было соглашение с Сигизмундом именно с целью более эффективного ведения войны.
С самого начала английский подход к собору был двойственным. Это было ясно из состава делегации, которую Генрих назначил представлять его, так как помимо Халлума и ряда других священнослужителей, он послал несколько важных мирян, которые были близки к нему, в частности Ричарда, графа Уорика, и сэра Уолтера Хангерфорда, который был послан к Сигизмунду летом 1414 года. Выбрав впечатляющий состав посольства, Генрих надеялся, что его прибытие произведет впечатление. Если так, то он не был разочарован, поскольку местный мещанин Ульрих Рихенталь, от которого до нас дошла большая часть информации о соборе, сообщил о прибытии английского посольства 31 января 1415 года с семью повозками и несколькими прекрасными лошадьми, подчеркнув в своем рассказе пышность этого события[829]. Более того, англичане провозгласили и, хотя и с некоторой неохотой, получили право на "государственную принадлежность", независимую от немцев[830]. Это был не только символ национального статуса (который, однако, был оспорен в 1417 году); это также позволяло англичанам действовать и голосовать так, как им прикажет Генрих, не будучи чрезмерно зависимыми от немецкой нации и Сигизмунда. Что касается Сигизмунда, то до тех пор, пока англичане голосовали вместе с ним, он вряд ли мог возражать, поскольку в этом случае их голос был дополнительным, а не частью немецкого. С точки зрения голосов, как и в других отношениях, английский союз мог быть очень ценным для Сигизмунда.
С самого начала работы собора можно предположить, что между немецкой и английской нациями могли возникнуть разногласия по поводу их приоритетов. Итальянский куриал Якопо Черретано сообщил, что в самом начале заседания Сигизмунд показал, что он хочет реформ, в то время как Томас Полтон, выступая от имени англичан, якобы просил отложить реформу, чтобы сначала осудить Яна Гуса, а также Уиклифа и его труды[831]. Первые месяцы 1415 года были потрачены в основном на попытки убедить Иоанна XXIII отречься от престола — цель, которую разделяли немцы и англичане, а также французы[832]. К концу мая дух единства и решимости добиться своего, о чем Халлум с некоторым апломбом заявил вскоре после прибытия английского посольства в январе предыдущего года, привел к низложению Иоанна XXIII. Давление должно было продолжаться. Настало время рассмотреть судьбу Яна Гуса, с которым мог быть связан Уиклиф. Во второй раз, чуть более чем за два года, сорок пять тезисов Уиклифа, касающихся, среди прочего, его отрицания транссубстанциации, его учения о том, что ни один епископ или священник в грехе не может совершать таинства действительным образом, и что власть не может осуществляться человеком в смертном грехе, были осуждены[833]. Его книги было приказано сжечь, а его бренные останки должны были быть извергнуты из освященной земли[834]. Все эти предписания были сделаны на восьмой сессии в начале мая. На пятнадцатой, два месяца спустя, как почти неизбежное следствие того, что произошло с Уиклифом, Ян Гус был осужден и сожжен на костре. Собор принимал решительные меры против тех, кто распространял ересь или, подобно Иоанну XXIII, был скандальным противником единства и реформ.
На четырнадцатой сессии, незадолго до осуждения Гуса, собору были принесены хорошие новости: Григорий XII, вместе с Бенедиктом XIII ставшим объектом акта низложения, обнародованного в Пизе в июне 1409 года, наконец, согласился отречься от престола; его официальный акт был представлен собору Карло Малатеста. Это означало, что в течение двух месяцев двое из трех человек, претендовавших на звание Папы в то время, когда собор впервые собрался чуть более семи месяцев назад, больше не исполняли папские обязанности. Для Сигизмунда, чьи позиции в общественном мнении неуклонно росли благодаря этим успехам, главной задачей теперь было добиться отречения Бенедикта XIII, испанца Педро де Луны, чье упорство и упрямство необходимо было преодолеть до избрания нового Папы, и чье постоянное присутствие в северной Испании эффективно разделяло испанское мнение и не позволяло ему быть должным образом представленным на соборе. 18 июля 1415 года, всего через два дня после казни Гуса (и как раз в тот момент, когда Генрих V собирал свою армию в Саутгемптоне перед отплытием во Францию), Сигизмунд отбыл из Констанца в Нарбонну и Перпиньян, где должны были состояться переговоры с Бенедиктом, оставив Людовика Баварского действовать в качестве светского защитника собора[835]. Дискуссии с Бенедиктом были долгими, но его не удалось убедить поставить дело христианства на первое место, поэтому его отставка не состоялась. Однако его позиция лишила его значительной поддержки, и в конце января 1416 года было объявлено, что королевства Арагон и Кастилия откажут ему в повиновении и направят своих представителей в Констанц, что они и должны были сделать осенью. Сигизмунд добился частичного, хотя и важного успеха.
Именно во время этих переговоров осенью 1415 года Генрих V добился своего первого успеха во Франции, захватив Арфлер, а затем, разгромил французов при Азенкуре, что резко изменило военный баланс между Англией и Францией. Вполне вероятно, что на этом этапе Сигизмунд все еще был настолько предан идеалу мира между Англией и Францией, мира, который повысил бы вероятность успеха работы собора, что решил обратить свое внимание на разрешение англо-французских разногласий. Покинув юг Франции, он сначала отправился в Перпиньян для переговоров с Бенедиктом, а затем, через Лион, в Париж, куда прибыл 1 марта 1416 года. Он встретил прохладный прием со стороны французского двора, довольно подозрительного как к его императорским притязаниям, так и к его очевидной близости (возможно, на данном этапе скорее воображаемой, чем реальной) к англичанам на соборе. Визит нельзя было считать успешным; Сигизмунд с подозрением относился к французам, и критика его политики, должно быть, не давала ему покоя, когда он и его многочисленная свита направлялись в Англию с миссией мира[836].
Мы уже видели пышность приема, который Генрих оказал Сигизмунду, а также внимание, уделяемое ему в течение следующих трех месяцев, которое не было простым внешним проявлением дружбы. Это было частью согласованной попытки Генриха заполучить союзника, который мог бы помочь английскому делу продвинуться вперед как на соборе, так и на поле войны. Победа Генриха при Азенкуре заставила его понять, что, приложив усилия, он сможет заключить мир с Францией на своих условиях, а не на тех, о которых Сигизмунду удастся договориться. Его представление о мире отличалось от представления его гостя. Но этот гость остался с ним, потому что, со своей стороны,