им одежду, обувь, еду, оплатить дорогу до Вай-декра, но только взять с них обещание не пить больше. Внезапно Джеймс выступил вперед и, придержав меня за руку, обратился к Джимми:
— Конечно, вы получите деньги сейчас же. Эта Джули тоже из Вайдекра?
— О да, — Джимми следил за движением руки Джеймса, потянувшейся к карману, и за появившимся блестящим шиллингом. — Мы держимся друг друга, вайдекрские нищие. Кроме маленькой Салли, которая умерла, и Джорджа, который бросился с моста в речку, когда напился. А все остальные живут на Рыбном Молу.
— Остальные тоже хотели бы вернуться в Вайдекр, если получится? — спросил Джеймс, протягивая ему монетку.
Улыбка осветила лицо Джимми, подобно восходящему солнцу.
— Конечно, еще бы.
— Я приду навещу вас всех, — внезапно приняла я решение. Что бы они ни делали, как бы они ни жили, они были детьми Вайдекра и должны расти там. Маленькая умершая в дороге девочка и бросившийся в реку мальчик навсегда останутся далеко от родной земли. В этом вина Лейси. Нас и того мира, в котором так много бедных и так мало богатых. — Я приду навестить вас и сегодня же напишу в Экр, — пообещала я.