Она поднесла холодную руку Даниэлы к своим губам и поцеловала ее.
– Когда ты вышла за Рейфа, ты вернула мне сына. Ты дала ему шанс быть мужчиной, которым он призван быть. Ты нужна ему, Даниэла. Он не может жить без тебя. Пожалуйста, вернись к нам, девочка, к моему сыну. Он так любит тебя… – Она снова всхлипнула и зажала рот платком.
Рейф видел, как мать поднялась и направилась к двери. Когда она прошла мимо него, он остановил ее, обнял и поцеловал в щеку.
– Спасибо, мама.
Она кивнула.
– Мне потребовалось время, чтобы уяснить все это. Но лучше поздно, чем никогда. – Она вытерла мокрые щеки. – Молю Господа, чтобы она услышала меня и осталась с нами.
Рейф молча кивнул. Пройдя мимо нее в спальню Дэни, он занял свое место около ее постели. И взял ее руку.
– Вернись ко мне, любимая, – тихо проговорил он. – Я не хочу жить без тебя.
Еще не наступил следующий день, когда Рейф, совершенно измученный и лишенный какой бы то ни было надежды, увидел, что ресницы Даниэлы дрогнули, она открыла глаза и взглянула на него.
– Рейфел?..
– Даниэла… Боже мой. Я люблю тебя… Пожалуйста, не оставляй меня.
– Ты… Ты уверен?
– Да, абсолютно уверен.
Слабое подобие румянца проступило сквозь мертвенную бледность ее щек.
– Тогда… Тогда я остаюсь с тобой… Навсегда. – И когда она улыбнулась ему, Рейф поверил ей и едва не зарыдал от счастья.
Эпилог
Полгода спустя
Даниэла стояла у окна и смотрела на сад внизу. Был теплый августовский день. Солнце садилось за горизонт. Дэни улыбнулась, наблюдая, как маленькая Мейда Энн и Терри играют в прятки, бегая по дорожкам, заливаясь смехом, то выскакивая, то исчезая посреди цветущих кустов и клумб. Их няня миссис Хиггинс следила за ними, сидя на кованой черной скамейке у фонтана.
Мейда держала деревянную лошадку, которую вырезал Роберт, крепко прижимая ее к груди. Драгоценность, которую она получила вместе с другими игрушками, когда ее удочерил герцог.
Сердце Дэни заныло, пока она наблюдала за детьми, для которых ее дом стал родным. Герцог привел маленькую девочку и мальчика домой к ее постели в те дни, когда она пошла на поправку после ранения. И сказал ей, что помнит ее разговоры о них. И что Каро рассказала ему о желании Даниэлы усыновить этих ребятишек.
– Мейда и Терри теперь будут нашими детьми. У нас будет столько детей, сколько ты захочешь, любимая, полный дом.
Она плакала, слушая его, и молча поклялась поскорее поправиться.
Сейчас все осталось позади, она снова на ногах, и только шрам на боку напоминает о тех днях. Она редко возвращалась мыслями к дням, предшествующим страшной ночи в Грин-парке, старалась не вспоминать то время, когда не верила, что Рейфу будет плохо без нее.
Хотя Дэни не могла точно вспомнить те слова, что сказала ей вдовствующая герцогиня, когда она лежала без сознания, но каким-то образом они дошли до нее и позвали ее назад, в мир, который она хотела покинуть.
Она нужна, твердо сказала мать Рейфела.
И она любима.
И эти шесть месяцев она была счастлива, отчаянно, безумно счастлива, и страстно любила мужа, который отвечал ей тем же.
Они вместе совершали долгие прогулки, по воскресеньям ездили за город, брали детей в Уиком-Парк к тете Флоре на продолжительные уик-энды. Они часто проводили время с Каро и Робертом. Роберт выплатил свой долг Эдмунду Стайглеру и вернул деньги Рейфу, которые тот потратил на выкуп ожерелья.
Граф и графиня сейчас жили в Лейтон-Холле, наслаждаясь свежим воздухом предместья, но вскоре собирались вернуться.
Дни Дэни протекали беспечно и беззаботно, но случилось одно событие, которое наполнило ее жизнь великой радостью и смыслом.
Это случилось… Нечто совершенно необыкновенное, о чем она узнала только на днях, настоящее чудо, которое по всем законам не могло, не должно было произойти.
Она позвонила новой горничной, скромной молодой женщине по имени Мэри Саммерз, которая работала у нее после замужества Каро.
Она услышала легкий стук в дверь и поспешила открыть, поняв, что это не Мэри Саммерз. Рейф вошел в роскошные, обставленные заново покои герцогини, примыкавшие к его апартаментам, где она каждую ночь спала рядом с ним.
– Я столкнулся с Мэри. Она спешила, чтобы помочь тебе одеться, но я подумал, что смогу сделать это сам.
Она покраснела, увидев жар в его синих глазах, которые внимательно оглядели ее с ног до головы. Платье из изумрудного шелка для выхода в театр и последующего ужина с друзьями: Итаном и Кордом, Грейс и Викторией.
– Я вижу, ты почти готова. Лучше бы ты была еще не одета, ну да ничего, мы попозже займемся этим. И все же чем я могу тебе помочь?
Она рассмеялась. Повернувшись спиной к нему, она подумала, что их желания поразительно совпадают.
– Застегни пуговицы наверху и дай мне, пожалуйста, ожерелье.
Она ждала, пока он занимался пуговицами на платье. Затем надел ожерелье ей на шею и застегнул бриллиантовую застежку. В зеркале она видела, как в свете лампы сияли бриллианты, разделявшие матовые жемчужины. Рейф наклонился и прижался губами к ее шее, затем развернул ее лицом к себе. Она улыбалась загадочно и радостно, и его брови удивленно приподнялись.
– В чем дело, любовь моя? Что случилось?
Подняв руку, она прикоснулась к ожерелью, почувствовала знакомое тепло и набрала воздух в легкие.
– У меня для вас новость, ваша светлость. Очень волнующая новость. – Она заморгала, но не могла сдержать счастливых слез, которые побежали по щекам.
– Ты плачешь?
Она кивнула.
– Сегодня я была у доктора Макколи.
Он нахмурился.
– Ты больна? Надеюсь, ничего страшного…
– Нет. Ничего такого. – Ее улыбка стала шире. – Случилось чудо, Рейфел. Я не знаю, как и почему. Я ношу твоего ребенка, Рейф. Я дам тебе сына.
Рейф потерял дар речи. Он просто смотрел на нее. Потом молча обнял и прижал к груди.
– Ты уверена? А доктор?
– Он абсолютно уверен. Нашему ребенку больше четырех месяцев. Макколи говорит, что не понимает, как такое могло произойти. Но это правда. Я чувствую, как твое дитя растет внутри меня.
Рейф обнял ее, и радость пронзила его.
– Я никогда не думал… И больше это не важно, но я… Я счастливейший человек на свете.
Она рассмеялась сквозь слезы и прижалась к нему. И не было слов, чтобы описать то ликование, которое бурлило внутри ее.
Немножко отклонившись от него, она потрогала жемчуг на шее.
– Это все ожерелье, – сказала Даниэла. – Я не сомневаюсь. – Она ждала, что он посмеется над ней, скажет, что все это глупости, что должны быть другие объяснения.
Но он наклонил голову и нежно поцеловал ее в губы.