все финансовые вопросы. Для меня было бы важно, чтобы ты позволила добавить твои деньги к моим. Это позволило бы мне понять, что мы с тобой едины во всем.
— Едины во всем, — повторила она и улыбнулась. — Мне нравится эта идея!
— Я на это надеялся.
Во время ливня, который обрушился на землю в ту же ночь после окончания представления, а после превратил все вокруг в месиво из грязи, Адам Блэк встал со своей маленькой койки, представленной ему Солсбери. Он сложил в сумку кое-какую одежду вместе с распухшим мешком денег и обнаружил, что его рука тянется к мантии Доминуса.
Забрать ее с собой?
Зачем? О чем она напоминала ему? Ах, да… о силе… и побеге.
Ко всему прочему, мантия была из хорошей ткани. Он мог бы продать ее, если б захотел. Было жаль оставлять ее следующему дураку, которого возьмут на его место.
Адам убрал одежду в сумку, застегнул все пуговицы и вышел под проливной дождь.
Он ушел ночью, так же, как и пришел, шаг за шагом пробираясь сквозь грязь, с его треуголки струился водопад, а сила природы опускалась на его плечи, словно тяжелый Божий ремень.
Глава двадцать третья
Раздался стук в дверь, и вскоре последовал ответ.
— Простите, молодой человек, но семья Портресс переехала. Нет, я понятия не имею, куда, но мы с женой въехали первого июля. Дом пустовал, кажется, с конца мая.
Вот и все.
Сын Черного Ворона вернулся к старой ломовой лошади, которую смог купить в деревне в нескольких милях к югу от Чоптома. Впереди маячила лишь полная неизвестностей пыльная дорога, и Адаму необходимо было остановиться и все обдумать. Погрузившись в мрачные размышления, он замер в тени вяза, куда привязал лошадь. Итак, Невилл и Сара Портресс, а также их двое сыновей и дочь исчезли в неизвестном направлении. Лидс теперь был для сына Черного Ворона лишь дырявым карманом в поношенном пальто. Пришло время принимать другое решение, и Адам нашел его, нашарив маленькую визитную карточку, пожелтевшую и испещренную пятнами после дождя.
Он взобрался на лошадь и ударил ей по бокам. Устало фыркнув, животное тронулось с места.
По прошествии четырех дней, в течение которых он останавливался на ночь в трактирах и на постоялых дворах, лошадь на последнем издыхании привезла его на окраину Лондона, где остановилась и позволила ему соскользнуть с седла, прежде чем последний раз пошатнуться и свалиться на обочину со свистом, похожим на предсмертную ноту сломанного церковного органа. Никакая сила натяжения уздечки уже не могла поднять животное, поэтому Адам взял сумку, оставил лошадь в покое и направился к домам, скрытым в тяжелой темной пелене угольного смога.
Последние три мили он смог проехать на груженой дровами повозке. По пути он наблюдал, как Лондон растет и растягивается вокруг него. Отдаленные дома окраины постепенно превращались в массивные каменные здания, грунтовая дорога перешла в разбитую брусчатку. Затем город будто вздулся вокруг него, изрыгая клубы оранжевого, желтого, красного и черного дыма из труб кирпичных домов. Окна и крыши становились все выше. Город напомнил Адаму огромный муравейник, опрокинутый чьим-то ботинком со стальным мыском. Для него это было в равной степени завораживающее и пугающее зрелище. Чем глубже повозка погружала его в эту безумную картину городской цивилизации, тем больше он понимал, что находится на чужбине. Он ничего не знал о крупных городах. Куда бы он ни посмотрел, везде видел сумасшедший лабиринт, по которому разъезжали телеги, повозки и экипажи. Улицы заполняли сотни людей, снующих туда-сюда так быстро, словно они выполняли какое-то смертельно важное задание.
У Адама не было ни карты, ни истинного представления о размерах Лондона.
— Вы можете указать мне дорогу на Хайтауэр Лейн? — спросил он кучера. Ему пришлось почти кричать, чтобы его было слышно за шумом города.
— Никогда не слышал, где это, — последовал ответ от кривозубого возницы. — Я направляюсь на лесопилку в Тумбс-Кроссинг. Сомневаюсь, что вам туда. Я бы посоветовал вам сойти здесь.
— Хорошо, — согласился Адам и попросил: — Не могли бы вы остановить повозку?
Кучер посмотрел на него и ухмыльнулся, отчего левый глаз немного дернулся.
— Прыгайте, — хохотнул он.
Прыжок оказался несложным, так как повозка с дровами двигалась с небольшой скоростью из-за затора, который тянулся очень далеко вперед. Трудно было различить, где столпотворение кончается, из-за желтых волн горько пахнущего дыма, стелящегося по дороге. Адам схватил свою сумку, положил руку на треуголку, чтобы не потерять ее, и прыгнул.
Он приземлился в кучу конского навоза, поглотившую его сапоги до самых щиколоток.
Итак, он прибыл.
Ему потребовался целый день, чтобы найти Хайтауэр Лейн, 133. Пришлось расспрашивать кучу прохожих и лавочников. Наконец, он смог сузить зону поисков до северо-восточного района, но даже вечером, когда на службу вышли фонарщики и начали прикасаться пламенем к масляным фитилям, Адам так и не нашел нужного дома. Радовало хотя бы то, что в северо-восточном районе было чуть меньше хаоса. Здесь улицы были тихими, если не считать мягкого цоканья лошадиных копыт по дорогам. Адам встретил всего несколько запряженных экипажей, выкрашенных блестящим черным лаком с красными и золотыми вставками. Фонарей тут было меньше, чем в центре, и их сияние будто задавало приезжему вопрос: ты уверен, что твое место здесь?
После долгих скитаний Адам наконец нашел нужный номер дома, в самом конце переулка. Немного поколебавшись, он поднялся по трехступенчатой лесенке и воспользовался позолоченным дверным молотком, объявляя о себе.
Через мгновение дверь открыла женщина средних лет с вьющимися седыми волосами и строгим выражением лица. На ней было что-то вроде черной