Читать интересную книгу Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Хорошо, Сэмми, очень хорошо, — сказал мистер Уэллер старший, заглядывая в кружку, опорожненную его возлюбленным сыном. — Ты потягиваешь на славу, мой милый, лучше всякой устрицы. Да что тут толковать? Между устрицами ты мог бы занять первейшее место.

— Спасибо на добром слове, старичина, — отвечал Самуэль, посылая в рот отрезанный кусок бифштекса.

В это время принесли новую кружку пива.

— Досадно, Сэмми, — сказал старший Уэллер, собираясь утолить свою жажду, — дьявольски досадно, мой друг, что тебя поддедюлил этот широкорожий шаромыжник в светло-серой ливрее. Скажи мне об этом кто-нибудь другой, я бы не поверил, честное слово. До сих пор еще никто из фамилии Уэллеров не позволял водить себя за нос.

— Кроме разве одного случая относительно вдовицы, — сказал Самуэль.

— Ну, брат, это совсем другая статья, — возразил мистер Уэллер старший, полируя оконечность своего носа, — вдовицы, можно сказать, составляют исключение из всякого правила. Было писано где-то, я не помню где, что вдова «в одно ухо влезет, а в другое вылезет как ни в чем не бывало». В деле надувательства, говорят, сам черт не сравнится с бабой, которой нужно завербовать для себя второго мужа.

— Оно, пожалуй, что это так, дедушка, только…

— Притом, любезный, это совсем другая статья, особый артикул, что называется, — продолжал мистер Уэллер старший, не обращая внимания на возражение сына, — помнишь ли ты, друг мой, что сказал в суде один адвокат, защищавший джентльмена, который имел обыкновение под веселую руку колотить кочергой свою жену? — «Это, милостивые государи, — сказал он, — очень милая и оригинальная слабость, вполне достойная снисхождения благомыслящих людей!» Вот это же самое я говорю относительно вдовиц, да и сам ты, любезный, будешь так же рассуждать, когда войдешь в мои лета.

— Жаль, что я этого не знал! — сказал Самуэль.

Мистер Уэллер старший со всего размаха ударил по столу и продолжал энергичным тоном:

— Жаль, что ты этого не знал! Еще бы! Это срам, мой друг, просто срам! Уэллер поддался на обман! Уэллер попал на удочку явного мошенника! Да это, любезный, несмываемое пятно на нашем роде! Знаю я одного прощелыгу, который проведет, надует, поддедюлит всех мошенников на свете, а он еще совсем молодой человек и далеко не получил такого воспитания, как ты. Затем ли я выгонял тебя на улицу и заставлял ночевать на мокрой земле; затем ли, друг мой Сэмми, чтобы ты сыграл из себя олуха в обществе какого-нибудь сорванца?

И в припадке сердечной печали, вызванной такими отчаянными размышлениями, Уэллер старший неистово позвонил в колокольчик и приказал подать новую бутылку шотландского пива.

— Однако ж, нечего нам с тобою переливать из пустого в порожнее, — сказал Самуэль, — что прошло, того не воротишь ни за какие блага, и, стало быть, надобно без ропота сносить свою кручину. Я только что начинаю свою жизнь, и ты знаешь, первую песенку зардевшись поют. Дай мне еще раз наткнуться на этого прощелыгу, я разделаюсь с ним по-свойски.

— Надеюсь, мой друг, ты не посрамишь своего имени в другой раз, — сказал мистер Уэллер старший, — твое здоровье, Сэмми! Крепись, мужайся, преуспевай.

И в ознаменование этого примирительного тоста старик несколькими глотками втянул в себя около трех четвертей вновь принесенной кружки. Остальное немедленно докончил залпом его возлюбленный сын.

— Теперь, друг мой Сэмми, — сказал мистер Уэллер старший, вынимая из кармана серебряные часы, прикрепленную к медной цепи, — пора теперь заглянуть в контору и посмотреть, как заряжают карету; потому что, видишь ты, кареты ведь все то же, что ружья: их надобно заряжать умеючи, с большой осторожностью, не торопясь и не хватаясь навзбалмошь, за что ни попало.

При этой замысловатой сентенции родителя, мистер Уэллер младший нежно улыбнулся сыновней улыбкой. Почтенный родитель поправил шляпу, почесал переносицу и продолжал торжественным тоном:

— Мы должны расстаться, друг мой Сэмми, и никто в мире не может знать, когда еще мне придется увидеть тебя в другой раз. Мачеха твоя, пожалуй, взбесится и прогонит меня с глаз долой или встретятся другие печальные оказии, прежде чем ты получишь какую-нибудь весть о старике Уэллере, знаменитом кучере обширной столицы. Честь фамильного имени главным образом зависит от тебя, любезный сын, и я надеюсь, ты не ударишь лицом в грязь. Относительно маловажных случаев жизни распространяться я не стану, потому что вообще я полагаюсь на тебя, как на самого себя. Один только совет я считаю нужным дать тебе, как отец и как истинный твой друг и благодетель. Не женись никогда и помни мачеху.

