— Я нечаянно услышала разговор Даники и Жасмин. Даника сказала, что вы еще не говорили о вашем… совместном будущем.
Плечи Зейна напряглись еще больше.
— Не говорили.
Я начала гонять по мороженому вишенку.
— Значит, ты и дальше собираешься идти против установленных правил?
Зейн, поморщившись, провел ладонью по волосам.
— Я воспринимаю это немного иначе. Если я соберусь создать пар… если я соберусь жениться, то хочу сделать это по-своему.
— И что на это говорит Эббот? — Я протянула ему вишенку, и он ее взял. — Или ты пока тянешь с разговором с ним?
Зейн пожал плечами, глядя на черенок вишни.
— Я просто избегаю его.
— Но ты не избегаешь Даники, — заметила я. — Тебе она нравится. Так в чем же дело?
— Дело не в том, нравится она мне или нет. — Он откинулся на спинку стула, беспокойно постукивая руками по столу и снова уставившись на мороженое. — Она замечательная девушка. Мне с ней весело, но я не о ней хочу сейчас говорить.
— О. — Кажется, я знаю, к чему он ведет.
Зейн бросил на меня многозначительный взгляд.
— Я бы спросил, как ты держишься, но, похоже, кукольный дом говорит сам за себя.
Я вздохнула.
— Я пытаюсь не думать об этом. Не помогает.
— Тяжело такое принять?
Я натянуто улыбнулась.
— Да, тяжеловато. — Я покачала головой, гоняя кусочек банана в мороженом. — Зейн, я…
— Что? — сразу откликнулся он.
Боясь, что струшу и так ничего и не скажу, я посмотрела ему прямо в глаза.
— Я была не до конца честна с тобой.
— Правда? — сухо удивился Зейн. — Могла бы дурачить меня и дальше.
Я вспыхнула.
— Прости, Зейн. Не за то, что меня поймали, а за то, что причинила тебе боль. Это было неправильно. Я должна была тебе доверять.
— Я знаю. — Он накрыл своей ладонью мою и мягко сжал. — Я был зол — я и сейчас еще не успокоился, — но что сделано, то сделано.
Надеясь, что он все еще хочет дышать со мной одним воздухом, несмотря на то, что я совершила, я высвободила руку из-под его ладони и тоже уткнулась взглядом в свое теперь уже растаявшее мороженое. Чтобы избежать мучительной боли, пластырь рывком срывают с кожи. Решив тоже дальше не тянуть, я выпалила:
— Я забрала душу Петра.
Зейн наклонился вперед и свел вместе брови, как будто не совсем понял, что я сказала, затем снова откинулся назад. Его руки соскользнули со стола, на горле заходил кадык. Его оглушительное молчание убивало.
— Я знаю, ты догадывался об этом, когда я вернулась домой и заболела. — Я вертела в пальцах ложку. — Я защищалась. Он собирался меня убить. Я не хотела этого делать. Боже, это последнее, чего мне хотелось, но он домогался меня, а я могла сделать только это. Но потом с ним что-то случилось. Он не превратился в призрачную дымку, как человек. Он трансформировался, но его глаза стали красными. Мне так жаль. Пожалуйста, не…
— Лейла, — тихо прервал меня Зейн. Он нежно разжал мои пальцы, которые почти намертво вцепились в ложку, и взял мою руку в свою. — Я знаю, что ты не собиралась этого делать и сделала только для того, чтобы защититься.
— Но у тебя было такое лицо… — прошептала я.
Он улыбнулся, но его улыбка была натянутой.
— Я был шокирован. Как ты и сказала, я подозревал, но думал, что, может быть, ты просто попробовала его душу. Я не знал, что ты… забрала ее целиком.
Стыд ржавыми гвоздями встал посреди горла. Я ощущала его, хоть и знала, что, не выпей я душу Петра, скорее всего, была бы уже мертва — этим я выиграла время до появления Рота.
— Ты разочаровался во мне, да?
— Ох, Лейла, о каком разочаровании ты говоришь. Ты защищалась, и мне очень жаль, что тебе пришлось это сделать. Не потому, что ты та, кто ты есть. — Он понизил голос. — А потому, что тебе самой из-за этого плохо. Мне невыносимо было видеть, каково тебе было после этого. Мне невыносимо видеть, как тяжело тебе сейчас.
Я провела свободной рукой под глазами. Боже, я плачу.
— Видишь? Ты винишь себя в том, что совершила. И мне невыносимо видеть, как ты себя мучаешь.
— Но ты сказал, что я лучше всего этого.
Он поморщился.
— Боже, как бы мне хотелось, чтобы я никогда не произносил этих слов. Знаешь, в том, какой ты видишь себя, частично виноваты мы.
Я нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
Сев поудобнее, он поднял руки.
— Мы растили тебя, приучая ненавидеть часть самой себя. Я теперь не уверен, что это было правильно. Я уже ни в чем не уверен. — Он запустил пальцы в свои волосы. — Но я совершенно точно не разочарован в тебе. Я не ненавижу тебя. Никогда не смогу тебя ненавидеть. Даже если тебе и не дано понять истинное наслаждение поедания жевательных конфет, покрытых шоколадом.
Я выдала сдавленный смешок, с трудом сдерживая слезы.
— Очень смешно.
Зейн улыбнулся, в этот раз более искренно.
— Готова идти?
Шмыгнув носом, я кивнула. На улице, по дороге к машине, Зейн положил руку мне на плечи. Как же здорово — снова быть с ним и ощущать связь между нами. Это чувство творило со мной чудеса, согревая ледяную пустоту в груди.
Зейн проводил меня до пассажирской двери и пристегнул, и только потом сел за руль. Это вызвало у меня улыбку.
По пути домой мы слушали музыку, и я смеялась тому, как Зейн подпевал звучащей по радио попсовой песенке. Он много чего умел, но певец из него был никудышный. Когда мы достигли поворота на частную дорогу, ведущую к нашему особняку, Зейн повернулся ко мне. Что-то незнакомое отражалось в его глазах — я замечала это раньше, но никогда не понимала до… до того, как в моей жизни появился Рот. И это знание вызывало во мне какое-то странное чувство.
Зейн перевел взгляд на дорогу.
— Господи! — закричал он, дав по тормозам.
Что-то приземлилось на капот «Импалы» и разбило лобовое стекло.
Сначала я решила, что из зоопарка сбежала и выскочила к нам из-за деревьев горилла-переросток, а затем увидела заостренные зубы и почувствовала запах серы. Я заорала… реально заорала.
Это был Геллион.
Здоровенный, волосатый, вонючий Геллион, только что изуродовавший «Импалу» Зейна и разбивший стекло своими огромными бараньими рогами. Все его массивное тело покрывала спутанная грубая шерсть. Нет, это не более чем бред. Геллионов не выпускают на землю по совершенно очевидным причинам.
Зейн вытянул руку, прижав меня к сиденью, когда Геллион попытался залезть внутрь. Его рога застряли, а он был слишком глуп, чтобы догадаться: достаточно опустить голову, и все получится.
Геллион взревел. Ощущение было, словно в лицо орет сам тираннозавр.
— Зейн! — взвизгнула я, когда толстые когтистые лапы оказались в нескольких сантиметрах от моего лица. — Зейн!