Фарфор Канга-Кудани таких же достоинств, как Имари, но тоньше, и потому фабрика эта занимается также и более мелкими вещами, каковы разнокалиберные чашечки, блюдца и флаконы. В последнее время с успехом стали там выделывать и европейские сервизы, отличающиеся наибольшею тонкостью фарфора. Вещей особенно крупных размеров эта фабрика вообще не работает: ее блюда и вазы по большей части менее средней величины, то есть первые около 13–15 дюймов в поперечнике, а вторые около 24 дюймов в охвате и 14–15 дюймов вышины. Основной тон раскраски сургучно-красный, по которому пускается частый как бы сетчатый узор из мелких разветвляющихся кудрявых завитков с горошинками, наведенный ярким полированным золотом. В более простых вещах и завитковый узор, и бордюрный орнамент, и самый рисунок выводятся по белому, иногда по желтоватому фону одною и тою же сургучно-красною краской, изредка блекуемой кое-где тонкими золотыми штришками; но часто дело обходится и вовсе без золота. Сюжетами для рисунка служат цветы, местные пейзажи, дёди (порознь и группами) и разные житейские сцены, преимущественно из сельского быта. Рисунок Канга-Кудани всегда более или менее эскизен, без особенной выписки и без законченности. Характер кисти смешанный: то чересчур уже тонкий, волосковый, то грубоватый, но смелый. Есть целый отдел произведений старой Канга-Кудани, к которому относится всякая утварь, где неизменно повторяются в рисунке одни и те же сюжеты на тему принесения новогодних поздравлений и на тему собора буддийских мудрецов, разбирающих свитки закона. Рисунок этот охватывает собою венцом борта блюд и тарелок и опоясывает главную толщу ваз, флаконов, чайников и чашек. В первом сюжете он состоит из непрерывного ряда тесно сгруппированных людей (исключительно мужчин) разных сословий, начиная с даймио и ученых бонз и кончая рыбаками и простонародными странниками-богомольцами с Фудзиямы. Все они изображаются в зимних праздничных одеждах и в почтительных позах, приветствуя или друг друга, или сегуна; одни подносят ему сосновые ветви, другие — ветвь распустившейся сливы, третьи углублены в совместное с друзьями чтение поздравительных виршей на длинных лентах бумаги и в разбирании надписей визитных карточек; но все вообще по возможности кутают свои руки в толстые ватные рукава широких киримонов, в раскраске коих допускается некоторое разнообразие колеров, а именно: черный (тушь), желтый, светло-синий и светло-зеленый. Во втором сюжете тоже исключительно мужчины, более китайского, чем японского типа, в длинных широких одеждах. Они представляют собою также непрерывный ряд стоящих и тесно сгруппированных людей, погруженных в исследование длинных, ходящих у них по рукам, свитков закона: лица и позы представляются в различных положениях: анфас и в профиль, и тылом, но больше всего согнувшись над рукописями. Замечательно, что оба эти сюжета изображаются не иначе как на золотом (блестящем или матовом) фоне, что на первый взгляд придает всему рисунку как будто несколько византийский характер. Старинные произведения Канга-Кудани, в особенности с этим рисунком, очень ценятся японскими знатоками.
Есть и еще один сорт фарфора Кудани — преимущественно блюда и тарелки. Основной тон его массы желтоватый, оттенка крема. Плато разбивается кривыми и ломаными линиями на несколько отделений, из коих каждое служит рамкой для отдельного рисунка. Одни из отделений имеют очертания овала или круга (медальоном), другие — распущенного веера, третьи — параллелограмма или треугольника, а в общем все это представляется как бы отдельными, в беспорядке набросанными одна на другую картинками. Просветы между ними всегда заполняются совершенно так же, как и в Канга, густым сургучно-красным фоном с пущенными по нему такими же точно золотыми завитками; в рисунках же фон остается естественный, кремовый. Сюжетами рисунка служат цветы и плоды (розы, астры, земляника, гранаты) и птицы, преимущественно петухи, иногда женские фигурки в житейских сценах, в особенности из прежней придворной жизни. И надо заметить, что за исключением известной условной и так сказать традиционно-японской манеры в изображении женских лиц, рисунок этого сорта Кудани во всем остальном, что касается цветов и птиц, стремится с точностью копировать природу. Контуры рисунка очень тщательно и подробно выведены тонкими чертами густою тушью и вообще каждый рисунок всегда отличается полною законченностью в пределах своей рамки. Наружные стенки блюд и мисок расписываются обыкновенно гирляндами из виноградных листьев и гроздей. В раскраске рисунков допускаются наиболее разнообразные и смешанные цвета: густой кармин, бело-розовый, голубой и светло-синий, темно— и светло-желтый, зеленый разных оттенков, сепия, белила и тушь. При этом краски прозрачные всегда накладываются так, чтоб из-под них совершенно ясно сквозили черты контура, а на непрозрачный контур вторично начертывается золотом, которому большая роль отводится также в мелком штриховании петушьих перьев. Облака и тучки тоже наводятся золотом. Для бордюров и для фона в некоторых медальонах меньшей величины употребляется золотой мат, а на штриховку контуров блестящее золото. Несмотря на некоторую пестроту, рисунок не делает на глаз кричащего впечатления, потому что в нем все-таки преобладают скромные колера и темные оттенки; в общем он очень соразмерен, а основной тон кремовый в особенности сообщает ему умеряющую тепловатую мягкость.
