На обратной – краткий призыв: «Не позволим фризской шлюхе захватить власть!».
Урфин перечитал дважды, затем сложил листок и вышел из комнаты. Он шел, контролируя каждое свое движение, каждый жест, отмечая в памяти всех, встреченных по пути людей.
Тот, кто затеял игру, находится поблизости. Ему ведь интересно, иначе зачем предупреждать?
Два дня…
Мне приносят коробочку от ювелира. Он и вправду понял, что именно я хотела.
И мастером оказался замечательным.
– Возможно, стоит все отменить, – Урфин переступил через обломки стола. Хороший был стол. И стулья крепкими выглядели.
Кайя разжал кулак и высыпал древесную труху.
– Эти бумажки ходят по городу. Люди встревожены.
Кивок и судорожный выдох. Он вообще способен воспринимать информацию? Способен. Кайя втягивает воздух и на вдохе отвечает.
– Нельзя отступать. Это проигрыш.
– Верно. Но рискуешь проиграть больше.
– Нет. Усилим оцепление. В первых рядах должны быть наши.
– Людей не хватит.
– Найди, – Кайя присел и поднял желтый клочок бумаги. – Найди мне эту суку. А люди… они не пойдут против меня.
Урфин мог бы сказать, что уже пошли, но промолчал. Возможно, Кайя прав, поддерживая игру. Ставки растут, но тем интересней.
– Если отступим, – бумага в пальцах вспыхнула, и Кайя брезгливо стряхнул крохи пепла, – он все равно ударит. Только в следующий раз мы не будем знать, где ждать удара.
Один.
Мамочки. Неужели завтра?!
Глава 33. Свадьба
Желание жениться продолжалось до завтрака, а потом прошло.
Из откровений застарелого холостяка.
Сегодня.Я больше не боюсь.
Море спокойно. Небо ясное. Солнце только-только поднялось над водой, и кажется, что корабль идет по разлитому золоту. Я стою рядом с Гневом, вцепившись в гриву.
Все получится.
Как иначе?
– Когда-то давно, – Урфин держится рядом, не то присматривает за мной, не то охраняет. – Лорды уходили в море, чтобы там найти себе жену. Считалось, что случайные нити судьба крепче вяжет. Отсюда и пошло, что невеста прибывает на корабле.
Про корабль Нашей Светлости упомянуть забыли. Но к тому моменту, когда вопрос прояснился, мне, измученной фрейлинами и куафюром, было все равно. Морской болезнью я не страдаю, а остальное – пустяки.
Галера медленно огибала мыс. Слаженно работали весла, поднимая тысячи брызг, ярких, как алмазы.
– Решил возродить обычай? – я раздумываю над тем, подходящий ли момент для разговора.
Определенно, нет. Но молчание сведет меня с ума.
– Вроде того, – отвечает Урфин.
В доспехе он выглядит столь же массивным и внушительным, как Кайя. Меня тянет потрогать сияющий панцирь, или шипы на перчатках, или конский хвост, который свисает со шлема. Да и вообще я живьем рыцаря впервые вижу.
Ладно, во второй. Но первое знакомство было слишком уж стремительным.
– Слушай, вот ты действительно считаешь меня идиотом, который проломил стену между мирами и взял первую встречную в невесты единственному другу? Ладно Кайя, он от меня ничего хорошего в принципе не ждет. Но ты-то…
А что я? Я вообще случайный элемент. Или не совсем случайный?
– Ты мне сначала категорически не понравилась. Такая же, как эти…
Очаровательное признание.
– …но теперь вижу: Оракул действительно не ошибается.
– Кто такой Оракул?
Его еще на мою голову не хватало.
– Скорее «что». Он определенно разумный, но вряд ли живой. Странное существо, хотя я ему многим обязан. Он дал координаты. Сказал, что я узнаю, кого ищу.
Прелесть какая. То есть, некто – или нечто? – оправила Урфина сам-знает-куда искать сам-знает-кого? И тот сходил и нашел?
– Извини, что молчал, но… тебе бы слишком много всего пришлось бы объяснять.
А сейчас не придется?
– Да и чужой ты была. А узнай Кайя про Оракула, то… счел бы приказом. Исполнил бы, конечно, усложнив все в разы.
Как ни странно, но я понимаю Урфина. Жениться по приказу – это хуже, чем по воле случая.
Стоим, думаем каждый о своем.
Тень скалы падает на море, словно продавив темно-зеленые волны. И становится вдруг тихо. Жутко. Холодно, несмотря на плащ, подбитый белым мехом. Я впиваюсь в полы этого плаща, кляня себя за то, что отказалась от шубы.
Нельзя молчать: мысли дурные в голову лезут. Им там ныне просторно.
– Урфин, я хотела спросить… точнее не совсем спросить. Кайя рассказал, что между вами произошло.
Обидится? Отвернется? Нет. С ответом он не тянет, только встряхивает головой, и хвост на шлеме качается струной маятника, ударяя по металлу.
– Ну, полагаю, рассказ был односторонним. Иза, я – кромешная сволочь, и лучше, если ты будешь об этом помнить, – Урфин дернул ремень под подбородком и стащил шлем, оставшись в смешной вязаной шапочке, из-под которой выбивались светлые локоны. – Ошибки не было. Кайя отдал мне Фарнер под базу. У меня есть корабли, а остров довольно-таки удобен. Надо только привести его в порядок. Пристани восстановить. Городом заняться. Но это долго – восстанавливать. Я решил, что проще наново все построить и вычистил остров. Кто там жил? Пираты. Контрабандисты. Шлюхи. Мошенники. Воры. Всякий сброд, который не стоит упоминания, но лишь занимает место и мешает поселенцам. Я действовал во благо Протектората.
Я не слышу его так, как слышу Кайя, но зато вижу вздувшиеся сосуды на висках. И капли пота, которые стекают за шиворот. Вот тебе и светлый рыцарский образ.
– Я вполне осознанно убил несколько тысяч человек. Что бы со мной сделали в твоем мире?
– Посадили бы.
Смертной казни у нас нет. А вот здесь имеется.
– Мне грозило обвинение в измене. А при том, что я не собирался отрицать… проклятье, Иза, я гордился тем, что сделал! И готов был ответить. Казнь? Я не боялся.
Еще один с острым воспалением совести на мою несчастную голову.
– Но раб за свои поступки не отвечает. Его нельзя судить. Женщин можно за некоторые преступления. Детей тоже. Не рабов. С ними разбирается хозяин. Я думал, Кайя меня убьет. Он даже не орал. Просто взялся за кнут и… потом еще добавил пару раз уже на холодную голову.
Вот я и расковыряла еще одну чужую рану. И что теперь делать с новообретенным знанием?
Грехи отпустить? Так я не уполномочена.
– И вышвырнул из Замка, сказав, что если я дерьмо, то с дерьмом мне и работать.
Урфин поднял шлем и уставился на собственное отражение.
– Первое время я его ненавидел, но… знаешь, однажды я просто понял, что жив. И дышу. И солнце вон светит, а я это вижу. Птички поют, и я слышу. Вода холодная. Хлеб – горячий. А я – живой и мне нравится быть живым. И что люди вокруг – это именно люди, а не сброд или балласт. Вот тогда-то до меня начало доходить, что именно я натворил. Гляди.