Один из помощников Курчатова, профессор Игорь Головин, писал: «В то время административные способности Берии были очевидны для всех нас. Он был необычайно энергичен. Собрания не растягивались на несколько часов — все решалось очень быстро… В то время мы думали только об одном: что должны завершить работу как можно скорее — прежде, чем американская бомба упадет на нас. Страх перед новой, атомной, войной пересиливал все остальное — кто жил в тот период, может это подтвердить».
Что касается разведывательной деятельности, на которую особое внимание обратил Сталин в подписанном им постановлении, то здесь Берия стал домогаться еще больших успехов. С этой целью он направил в Данию начальника II отдела Льва Василевского для встречи с великим либерально настроенным ученым, Нильсом Бором. Надо было выяснить, не согласится ли он сотрудничать с советскими учеными в деле создания атомной бомбы. Первая попытка, как и вторая, предпринятая через молодого ученого Якова Терлецкого, провалилась. Нильс Бор попросту надсмеялся над незадачливыми вербовщиками, «откровенно» ответив на все «секретные» вопросы, а затем вручив книгу Г.Д. Смита «Атомная энергия для военных целей» со словами: «В ней вы найдете более подробные ответы на интересующие советских ученых вопросы».
После отъезда из Копенгагена московских «делегатов» Нильс Бор сразу же поставил в известность датскую контрразведку об их визите.
Ознакомившись с отчетом Терлецкого, Курчатов в своем заключении на ответы Нильса Бора в тактичной форме дал понять, что никакой практической пользы они не принесли.
Тем не менее к Сталину пошла «победная» реляция из отдела «С» об умело проведенной операции.
На самом же деле руководимый генералом Судоплатовым отдел «С» чего-либо серьезного в разведывательном плане сделать не смог. Отдел был создан Берией в сентябре 1945 года. Его главной задачей были перевод и обработка скопившихся агентурных материалов и реализация их через Лабораторию № 2. Второй задачей стало выявление и розыск в европейских странах ученых, занимавшихся проблемами урана, радиолокации, высокими частотами и т.д. Но к осени 1945 года почти все более или менее видные ученые уже оказались в США, а переводами занимался и II отдел, руководимый Василевским. В результате отдел «С» был упразднен.
Неудача Терлецкого имела еще некоторые последствия. Дело в том, что к Нильсу Бору он явился с рекомендательным письмом от академика Капицы. После провала миссии Терлецкого Капица понял, что его «подставили», и написал резкое письмо Сталину с критикой самого Берии:
«Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. У тов. Берии основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо.
Я лично думаю, что тов. Берия справился бы со своей задачей, если бы отдал ей больше сил и времени. Он очень энергичен и быстро ориентируется, хорошо отличает второстепенное от главного, поэтому зря времени не тратит, у него безусловно есть вкус к научным вопросам, он их хорошо схватывает, точно формулирует свои решения. Но у него один недостаток — чрезмерная самоуверенность, и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры. Я ему прямо говорю: «Вы не понимаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах…
…У меня с Берией совсем ничего не получается. Его отношение к ученым, как я уже писал, мне совсем не по нутру.
…Следует, чтобы все руководящие товарищи, подобные Берии, дали почувствовать своим подчиненным, что ученые в этом деле ВЕДУЩАЯ, а не подсобная сила… Они (руководящие товарищи) воображают, что, познав, что дважды два четыре, они постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренять и которое мешает работать…
Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я бы сам ему все это сказал, да увидеться с ним очень хлопотно…»
Сталин выполнил просьбу ученого, показал письмо Берии. Тот, не откладывая дело в долгий ящик, обратился к Капице по телефону:
— Нам надо поговорить, Петр Леонидович…
Капица органически не терпел Берию, не хотел находиться под его началом и продолжать участвовать в работе Спецкомитета и потому решительно возразил ему:
— Если хотите поговорить со мной, то приезжайте в институт. Берия вроде бы пошел на мировую, приехал в институт и даже
захватил в подарок Капице ружье. Беседуя с Берией, Капица настойчиво повторил свою мысль о приоритете ученых при решении научных проблем.
К этому времени на Капицу было собрано достаточно компромата. Берия не стал арестовывать его, велел не «реализовывать» дело, хотя, по другой версии, просил у Сталина санкции на арест Капицы. Сталин санкции не дал, но в ближайший день своего рождения, 21 декабря 1945 года, сделал Берии своеобразный подарок: 21 декабря 1945 года Капица был выведен из состава Спецкомитета и практически отстранен от участия в атомном проекте.
