Это были последние слова, написанные ею в дневнике.
Когда Дикон вошел в дом, обедом там и не пахло, и он ощутил вспышку раздражения. Прицельным пинком он сбросил с дивана ноги племянника, обутые в башмаки.
— И где, на хрен, жратва?
— Элли еще со школы не вернулась.
Дикон выудил банку пива из упаковки, стоявшей у Гранта под боком, и прошел внутрь дома. Стоя на пороге спальни дочери, Дикон глотнул из банки. Это была не первая его банка за день. И не вторая.
Его взгляд метнулся к кровати. Вмятина в изголовье, темное пятно внизу, на розовом ковре. Дикон ощутил, как в животе тяжелеет холодный ком. Здесь случилось что-то плохое. Он все смотрел на вмятину в изголовье кровати, и из глубин памяти начало было выползать странное, кошмарное воспоминание. Он сделал долгий глоток, потом еще один, еще и еще, пока воспоминание не скрылось опять в туманной глубине. Вместо этого он позволил алкоголю разнести по венам щупальца гнева.
Его дочь уже должна была быть здесь, а ее нет. Она должна была быть здесь, с ним. Может, она запаздывает, едва прошептал голос разума. Но нет, видел он этот взгляд, которым она смотрела на него в последнее время. Он прекрасно знал этот взгляд. Тот же взгляд, который он видел уже пять лет назад. Взгляд, который говорил: «Ну все. Прощай».
Внутри у него поднялась обжигающая, ядовитая волна, и вот он уже пинком распахивает дверцы платяного шкафа. Рюкзака на обычном месте нет. Пустые места на полках, среди аккуратно сложенной стопочками одежды. О, Дикон знал эти признаки. Все эти штучки у него за спиной. Секреты. Один раз он их уже упустил. Больше этого не повторится. Один за другим он опустошал ящики на пол, капая на пол пивом, роясь в поисках подсказок. Вдруг он замер. Его пронзила холодная уверенность: он знал, где она. В том самом месте, куда бегала ее гребаная мать.
Сучка, маленькая сучка.
Шатаясь, он вернулся в гостиную, вздернул протестующего Гранта на ноги и сунул ему ключи от машины.
— Мы едем за Элли. Ты поведешь.
Сучка, маленькая сучка.
Они прихватили с собой еще пару жестянок, на дорожку. Солнце уже наливалось оранжевым, когда они тряслись по проселку по направлению к дому Фальков.
— Вон она, — ткнул пальцем Дикон. — К реке идет.
— Ни хрена не вижу, — нахмурился Грант, но пикап остановил.
Дикон выскочил из машины и бросился через поле, потом по дорожке под деревьями, далеко обогнав племянника. Он бежал, спотыкаясь, и глаза у него застилала красная пелена.
Когда он ее догнал, она стояла, наклонившись к дереву странной формы. Элли слишком поздно услышала шум и подняла глаза. Идеальное «о» ее раскрытого в удивлении рта исказилось, когда он схватил ее за волосы, и она закричала.
Сучка, маленькая сучка.
Нет, она не уедет. В этот раз, на хрен, она никуда не уедет. Но она все извивалась, и ее трудно было держать. Так что он стукнул ее как следует по затылку. Не удержавшись на ногах, она со стоном упала назад, на самый берег реки, так, что затылок и плечи окунулись в темную воду. Она глядела на него тем взглядом, который был так хорошо ему известен, и он ударил ее в подбородок, так, чтобы вода закрыла это лицо.
Когда она поняла, что происходит, она пыталась бороться. Он, не отрываясь, глядел в свои собственные глаза, отражавшиеся в темной воде, и держал ее крепче.
Ему пришлось пообещать Гранту ферму, пока они собирали по берегу камни, чтобы нагрузить ей карманы, а то она все время всплывала. Выбора у него не было. Особенно когда племянник нашел ту записку с именем Фалька у нее в кармане. И сообразил, что полезно будет оставить этот предмет у Элли в комнате. Они искали, пока не стало совсем темно, но рюкзак так и не нашли.
И только потом, гораздо позже, когда он лежал той ночью один — и еще многими, многими ночами, — Мэл Дикон гадал, действительно ли он собирался удерживать свою дочь под водой так долго.
Если папа узнает, он меня убьет.
Дочитав последние слова Элли, Фальк еще долго сидел, глядя в пустое ложе реки. Наконец он закрыл дневник и положил обратно в рюкзак вместе с остальными вещами. Встал и забросил рюкзак на плечо. Над эвкалиптами-призраками ярко сияли звезды. Он был совершенно спокоен. Дорогу он знал. Он шагал обратно к Кайверре. Поднимался, дыша прохладой, ветер.
Примечания
1
Риппл-кейк — традиционный австралийский торт с очень простым рецептом. Существует, конечно, множество вариантов, но в основе это шоколадное печенье, сложенное стопочкой и промазанное (и обмазанное) сливочным кремом. На срезе получаются симпатичные полоски, или «рябь» — ripple. — Здесь и далее примеч. пер.
2
Приятель (австралийское mate) — типичное австралийское словечко, обращение к мужчине. Что-то вроде «приятель» или «дружище». Заметим, что бармен-шотландец обращается к остальным совершенно по-другому.
3
Австралийская вдова (англ. Redback) — один из немногих видов пауков, укус которых крайне болезнен и опасен для человека, в особенности укус самки. Пауков отличает характерная черная окраска с ярко-красной отметиной в форме песочных часов на спине.
4
Молочный бар (англ. Milk bar) — что-то вроде помеси кафе и магазинчика на углу в сельской Австралии. Центр общественной жизни. Впервые молочные бары появились в Индии в 1930-е годы и быстро распространились по всему англоязычному миру. В свое время их рассматривали как здоровую альтернативу пабам. В наши дни «выжили» только в Австралии — в прочих местах их вытеснили «Макдоналдсы», моллы и тому подобное.
5
Винный магазин (англ. bottle shop, дословно — бутылочный магазин) — так в Австралии называются заведения, торгующие, в отличие от пабов, спиртным навынос.
6
«Избавление» (англ Deliverance) — культовый американский триллер 1972 года. Четверо горожан, мнящих себя покорителями природы, решают пойти в поход по американской глубинке, и двое из них, попав в руки сельских бандитов, подвергаются унижениям и пыткам, в том числе изнасилованию.
7
Футскрей — один из окраинных районов Мельбурна, исключительно пестрый по национальному составу. Поочередно являлся центром греческой, итальянской, югославской, вьетнамской и восточноафриканской диаспор. Здесь полно рынков, национальных ресторанчиков, баров и пр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});