Этот факт окончательно лишил меня душевного равновесия. Тряхнув головой, я проговорила, с отвращением чувствуя, как дрожит и прерывается мой голос:
— Ты сам его ненавидишь, этот проклятый искусственный мир! Ты сам, сам сбежал из Павильона, так за что ты обрекаешь меня на жизнь там?!
Он замер, молча глядя на меня, и я вдруг вздрогнула от бешеной бури эмоций, что отразилась во взгляде серых глаз.
Он понимал. Он прекрасно осознавал мои чувства и почти ненавидел себя за то, что не мог дать мне большего.
Во власти Императора — тысячи жизней, корабли, оружие, здания и скот, но, к сожалению, это могущество зачастую иллюзорно из-за сотен условностей, связывающих венценосных особ по рукам и ногам. Очень часто случалось так, что сиятельный Император, фактически владеющий всей страной, на практике был обычным рабом крупных политических сил и глупых древних правил, по которым, по мнению консерваторов, должно было жить общество. Одна из таких вот непреложных истин гласила: Император не имеет права содержать любовниц или любовников вне Павильона — такая честь была дозволена только Старшей Жене, которой я не могла стать по определению. Если бы Змей поселил меня где-то в административной части Дворца, это посчитали бы нарушением вековых традиций, что повлекло бы за собою неминуемый скандал. Чтобы предотвратить его, нам пришлось бы встречаться украдкой и ото всех прятаться. Меня такая перспектива не слишком пугала, но Эйтану, привыкшему получать желаемое, сама мысль о подобном, видимо, претила.
Опять же, он, понимая все вышесказанное, боялся меня потерять, и этот глубинный, всепоглощающий страх затмевал его разум, порождая злость на самого себя и заставляя выплескивать на меня свой гнев.
По сути, наши чувства в тот момент были сходными. Болтаясь на тонкой бечевке над бездонной пропастью, между неопределённым будущим и пугающим прошлым, мы оба были бездомными смертниками, у которых был один путь — вперёд.
Но было что-то ещё, и это нечто глодало Эйтана, пригибая к земле немалым весом. Я видела, как за последние четыре дня потемнело и осунулось его лицо, какой затравленный блеск появился в глазах, и понимала — происходит что-то, о чем я не знаю.
И можешь осудить меня, читатель, или назвать слабой, но я, такая гордая, такая свободолюбивая, проглотила ком в горле и сказала:
— Я не буду выходить из Павильона, если это действительно нужно. Я не хочу быть наложницей, Эйтан, но для тебя — буду кем угодно.
И злость схлынула, словно лавина с гор, и страсти отступили на второй план, оставив нас, тяжело дыша, смотреть в глаза друг другу. И я шагнула к нему, и положила руку ему на щёку, и мягко спросила, глядя в глаза:
— Скажи мне, что происходит. Что тебя гложет?
Он долго смотрел на меня, и в глазах его отсвечивало приглушенное сияние магических светильников. Между нами плыл, извиваясь в воздухе, пахнущий пряностями дым, в окна врывался тихий шелест дождя, и голос Змея причудливо вплелся в шепот стихии.
— Стараниями моего пьяницы-отца и его ближайших друзей казна практически пуста. Кажется, об этом было известно всем, кроме меня самого, — он говорил с такой горькой иронией, что в моем горле образовался ком, — Эжар Кот уже намекнул мне, что торговый Альянс умывает руки, и что я, как Император, обязан сам разобраться с ситуацией. Но где я мог бы взять эти деньги? Вчера ко мне явился представитель Сакии с предложением: они дадут Ишшарре в моем лице громадную ссуду, при условии, что я возьму в Старшие Жёны леди Камил, племянницу Верховного Жреца Микора, и нареку её Императрицей Экили. Я согласился.
Глава 21. Первый Совет
Tu quoque Brute.
Ю. Цезарь
В то утро Эжар Кот, бессменный глава Торгового Альянса, собирался особенно тщательно, очевидно, переживая перед предстоящим Советом. Волнение Кота можно было понять: его ожидало первое открытое столкновение с новым Императором, от которого можно было ждать чего угодно. Старый интриган нервничал, и дурное его настроение заставляло жителей роскошного особняка, выполненного в старошердонском стиле, прятаться подальше, дабы не попасться на глаза взбешенному Главе.
На тот момент, когда нас с Котом столкнула судьба, ему исполнилось около сорока пяти лет. До точного возраста его, равно как и до некоторых моментов биографии, я так и не сумела докопаться, но более-менее точную картину его жизненного пути составить все же удалось.
Итак, Эжар Кот был сыном пэра Эора, Главы их дома и финансового ведомства при Императоре. Матерью нашего героя была наложница по имени Кати, судя по сохранившимся документам, уроженка Шердонии. Хотя сказать наверняка сложно: Эор, крайне мнительный по отношению к личной информации, позаботился о том, чтобы все упоминания о Кати были стерты.
В общем-то, старый Кот заслуживает отдельных строк хотя бы из-за той роли, которую он сыграл в жизни Ишшарры, благополучие коей было величайшей его целью. Эор Кот всегда выделялся среди других пэров своим аскетизмом и самобытностью суждений, за что его зачастую называли «странным». Разумеется, пэрам сложно было понять отвращение Серого Кота ко всем проявлениям роскоши, его небольшой особняк, обставленный в подчеркнуто строгой, хоть и не лишённой вкуса, манере, и привычку все силы, чаяния и страсти посвящать именно стране. Его нежелание заводить большое количество жён вовсе вызывало недоумение, порождая упорные слухи о мужской слабости пэра и его жадности, что, впрочем, было откровенной ложью. Будучи прогрессивным и неглупым человеком, Эор продолжал упорно утверждать, что большие гаремы — ненужный и порою опасный пережиток прошлого. «Женщины не должны жить вместе в таком количестве и делить одного мужчину, — пояснял Эор свою позицию, — А мужчина все равно, как бы ни хорохорился, рано или поздно начнёт отдавать предпочтение одной-единственной. И тогда начнется ревность и, как следствие, интриги, что навлечёт угрозу на избранницу… Нужно ли это? Вы обвиняете меня в недостатке мужественности из-за того, что я не коллекционирую женщин и не заставляю их томиться в очереди перед моей кроватью. Но можно ли считать всерьёз мужчиной того, кто не имеет достаточно смелости, дабы оставить подле себя только тех, кто ему действительно дорог?»
Эти слова, сказанные Эором на заре его карьеры, оказались в своем роде пророческими — судьба в принципе любит смеяться над теми, кто бросает ей вызов. И как Кот ни старался придерживаться собственных правил, то, чего он опасался, все же произошло, несмотря на то, что имел он всего трёх жён.