Читать интересную книгу Большая тайна Малого народа - Игорь Шафаревич

«Хотя мы будем уважать верования каждого человека, мы не можем перевести стрелки часов назад, сделав религию основой государства… Религия не должна контролировать деятельность государства».

(Правда, реальность оказалась не соответствующей этой декларации.)

Спор о том, являются ли евреи нацией или объединены религией, имеет и более давнюю историю. Он бросает, например, свет на загадочную раннюю статью Маркса «К еврейскому вопросу». В ней имеется ряд поражающих высказываний, например:

«Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека. Деньги – это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не должно быть никакого другого бога».

Если эти мысли были бы опубликованы сейчас, то Маркс немедленно был бы заклеймен как антисемит.

Видимо, объяснение такой странной ситуации связано с более широким контекстом этой статьи. Она является ответом на две статьи Бруно Бауэра по тому же вопросу. В них Бауэр доказывает, что еврейский вопрос – это вопрос религиозный. Христианское государство, утверждает он, не основывается на принципе равных прав. Евреи должны либо бороться против самих принципов христианского государства, либо довольствоваться местом (и рядом привилегий), им предоставляемым. Они хотят, однако, оставаясь евреями, иметь те же права, что и христиане, то есть требуют для себя особого положения. Для Маркса же была особенно неприемлема концепция, основывающая историю на религиозных принципах, ему необходимо было свести всю ситуацию к экономическим взаимоотношениям евреев и христиан. Ради этого он готов рисовать своих соплеменников самыми черными красками и делает даже знаменитое предсказание:

«Как только обществу удастся упразднить эмпирическую сущность еврейства, торгашество и его предпосылки, еврей станет невозможным…»

(Что было так убедительно проверено в России после революции 1917 г.!)

Видимо, ни одна из этих точек зрения, что еврейство – это религия или нация, – не делает все явление более понятным. Все, что было в этой работе раньше изложено, приводит, мне кажется, с необходимостью к тому, что для понимания требуется соединение обеих точек зрения: еврейство является уникальным сплавом религии и нации. Все недоумения происходили из того, что еврейство пытались вместить в один из известных рядов исторических явлений. Либо говорили: это народ, как греки, римляне, немцы, французы… Но выходило непохоже. Либо, что это религия: как античное язычество, буддизм, индуизм, христианство, ислам. И опять не подходило. Разгадка в том, что это – явление без аналогов в истории: единственный случай этноцентрической религии и скрепленной религиозным чувством нации, причем оба компонента соединены идеей избранности. Это видно в таком осколке современного еврейства, как Израиль. Более 80 % населения считает себя атеистами, а раввинат определяет важнейшие стороны жизни: форму брака, признание гражданства и т. д. Очевидно, ортодоксальный иудаизм признается атеистическим населением Израиля необходимым фактором национального сплочения.

Такого сплетения, взаимопроникновения нации и религии не было нигде. Античные греки считали, что их боги – также и боги троянцев. Согласно Гомеру, троянцы поклонялись Зевсу, Аполлону, Афродите. Когда греки соприкоснулись с более широким кругом народов, они исходили из того, что те поклоняются тем же богам, лишь под другими именами. Например, Геродот говорит: «Египтяне поклоняются Дионису, которого они называют Озирисом». Так называемые «мировые религии»: буддизм, христианство, ислам, тем более, обращаются ко всему человечеству. Но если вспомнить такие талмудические изречения (приводимые Эйзенменгером):

«…народы земли не называются людьми, так как их души происходят от нечистого духа, людьми же называются израильтяне, души которых происходят от святого духа Божия».

Рабби Симон бен Иахаи говорит:

«Вы называетесь людьми, другие же народы называются не людьми, но скотами», –

то становится очевидным, что мы имеем дело с каким-то явлением совсем иного плана, чем известные религиозные или национальные группы.

Итак, создалась очень устойчивая традиция. Например, известный современный еврейский идеолог М. Гефтер, вспоминая свою молодость, пишет:

«… я не был тогда евреем. Знал, но не ведал. Быть может, отталкивал это знание, но все же не из страха! Скорее – следуя комплексу Маугли».