При этих словах мистер Уэллер старший еще раз взглянул на своего сынка и, поворотившись к нему спиной, немедленно исчез с его глаз.

Погруженный в созерцательное настроение духа, мистер Уэллер, расставшись со своим почтенным родителем, направил свои шаги из гостиницы «Большого белого коня» к церкви Клемента, стараясь рассеять свою печаль прогулкой по уединенным местам. Долго блуждал он без всякой определенной мысли и наконец, сам не зная как, очутился на каком-то обширном дворе, откуда можно было выбраться не иначе как через ту же самую калитку, в которую он вошел. Уже он поворотил назад, как вдруг внимание его было привлечено внезапным явлением, приковавшим его ноги к одной точке обширного двора. Мы считаем необходимым объяснить сущность этого явления.

Мистер Самуэль Уэллер глазел, от нечего делать, на старинные кирпичные здания, бросая временами пытливый взгляд на хорошенькую девушку-служанку, сидевшую в спальне у открытого окна, полузавешенного сторой. Вдруг отворилась зеленая калитка сада, разведенного в конце двора, и человек, вышедший оттуда, тщательно затворил калитку за собою и круто поворотил к тому самому месту, где стоял мистер Уэллер.

Само собою разумеется, что этот изолированный факт, рассматриваемый сам по себе, без всякого отношения к другим соприкосновенным обстоятельствам, не представляет ничего удивительного: во всех частях света люди могут выходить из сада, затворять за собою зеленые калитки и даже круто поворачивать, куда и как им угодно, не обращая на себя ни малейшего внимания посторонних лиц. Ясно, стало быть, что мистер Уэллер заметил нечто особенное в манерах, осанке и личности незнакомца, вышедшего из сада. То ли, другое ли, пусть читатель судит сам, когда мы расскажем ему о поведении особы, о которой идет речь.

Мы уже докладывали, в какую сторону незнакомец направил свои быстрые шаги; но лишь только он увидел мистера Уэллера, в осанке и походке его произошла очевидная перемена. Он подпрыгнул, приостановился, сделал опять шага два вперед и, по-видимому, оставался в нерешимости, недоумевая, куда направить дальнейший путь. Так как позади зеленая калитка была уже заперта, а впереди был только один исход, то он очень скоро понял, что ему неизбежно пройти мимо мистера Уэллера. Сделав такой расчет, он пошел опять быстрыми шагами, глазея смело на окружающие предметы. Вдруг он скорчил свое лицо наистрашнейшим образом и принялся выделывать самые изумительные гримасы, какие когда-либо видел смертный. В одну минуту физиономия его изменилась совершеннейшим образом, как, может быть, ни один ваятель не в состоянии изменить своим резцом первоначальную форму мрамора или гипса.

— Вот чудеса-то! — говорил мистер Уэллер самому себе по мере приближения незнакомца. — А я готов был биться об заклад, что это он.

Корчи на лице незнакомца сделались еще страшнее.

— Его волосы и его ливрея, готов присягнуть, — сказал мистер Уэллер, — только в жизни не видал я такой страшной рожи.

Между тем как мистер Уэллер произносил эти слова, черты незнакомца искривились и съежились так, что, по-видимому, он чувствовал невыразимую боль. При всем том, когда он поровнялся с мистером Уэллером, испытующий взгляд этого джентльмена открыл в нем такие признаки, которые несомненно могли принадлежать одному только мистеру Иову Троттеру.

— Эй вы, любезнейший! — закричал мистер Уэллер.

Незнакомец остановился.

— Эй куманек! — повторил Самуэль.

Незнакомец, скорчивший рожу, смотрел с величайшим изумлением на двор, на стены и окна зданий, смотрел всюду, не глядя лишь на мистера Уэллера, который между тем не замедлил отвлечь его внимание вторым более громким окриком:

— Эй, голубчик!

Теперь уж было слишком ясно, откуда шел этот громкий голос. Не думая и не надеясь больше увернуться, незнакомец, сделавший еще несколько шагов, принужден был взглянуть прямо в лицо мистера Уэллера.

— Полно кобениться, Иов Троттер, — сказал Самуэль, — видна сова по полету. Что вы повертываете своими буркалами, как мартышка в ситцевой фуфайке? Смотрите на меня прямо, любезный, или на этот раз я повыжму настоящую водицу из ваших глаз. Слышите?

Так как мистер Уэллер оказывал, по-видимому, полную готовность привести в исполнение свою грозную ласку, то мистер Троттер постепенно сообщил своим чертам их естественную форму и, сделав радостный прыжок, воскликнул веселым тоном: