чуть постоять.
Её встретили злобные взгляды хозяйки и мужа. Кирилл тут же опустил глаза к миске. Никто ещё не начинал есть без хозяина. Девочки мышками сидели в страхе, тоже уставившись в миски.
Клим перекрестился на образа, изрёк спокойно, словно ничего не произошло, сказал бодрым голосом:
— Воздадим благодарственную молитву Господу и приступим…
— Богохульник! — едва слышно проговорила хозяйка. Глаз не подняла.
— Молчать! — взревел хозяин и стукнул кулаком по столешнице. — Вон, клуша, из-за стола! — Обвёл стол глазами, ожидая продолжения или поддержки. Всё сидели тихо, а Насте стало так омерзительно и страшно, что захотелось выбежать и скрыться. Глянуть на собравшихся за столом сил не хватило. Особенно на мужа. Тот с бледным лицом трясущейся рукой взял ложку. Скосив глаза, Настя наблюдала, в голове нарастал протест. Ума хватило не вмешиваться в семейные отношения. Лишь остро захотелось побыть с отцом и ему всё поведать. Но то ждало её потом.
Все принялись за еду. Ни у кого в горло не лезло, однако знали, что спорить с главой семьи бесполезно. Молча давились куском.
— Я поехал. Кирилл, не забудь порученное дело. Постарайся уладить, — грозно глянул на сына. — Буду к обеду.
Хозяин поспешно удалился. В дверях его дожидался конюх, осмелившись напомнить о времени.
Кухарка в молчании убирала почти полные миски, поглядывала на Настю. Не спешила задавать вопросы. Тем более, что хозяйки за столом уже не оказалось.
Кирилл поднялся, взглянул как-то странно на жену и направился к выходу. Настя поспешила встать тоже, заметив:
— Я с тобой. Поговорим.
— О чем? — упавшим тоном ответил Кирилл. — И так ясно.
— Не совсем. Накопилось много вопросов. На них надо получить ответ.
Кирилл пожал плечами и не ответил.
В опочивальне всё было в беспорядке. Настя оглядела мрачноватую комнату. На душе стало муторно, говорить расхотелось.
— Говори быстрее и уходи! — грубо бросил Кирилл и злобно уставился на жену. — Добилась своего, сучка? Права была матушка…
— И ты туда же! — сдерживала ярость, ответила Настя. — Все вы только женщину и можете обвинять во всех грехах. А не я ли тебя просила помочь мне? А что ты? Струсил! А теперь на меня всё валишь, сопли слизываешь! Попробуй ударить! — слегка отшатнулась Настя. — Это твоя трусость позволила отцу открыто блудить. Ты ведь знал, что отец блудит со многими бабами. Почему не предупредил меня заранее? А я надеялась на защиту! Мужик называется. Хоть свои беды на меня не наваливай! Найди в себе силы меня не обвинять, слабак! Выйди, я переоденусь!
— Я у себя дома, — попытался сопротивляться Кирилл.
— Это и мой дом, если не забыл, супруг! Уходи! Больше мы с тобой вместе жить не станем. Найди себе другое место. Или осмелишься перечить отцу? Попробуй, а я погляжу, как у тебя получится. Иди же! Мне неудобно теперь при тебе переодеваться.
— Перед отцом удобнее? Как он в постели? Лучше меня?
Настя с неприязнью глянула на мужа. Хотела промолчать, да уж очень хотелось высказать ему все, что наболело внутри за такое короткое время их брака.
— Удобнее, скрывать не стану. И в постели он не чета тебе. Так что можешь с чистой совестью катить на меня свою бочку грязи и ненависти. Сам во всем виноват! Только признаться опять-таки сил маловато. А угрожать мне не советую. Сам больше потеряешь! — И с этими словами подтолкнула его к выходу. — Иди к мамочке жаловаться и лить слезы.
Она села на кровать и задумалась. Всё получилось вовсе не радостно. Опять остро захотелось к отцу. Она быстро переоделась и помчалась к родному человеку излить накопившиеся беды, получить совет.
Тимофей уже собирался выходить, когда Настя влетела в его комнатку с озабоченным лицом и горящими глазами.
— Ты что натворила, дочка? — встретил Тимофей её. — Уж больно ты ретивая. Говори, что стряслось на этот раз? Вижу, что дело серьёзное. Выкладывай.
— Мне страшно, тятенька! — и бросилась к нему на грудь, вдыхая родной дух отца.
— Я полностью изменила свою жизнь. Клим вынудил меня переспать с ним. Была у него всю ночь. Смотри, что он мне подарил! — сдёрнула косынку с головы. — То знак власти в доме. Так сказал.
— Боже мой! — торопливо крестился отец. — Что ж это такое? Только свадьбу сыграли, а ты уже с другим! Грех-то какой, дочка!
— Думаешь, я не знаю? Всё знаю, да что можно было сделать? Там у них отец всё вершит, как Господь Бог! Противиться ему слишком опасно. Уступила. Кирилл меня не собирался защищать. Просила его — да всё без толку. Трус он, тятя.
— Что ж теперь? — развёл руками Тимофей.
— Пришла просить совета, тятя. Сама ничего не могу сообразить. Он и жену выгнал сегодня из-за стола. А мне сказал, что теперь я хозяйка в доме.
— Боже упаси! И не боится осуждения! Вот блудник проклятый! А на тебя падут всё шишки, доченька! Ума не приложу, что можно посоветовать тебе. Тут сама должна разбираться. Коль понадобится сила, то я всегда пожалуйста. За тебя хоть в огонь. Только скажи, кликни.
— Ты прав. Что ты можешь сделать? Так что сама буду решать свою судьбу. А там видно будет. Посмотрю, как всё будет складываться. Клим обещал много подарков мне оказать. Одно это, — кивнула на лоб, — чего стоит. Надо пользоваться, пока дают.
— Смотри, как заговорила! — с удивлением воскликнул Тимофей и с осуждением заглянул дочери в глаза. — Откуда такие мысли?
— Оттуда, тятенька! Из той семейки вынесла. Там одна Дашутка живёт иначе. Да что с неё взять. Девятый год только.
— Так поделись с отцом своими замыслами, — попросил Тимофей. — Такого я от тебя не ожидал, Настя. И на что ты рассчитываешь?
— На достаток для нас. Двоих, тятя! А за это стоит побороться. Тем более, что вся семейка жуть как жадная и сварливая. Мне даже их не жаль. А Клим такой бабник, что на долгое общение с ним рассчитывать трудно. Потому надеюсь успеть, но надо поспешить. Могу не успеть.
— А как же Кирилл? — вопрошал отец.
— О нём легко подумать позже. С ним проще. Так что молись за меня, тятя. А я уж буду стараться изо всех сил. Упускать такое просто грех. Ладно, я побегу. И так заболталась я тут, а надо ещё многое обдумать. До скорого, тятя!
Отец лишь открыл рот, как дочь уже бежала по двору к калитке.
Глава 25
Время летело быстро. В доме постоянно ощущалось сильнейшее напряжение. Даже Дашка стала с подозрением поглядывать на Настю и перестала откровенничать. А это тревожный знак.