— С трудом понимаю, как это можно увязать в одну кучу, — огрызнулась девушка.
Судя по всему, ей тоже разговор не казался легким.
— Я тоже не понимал, — спокойно согласился Драко. — А потом увидел его — тогда, в Малфой-Меноре, и понял. Вообще — все понял.
— Так расскажи мне! — с прорвавшимся раздражением буркнула Луна. — Потому что у меня никак в голове не укладывается…
Драко вполне различимо вздохнул.
— Мы были слишком завязаны на Темного Лорда, — негромко сказал он. — Мы слишком зависели от него. Были слишком близки к нему. Наша семья. На меня… возлагали большие надежды. Может быть, слишком большие… Я вырос, зная, кому буду служить. И кем повелевать. Я был готов к этому — по крайней мере, мне всегда так казалось.
Луна едва слышно промычала что-то нечленораздельное. Очевидно, выразила, что она в курсе.
— А потом все покатилось, как ком, — Драко усмехнулся. — Поттер выскальзывал из его пальцев, и все шептались — Лорд теряет позиции. Лорд зверел и срывал зло, требуя доказательств преданности. Выискивая шпионов… убивая. Своих же. И ладно бы, только убивая… Отцу было непросто — после того, как вы прижали его в Министерстве. От Азкабана он отмазался, но… в общем, гнев Лорда — это что-то, поверь мне.
Луна снова глубокомысленно хмыкнула.
— Больше всего на свете отец боялся потерять лицо. Я не знаю, в какой момент это стало для него самым важным… переросло все границы. Держать марку — это всегда было превыше всего, но в последние годы… не знаю, иногда мне казалось, что он готов все шкафы позабивать скелетами, лишь бы снаружи все выглядело идеально. Потому что Лорду требовались идеальные помощники… а неспособные навести порядок в собственной семье таковыми никак не являлись. И не считались.
Драко ненадолго задумался.
— До моей помолвки оставалась неделя, — чуть слышно продолжил он. — Это… означало, что через неделю я должен буду принять метку. Стать одним из них. И я должен был стать идеальным во всем — чтобы Лорд понял, как сильно мы преданы ему. Как хорошо отец воспитал меня. В традициях преданности. Понимаешь? Я должен был не просто сделать это, а сделать это с должным рвением и желанием. А у меня не то, что желания не было… Я ведь и не отказывался. Просто пытался упираться во всем, в чем мог. Мне было дико смотреть, как отец пластается перед ним, как к нему эта чертова маска прирастает настолько, что он под ней пропадает уже. Я дерзил, да… Нарывался на наказания. Я пытался достучаться до него. А он — до меня. Он знал, что от меня мокрого места не останется, если Лорд будет недоволен. Возможно, он даже жалел, что вообще связался с ним, не знаю… Но он хотел, чтобы я выжил. Хотел так сильно, что у него срывало крышу временами. Понимаешь?
— Нет, — хмуро ответила Луна. — То есть понимаю, но не понимаю, как…
— Да случайно, — буркнул Драко. — Мы повздорили, он влепил мне пощечину, я огрызнулся… Все как всегда. Только я не учел, что он скорее убьет меня сам, чем позволит Лорду сделать это. Позволит ему увидеть, как все прогнило в семье Малфоев… какой там разлад. Ему нужно было сломать меня. Заставить опустить голову и прогнуться. Ну и… его малость занесло…
— Ни черта себе — занесло… — проворчала Луна.
— Слушай, он сам испугался потом! Память мне стер, когда понял, что теперь я, скорее, сам умру, чем угомонюсь и пойду на поклон к кому бы то ни было…
— Память стер? — удивилась Луна.
— Лавгуд, он убил мою мать за то, что она застукала нас… вместе. За то, что она стала кричать, что не позволит ему и дальше сходить с ума. Что она заберет меня и пойдет на поклон хоть к Дамблдору, хоть к Мерлину на рога, что Темный Лорд — просто чудовище, если ради него Люциус даже собственного сына готов… Ты понимаешь, что, позволь он ей уйти, от него самого бы ни черта уже не осталось? Что она точно не стала бы молчать? И что, уйди он вместе с ней, от хваленой маски не нуждающихся ни в ком и ни в чем Малфоев тоже остался бы пшик?
— Что ж он ей тогда память не стер? — зло пробормотала Луна.
— Да не знаю, — устало сказал Драко. — Говорю же, у него просто сорвало крышу от перенапряжения. Так все разваливалось, разваливалось… и развалилось в один вечер. Вот он и…
Драко замолчал. Гарри, кусая губы, невольно поймал себя на бесконечно горькой мысли, что, пусть и такой ценой, но Малфой, похоже, все же смог понять и простить своего отца.
— Да как ты жил-то — после этого? — вдруг с отчаянием спросила Луна. — Гарри что, смог сам тебя вытащить… из такого?
Драко усмехнулся.
— О-о-о, — задумчиво протянул он. — Лавгуд, я вообще никогда не понимал, как у Поттера хватило… не знаю, терпения, что ли… Он ждал, пока я смогу рассказать об этом сам. Он не давил на меня, не требовал, не лез с разговорами. Он просто дал мне понять, что дождется. И однажды я смог. Рассказать ему.
Пальцы Гарри снова впились в камень. Боли он уже не чувствовал.
— Я… наверное, не смогу объяснить, что он сделал для меня тогда, — Драко говорил медленно, будто через силу. — Но он научил меня жить с этим. Понимаешь? Жить — и не бояться, что это повторится. Он убедил меня, что бывает иначе. Что я достоин того, чтобы было иначе. И что иначе — будет, обязательно будет…
Драко снова усмехнулся, но Гарри уже не был уверен, что это не всхлип.
— Он заставил меня начать жить заново, — прошептал Малфой. — Жить так, будто этого не было со мной, никогда. Всего этого. Ты просто не представляешь, что ему для этого пришлось сделать…
Гарри зажмурился — так, что стало больно глазам. Пусть он молчит, Мерлин, только пусть он молчит! — взмолился он. Руки дрожали, и все тело начала бить нервная дрожь.
— Драко, — чуть слышно позвала Луна.
— Что?
— Ты бы сделал для меня то же самое, если бы было нужно? — спросила она.
Малфой совершенно явно осекся.
— Почему ты… — начал было он.
— Сделал бы? — настойчиво перебила его Луна.
— Не знаю… — помявшись, выдохнул он наконец. — Честно, я…
— Тогда почему ты думаешь, что Гарри сделал это только из-за стихийного притяжения? — жестко спросила она. — Притяжение — это то, что ты сейчас чувствуешь ко мне. Если раньше между вами не было ничего, кроме него, почему тогда Гарри пошел ради тебя на это? Что бы это ни было?
Драко молчал. И Гарри тоже молчал.
— Может, ты поэтому боялся говорить об этом? — вздохнула Луна. — И даже думать? Потому что неизбежно пришел бы к выводу, что не все, что у вас было, можно списать на стихию. Или я чего-то не понимаю?
До Гарри внезапно дошла оглушающая в своей простоте мысль, что такой эмпат, как Луна, просто не могла не почувствовать его присутствия. А значит, она с самого начала знала, что он здесь. Значит, весь этот разговор был специально предназначен и для его ушей тоже. Эдакая лекция для двоих.