При этом, чтобы показать академику, что он не повинен в его освобождении от работы в Комитете, Сталин написал ему:
«Тов. Капица.
Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного — думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них…»
* * *
Активная помощь внешней разведки усилиям советских ученых по созданию атомной бомбы значительно сократилась в конце 1946 года.
Последнее, самое короткое письмо — заключение Курчатова написано накануне нового, 1947 года:
«Совершенно секретно. Лично товарищу Абакумову B.C.
Материал, с которым меня сегодня ознакомил т. Василевский по вопросам:
а) американской работы по сверхбомбе,
б) некоторые особенности в работе котлов в Хэнфорде, по-моему, правдоподобны и представляют большой интерес для наших отечественных работ.
Курчатов 31.12.46 г.»
Правда, уже после возвращения в Англию Фукс в 1947—1949 годах передал ряд ценных материалов, касающихся разработки водородной бомбы, советскому разведчику Феклисову.
Работа с источниками внешней разведки прекратилась или была приостановлена после прямого указания В.Н. Меркулова в связи с неблагоприятной обстановкой в США и Канаде, сложившейся в результате предательства шифровальщика Оттавской резидентуры ГРУ Гузенко (о нем — ниже. — И. Д.).
* * *
Не только внешняя, но и военная разведка охотилась за секретом атомной бомбы.
Впервые информация о работе над ее созданием на Западе военной разведкой была получена осенью 1941 года от Клауса Фукса.
Военный атташе в Лондоне, Скляров, узнал о Фуксе от посла Майского, который почему-то недолюбливал резидента НКВД Горского и не хотел отдавать ему такой «подарок». Скляров поручил работу с Фуксом секретарю военного атташе Кремеру (в будущем — командиру танковой бригады, Герою Советского Союза). Материалы Фукса были отправлены в Москву, и оттуда поступила команда связь с Фуксом продолжать. После отъезда Кремера в Москву Фукс был передан на связь Урсуле Кучински, давней сотруднице ГРУ, работавшей под псевдонимом Соня. Как мы уже знаем, в ноябре 1943 года Фукс отбыл в США, где был передан на связь в резидентуру внешней разведки. Это было сделано потому, что, по настоянию Берии, координацию деятельности советской разведки по атомной проблематике в 1942 году поручили НКВД.
Но это не означало, что военная разведка устранилась от сбора атомной информации. Активно работал в этой области военный нелегал Ян Черняк. Этот выдающийся разведчик еще до войны возглавил самостоятельную резидентуру в одной из европейских стран. После начала Второй мировой войны она стала источником важнейшей информации по Германии. От нее в Центр регулярно поступали данные о системах противовоздушной и противолодочной обороны Германии, о немецкой боевой технике и т.д. В 1943 году Черняк перебрался в Канаду, где заново наладил работу нелегальной резидентуры. Среди его агентов был и ныне покойный ученый с мировым именем.
Информация, поступавшая от Черняка, имела громадное значение: доклад о ходе работ по созданию атомной бомбы с указанием научно-исследовательских объектов США, исходных материалов для бомбы, с описанием установок для отделения изотопа урана, получения плутония, принципы действия «изделия»; образцы урана-235 и урана-236; доклад об устройстве и действии уранового котла с чертежами.
Активно работала «легальная» военная разведка в США. Главный резидент ГРУ в США, П.П. Мелкишев (Мольер), официально под фамилией Михайлов занимал должность вице-консула в Нью-Йорке с 1941 по декабрь 1945 года. Он поддерживал контакты с А. Эйнштейном через Маргариту Коненкову, жену известного русского скульптора. Ее роман с великим физиком длился с 1935 года и стал особенно бурным после смерти его жены Эльзы. Маргарита в 1942 году стала секретарем авторитетного Комитета помощи России и получила возможность официально общаться с Эйнштейном и Оппенгеймером. В августе 1945 года она уговорила Эйнштейна встретиться с советским консулом Михайловым. Встречи вскоре стали регулярными и проходили как в коттедже Эйнштейна, так и на квартире Михайлова. В своих письмах к Маргарите Эйнштейн называл Михайлова «наш консул», упоминая при этом о его «советах» и «рекомендациях». В одном из них он сообщает, что «в соответствии с программой» сам нанес визит «консулу».