Явь вернулся. Вот рассказывает мне много интересного. Как доскажет, так и придумаем что делать. Ты садись, послушай.
— Да когда ж слушать-то? Бежать надо да выручать всех!
— А ты сядь, говорю! — упёрлась Яга. — А потом видно будет, куда бежать да как делать.
Не зря Бельчонок так долго с бабкой прожил, знал, что та просто так ничего не скажет и не сделает. Раз говорит, что так надо, значит лучше сесть и послушать.
— Ты не бойси, это свой, — успокоила она смотревшего на бельчонка с испугом мужика. — Говори дальше.
— Ну так значит, как подобрали мы на свой корабль тех греков, Карилиса да Деметрия, стали они нам деньги ссужать да условия хорошие предлагать. Мы и поверили. Накупили на те деньги товаров дополнительно, корабль загрузили чуть не по самые борта, думали, хорошо сторгуем да быстро расплатимся, и всё оно по расчётам так и выходило, да через неделю пути обнаружилась течь в днище. Остановились, заделали, потом ещё одна течь появилась. Пока перегружали туда-сюда да днище латали, времени много ушло. Думали мы, что слишком кораблик наш перегружен, хотели продать часть товара, да как в город прибрежный греческий зашли, Карилис сказал, что все сроки займа вышли, и стал долги назад требовать, да столько этих долгов набралось, что и половины товаров наших на то не хватит! Пожаловались они местным правителям, и вызвали нас на суд. Присудили отдать долг в течение двух дней, иначе всё наше имущество Карилису с Деметрием отдадут, и коли не хватит, то и нас самих ему в рабство определят.
Стали мы товары продавать на местном рынке, а у нас их никто не берёт! Чуть не даром отдавали, лишь бы расплатиться, но ничего не продали. Схватили нас на третий день стражники, заковали в цепи да приковали к вёслам на собственной ладье, которая теперь и не нашей стала. Товаров на ней поубавилось, нам потом один охранник рассказал, что подарили Карилис с Деметрием часть товара нашего местному правителю — за то, что он «правильно» суд судил.
Загрузили опять всё в ладью да на север отправились. Нас кормили едва-едва, чтобы с голоду не померли, при этом грести с утра до вечера заставляли, а кто по их мнению недостаточно сильно грёб, того охрана плётками подгоняла. Так и вошли мы через месяц в реку да по ней подниматься стали. Греки говорили меж собой, что есть где-то по какому-то притоку племя дикое, но большое и богатое. Степняки хотели его пограбить, да не вышло у них. Так надо туда идти да в том племени осесть, чтобы всех меж собой перессорив, закабалить его да забрать себе всё что можно. Корабль наш, так толком и не отремонтированный, к тому времени ещё течь дал. Свернули мы в один из притоков, остановились, и тут охранники с хозяевами нашими поссорились. Оказалось, что и их греки наши в долгах запутали. Пока они меж собой грызлись, мы с друзьями нож спрятали да следующей ночью крюки с цепями вырезали и убежали. Охрана долго за нами гналась, почти всех кого побили, кого поймали, да и то, с цепью на ноге, избитым да голодом истощённым много не набегаешь. Меня стрелой ранили, да я в болота ушёл. Думал, лучше пусть утону, чем опять на своём кораблике рабом весло ворочать. Отстали они от меня на третий день, и что уж там дальше было, не знаю. Помню только, как по болотам полз да теперь вот тут у тебя и очухался.
— Да уж… — вздохнула Яга. — Расскажи ты об том раньше, так много бы бед нас минуло. Ладно, что теперь жалеть. Надо думать, как то, что ты рассказал, на пользу обернуть. Раны твои затянулись давно, только тело одряхлело, ну да мы тебя быстро на ножки поставим… Только вот делать это придётся уже в пути. Бельчонок, волокушу для него сделай, а я лося кликну, к вечеру в путь двинемся.
Лось появился после обеда, всё это время Бельчонок помогал бабке приготовить болящего к перевозке. Путь был привычный, но с больным много не побегаешь. Наконец, ещё задолго до сумерек, тронулись в путь, но пройдя не больше десяти стрелищ, остановились. Яга поводила головой в одну сторону, в другую, прислушалась:
— Ага, там.
И двинулась в сторону. Немного пройдя за ней, Бельчонок увидел висящего на дереве человека. Он был черняв, роста небольшого, но довольно крепок. Бельчонок видел таких в Старом, когда батюшка брал его с собой туда на торг. Батюшка тогда сказал, что это греки. Висел он нелепо вывернутый, захваченный сучьями так, что не мог и рукой пошевелить. Парнишка-то знал, что могут бабкины деревья, греку ещё повезло, что Яга рядом оказалась, а то бы вместо живого человека только ошмётки воронам на поживу на ветках болтались. Но тот, похоже, об этом не догадывался, и увидев людей, с облегчением заговорил:
— Хорошо, что вы мне попались! Снимите меня отсюда! Вы не поверите, но это дерево меня схватило как живое, и не отпускает.
— Почему ж не поверим? — удивилась Яга. — Оно хорошо сделало то, что должно было сделать. А ты чего сюда забралси-то?
— Я говорю, это оно меня схватило, а не я на него забрался!
— А тут-то ты чего забыл? Чего тебе тут надобно было?
Грек начал что-то понимать:
— Да по лесу я шёл, а оно меня схватило.
— Так чего тебе тута надо-то было, в моём лесу?
— Я… я гулял здесь, да заблудился.
— Ты давай-ка повиси тут пока, подумай хорошенько, а я как вернусь, ты мне всё и расскажешь, коли вороны тебя ещё не склюют, — прошамкала Яга, поворачиваясь от дерева.
— А когда ты вернёшься?
— Да кто ж его знает? Может через седмицу, а мож и через год, — уже уходя, добила грека бабка.
— Нет-нет, не оставляй меня тут, добрая женщина! Я всё расскажу! Всё!
— Вот и рассказывай, касатик. Кто ты? Откель язык наш знаешь? Кто послал тебя сюда? Какие силы за тобой к нам идут?
— На разведку меня послали. Я Павлоний, зовут меня так. Давно в Речном живу, раб я Карилисов, дом его охраняю. Как война началась, захватили люди Лиходола Ворона да сказали, что есть ещё бабка некая, которую тоже схватить надо. Только местные ни под каким видом сюда не хотели идти, говорили, что лучше сразу умереть. От степняков тоже в лесу толку никакого, вот меня и послали. Два золотых Карилис обещал, если я ту бабку выслежу и потом проведу к ней