Читать интересную книгу "Происхождение христианства из гностицизма - Артур Древс"

«мы узнаем затем, что христос развил определенную проповедническую деятельность (!)». При этом указанный автор ссылается на 1 Кор. 7, 10, где сказано: «А вступившим в брак не я повелеваю, а господь: жене не разводиться с мужем (если же разведется, то должна оставаться без­брачною или примириться с мужем своим), и мужу не оста­влять жены своей». Это действительно напоминает нам как будто Матф. 5, 32 и 19, 9, где Иисус говорит: «Кто раз­ведется с женой своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует». Но с запретом развода мы встречаемся еще у пророка Малахии: «Никогда не поступай вероломно против жены твоей юности! Ибо я презираю развод, говорит Яхве, бог Израиля» (Мал. 2, 14). Как из­вестно, Яхве неоднократно именуется в ветхом завете «гос­подом». Но тогда вполне возможно, что Павел, сообщая об этой заповеди коринфской общине, имел в виду вовсе не евангельского Иисуса, а «господа» Яхве и, во всяком случае, думал об Иисусе лишь постольку, поскольку образ последнего сливался у него с Яхве, подобно тому, как и у Исайи раб божий и спаситель едва отличимы от Яхве. Ведь «господь» у Павла не земной, а вознесенный Христос, «господь» своей общины, и с этой точки зрения он является ее законодателем и наивысшим авторитетом во всех практи­ческих вопросах. Из речений, подобных приведенным, за­ключать вместе с Дрешером, будто, согласно данным апостола, Иисус «выступил с определенными наставлениями, касавшимися религиозно-нравственной жизни», и даже более того, опираясь на Гал. 6, 2 и 1 Кор. 9, 21, утверждать, будто Христос, как человек, «издал» для своих последователей «формальный закон», — значит столь же произвольно тол­ковать соответствующие выражения, как Фейне, извлек­ший из Рима. 15, 8; 9, 4 и 2 Кор. 1, 19 сл. историческое све­дение о том, что Иисус, якобы, ограничил свою деятельность Израилем, чтобы выполнить данные этому народу обето­вания.

Когда, поэтому, Павел, защищая в 1 Кор. 9, 14 право апостолов жить от благовествования, снова ссылается на речение «господа», то и эта ссылка лишена всякого зна­чения, даже в том случае, если признать ее подлинной; однако, после вышесказанного в этом приходится сильно сомне­ваться. Указанное речение напоминает Матф. 10, 10: «Ибо трудящийся достоин пропитания». Но и во Второзак. 18, 1 сказано: священникам — левитам, всему колену Левитину не будет части и удела с Израилем: они должны питаться жертвами господа и его частию», т. е. средства к жизни должно им доставлять служение. И что Павел имел в виду именно эти слова старого священнического закона, а не изречение исторического Иисуса, подтверждается тем, что несколько раньше для обоснования того же права жить за счет общины он ссылается на моисеев закон (Вто­розак. 25, 4): «Не заграждай рта волу, когда он молотит». Таким образом, обращаясь к общине с практическими на­ставлениями, Павел чувствует себя в роли уполномоченного «господа», при чем под последним можно подразумевать как вознесенного Христа, в качестве покровителя общины, так и «господа» ветхого завета. Он сознает, что он, говорит от имени духа «господа» (см. 1 Кор. 14, 37) и выделяет особо те случаи, когда он просто высказывает свое личное мнение (1 Кор. 7, 6, 12, 25; 2 Кор. 8, 8; 11 — 17). Гертлейн тоже полагает, что так наз. «словеса господни» основываются у Павла не на исторических преданиях, а на мнимых «откровениях» внутреннего христа как «господа»; этого же мнения придерживается и М. Брюкнер. Если же желательно установить во что бы то ни стало особый источник «словес господних» у Павла, то можно ука­зать на писанное евангелие, на которое, по мнению ван Манена и Штека, ссылается апостол, говоря: «по благовествованию, евангелию моему» (Римл. 2, 16), и ко­торое, быть может, тождественно с «собранием речений» синоптиков.

Таким образом, и «словеса господни» не приближают нас к историческому Иисусу главным образом потому, что ссылка на «господа» тоже допускает здесь различные толко­вания и у нас нет никакой уверенности в том, что обычное теологическое понимание этих слов соответствует смыслу, вложенному в них Павлом. Кроме того, для общего миро­созерцания апостола эти речения лишены всякого значения. Если они действительно были изречениями исторического Иисуса, то возникает неразрешимый вопрос, почему Павел, ссылающийся на Иисуса при рассмотрении сравнительно маловажных сторон общинной жизни, не делает этого в от­ношении основных проблем своего благовествования, по­чему он предпочитает пользоваться для обоснования своих взглядов более громоздкими и часто малопонятными ссыл­ками на писание (при том имея дело с языческими членами общины!), в то время как он мог непосредственно опереться на авторитет евангельского Иисуса, и простой ссылки на последнего было бы достаточно, чтобы был открыт доступ его воззрениям. Вопрос, который интересовал Павла больше, чем какой-либо другой, это вопрос об отношении к иудей­скому закону. Почему же тут он ни разу не указал на разъ­яснение, которое, якобы, дал по этому поводу сам Иисус? Почему он не проронил ни слова о тех ожесточенных спо­рах о законе, которые будто бы вел спаситель с книжни­ками и фарисеями. «Это», — говорит Дрешер, — тем уди­вительнее, что Павел имел дело с единомышленниками и что, поэтому, он должен был бы охотно ссылаться на при­мер Христа». Но он этого не сделал; ни одно из известных нам изречений христа не приведено им в его дошедших до нас посланиях. В защиту своих этических взглядов Павел также нигде не ссылается на авторитет евангельского Иисуса. Да это и понятно, ибо несмотря на вполне есте­ственное сходство в основных взглядах, представляющих собой воззрения мессианских сектантов, этические взгляды Павла отнюдь не покрываются взглядами евангельского Иисуса; так, напр., представление о боге у них далеко не одинаковое. Возражая Фейне, Брюкнер справедливо подчеркнул, что ни в одном из пунктов своего миросозерцания Павел не связан с учением и ли­чностью евангельского Иисуса. С полным основанием Брюкнер отказывается также признать, что те места Павловых посланий, которые созвучны евангелиям и кото­рые Генрих Гольцман (Heinrich Holzmann) приводит в подтверждение знакомства Павла с речениями Иисуса, в этом отношении в какой-либо мере доказательны. Если Павел включил в свои послания такое множество еван­гельских словес господних, то почему же он не отмечает их как таковые, почему не пользуется ими для того, чтобы придать больше веса своим собственным взглядам? «По­пытки (помимо вышеупомянутых) обнаружить в рассужде­ниях Павла ссылки на известные апостолу изречения Иисуса», — говорит Гейтмюллер, — «не имеют хара­ктера решающего доказательства». Даже Гарнак вынужден признать, что нет никакой уверенности в том, что соответствующие места позаимствованы Павлом из евангельского повествования. И чем больше таких из­речений находят некоторые, напр.,