То есть: образ человеческого ребенка среди зверей, совершенно в духе рабби Симона бен Иахаи. Да и Нахум Гольдман спрашивает, в чем защитный механизм, сохранивший еврейство при всех преследованиях? И отвечает:

«Этот механизм может быть описан в нескольких словах; евреи относились к своим преследователям как к низшей расе».

Более того, еврейство не является формальным объединением еврейской национальности и иудаизма. О каких религиозных или национальных корнях можно говорить, например, в связи с евреями, участвовавшими в революции 1917 г.: Троцким, Зиновьевым и т. д.? Так, Литвинов был убежденным сторонником еврейской ассимиляции и в анкетах писал себя русским, Максимом Максимовичем, хотя от рождения назывался Меер Генох Мовшевич Баллах.

Живущая сейчас в Германии С. Марголина – публицист из «третьей эмиграции» – предлагает пересмотреть этот вопрос:

«Вопрос, который обычно обходится при обсуждении особой роли евреев в советском обществе, несмотря на его центральный характер, таков: правильно ли приписывать еврейскую национа льность ассимилированным евреям, не воспринимавшим себя как евреев? Во время революции, когда пришли к власти евреи, оторвавшиеся от еврейства, национально-еврейские мыслители подчеркивали, что революционеры не были “подлинными” евреями или даже были предателями еврейского народа. Однако это была защитная мера против обвинений евреев в ответственности за красный террор. Симон Дубнов… считал эти тонкости и подразделения несущественными сравнительно с ненавистью населения. В 1918 г. большевистское ЦК в Смольном в народе называли “еврейским правительством”.

Дубнов с горечью занес эту “шутку” в дневник, вполне осознавая, что она полностью соответствует истине…

Со своим народом нельзя порвать просто по своему “желанию” или “решению”. Можно воспринимать себя как нееврея и все же принадлежать еврейской традиции со всем, с чем она связана…

На вопрос о его еврействе Троцкий отвечал: я социал-демократ и ничего больше… Евреи, отказывавшиеся, как Троцкий, от еврейства, не хотели понять, что их тип “нееврейскости” был типично еврейским… Исаак Дейчер писал: “Еврейский отщепенец, порывающий с еврейством, принадлежит вполне определенной еврейской традиции”».

Некоторые идеи, воспринятые первоначально в религиозной форме, могут впитываться народом на протяжении многих поколений, а потом проявляться у потомков, порвавших с религией, но в другой формулировке. Так, Куприн в письме Батюшкову, цитированном в главе 10, приводит прямо «словарь» для перевода одной и той же идеологии с языка Ветхого Завета на язык современного эмансипированного еврейства. Он говорит, что основная концепция современного ему прогрессивного еврейства есть только перевод на другой язык основных положений ортодоксальной еврейской традиции и сводит их в такую таблицу:

И С. Марголина пишет:

«Еврей – не фантастическая выдумка. Его самовосприятие начинается с ощущения своего “различия”. Прежде всего это связано с традицией “избранности”, которая после потери религиозного содержания трансформировалась в чувство превосходства. То есть еврей ощущает себя другим не только ввиду своего опыта соприкосновения с неевреями, но также через передаваемое культурой целеположение “быть чем-то иным и особенным”.

Или, Зиновьев в «Истории РКП(б)»:

«Они (“экономисты”) говорили: “Что же, по-вашему, рабочий класс – мессия”? На это мы отвечали и отвечаем: мессия, мессианство – это не наш язык, мы не любим таких слов. Но то понятие, которое в них вкладывается, мы принимаем: да, в известном смысле рабочий класс – мессия и роль его – мессианская, ибо это тот класс, который освободит весь мир».

Вот так, переведенные на другой язык, религиозные идеи могут вдохновлять и объединять людей, считающих себя атеистами и материалистами.

Розанов утверждает, что еврейство образует общность более тесную, чем национальная или религиозная:

«Они в сущности родные друг другу».

Так их характеризует и Гершензон:

«14 миллионов людей, чувствующих себя как бы одной семьей».

Да и рабби Штейнзальц, в статье, название которой мы приняли для этого параграфа, предлагает свою точку зрения: евреи – это «Дом Якова» или «Дом Израиля», это – семья, то есть такая общность, из которой невозможно выйти, даже декларируя публично свой разрыв с ней.