Кроме перечисленных главных родов японского фарфора, представляющих собой как бы школы этого производства, выработавшие каждая свой особый стиль и строго следующие известным традициям, существует в стране еще множество разных фарфоровых фабрик, между которыми наибольшей известностью пользуются Киото, Овари и Новая Сатцума, или собственно Тамонояма в городе Кагосима. Последняя стремится, и не без успеха, подражать во внешности своему древнему прототипу, но у художников миниатюристов нет уже той чистоты и скрупулезности в усидчивой отделке мельчайших деталей орнамента; вещи работаются более спешно, на продажу, да и потерянный секрет фарфора уже не может быть восстановлен. Впрочем, кагосимские изделия нередко сбываются плохим знатокам за "настоящую" древнюю Сатцуму.
13-го января.
Сегодня мы почти целый день провели в Кванкубе. Так называется постоянная выставка или базар, устроенные городом по инициативе правительства в участке Даймио-Коодзи (центральный округ Сото), для чего был уступлен целый квартал, принадлежавший до переворота 1868 года одному из феодалов. Кванкуба, это целый лабиринт деревянных зданий, зал, крытых светлых галерей и переходов, где сосредоточены по отделам всевозможные произведения местной кустарной и мануфактурной промышленности, перечислить которые нет никакой возможности, кроме как в длинном каталоге. Тут чего хочешь, то и просишь. Тут все есть, решительно все, что требуется в обиходе японской жизни, за исключением лишь съестных продуктов, если они не в консервах. Вы находите здесь и предметы роскоши, и предметы первой необходимости, пищу для ума и образования, пищу для развлечения и комфорта, инструменты и пособия для всевозможных работ, искусств и ремесел. Тут и мебель, и утварь, ткани и одежда, книги, табак, цветы, духи и прочее, и прочее. Но замечательно вот что: допускаются в Кванкубу изделия не иначе как премированные, получившие медали и почетные отзывы на разных конкурсах и местных провинциальных выставках, так что превосходные качества всех этих произведений вполне гарантированы, — покупайте смело, вы не рискуете ошибиться и быть обманутым. Кроме того, еще величайшее удобство в том, что здесь вам совсем не надо торговаться: каждой вещи назначена своя цена, утвержденная комитетом Кванкубы. Здесь всегда, что называется, нетолченная труба народа, одни покупают, другие глазеют и прогуливаются. Да и как не поглазеть, если на каждом шагу вы встречаете прелестные, красивые вещи! Поневоле соблазнишься и купишь чего даже и не думал, тем более, что все стоит такие пустяки, сравнительно с европейскими ценами.
21-го января.
Вчера барону О. Р. Штакельбергу, как временно командующему эскадрой Восточного океана, было сообщено официальным путем желание его величества микадо принять его сегодня, 21 января, в парадной аудиенции, с командирами русских судов, находящихся на Иокогамском рейде, и чинам его штаба. Поэтому к двум часам дня во дворец Гоию собрались: наш посланник К. В. Струве с секретарем посольства бароном Розеном и драгоманом господином Малендой; контр-адмирал барон Штакельберг; командиры судов, капитаны 1-го ранга: Назимов 1-й (фрегат "Минин"), Тыртов (фрегат "Князь Пожарский"), капитан-лейтенанты: Назимов 2-й (клипер "Крейсер") и Алексеев (крейсер "Африка"); по одному старшему лейтенанту с судов "Минин", "Князь Пожарский" и "Африка"; лица штаба командующего эскадрой: флаг-капитан капитан 1-го ранга Новосильский, секретарь штабс-ротмистр Крестовский и флаг-офицеры мичманы: Наумов и Перелешин. К этому же времени съехались во дворец высшие чины двора и министерства иностранных дел, назначенные присутствовать при церемонии.