— Стой! Опустить оружие, — раздался очень спокойный, даже чуть ленивый голос.
Один из прибывших из Москвы вместе со Сванидзе тупых бездушных костоломов, с лицом потомственного русского дебила и кровавого палача, вдруг поднял вверх свою открытую правую ладонь.
Замершие в немой сцене (и не удивительно! вдруг заговорил дубовый шкаф, точнее, бронированный сейф! горилла! который использовал свою бритую наголо, огромную голову с узенькой полоской лба над мощными надбровными дугами неандертальца, исключительно для того, чтобы в неё есть…) все окружающие с изумлением уставились на сержанта ГБ. То есть, почти все: кроме его двоих сослуживцев, таких же шкафообразных сержантов, которые с видимым облегчением исполнили, как видно, долгожданный ими приказ своего старшего коллеги.
— Товарищ государственный инспектор! Представляюсь по поводу прибытия в ваше распоряжение: сержант ГБ Иванов! — повернувшись чуть боком к Сванизде и не отрывая от него внимательного взгляда своих пронзительно-ледяных голубых, как весеннее небо, глаз, отрапортовал громила, ловко кинув к виску лопатообразную ладонь. Потом добавил, очень вежливо:
— Прошу вас, товарищ старший лейтенант ГБ, не баловать! Мне еще надо вас обратно в Столицу доставить, причем желательно одним куском… А уж в каком именно виде, вам самому выбирать, мне по этому поводу особых указаний руководством дано не было.
— Э-э-э… Ви таки что сэбе позволяете? — от испуга перешел на национально-колоритную речь мордовско-республиканский внутренний нарком, товарищ Вейзагер. — Ви вообще кто такой?!
— Неужели же непонятно? — пожал могутными плечами борца сержант. — Иванов, моя фамилия. Отнюдь не Рабинович!
Произнесено это было с таким угрюмым выражением твердокаменного лица, что только Бекренев из всех присутствующих и догадался, что это была такая незатейливая шутка.
— У вас, сержант, что — есть и формальное предписание? — у Сванидзе быстро, словно мыши в амбаре, воровато забегалии выпуклые глазки.
— У нас, как в Греции, всё есть. Есть и письменное предписание. Причем очень подробное предписание. Это всё, уважаемый, для вас вроде экзамена было… Сумели бы вы без ненужных эксцессов предотвратить визит товарища государственного инспектора на данный специальный объект, то работали бы себе и дальше. Нет, не смогли? заигрались в свои оперативные игры до полной утраты чувства реальности? Извините. Никто не виноват. Кроме вас. Так что спокойно, очень медленно вытаскиваем пистолетик из кобуры, и второй, из бокового карманчика, тоже… И третий, который у вас на резиночке из рукава выскакивает, разумеется… Спасибо за содействие.
— А мне что делать? — растерянно спросил Вейзагер.
— Как что? Стреляться. — снова, совершенно без всяких эмоций, пошутил Иванов. А может, и не пошутил.
— Нет, нет, товарищи… Это… какая-то нелепая трагическая ошибка…, — меж тем бормотал разоружаемый Сванидзе. — Погодите, у меня есть важный документ!
С этими словами он потянулся к висевшей у него на боку плоской командирской сумке. Плавным, обманчиво-медлительным движением один из московских волкодавов отстранил его руку, откинул кожаный клапан, заглянул внутрь… Не увидев там ничего опасного, кивнул головой.
Сванидзе, торопясь, порылся в своей сумке, достал из оттуда лист какой-то бумаги, протянул Иванову… Тот, нахмурив лоб, пробежал типографский текст глазами, на секунду отвлекшись…
Этого хватило. Сванидзе выхватил из сумки… Если бы это был еще один пистолет! Или граната. Или нож… Или вообще, что-то хоть в малейшей степени похожее на привычное оружие! то в ту же секунду он бы уже лежал носом в пол, с заломленной за спину шаловливой рукою…
Но он выхватил только большую желтую, полупрозрачную желантиновую пилюлю, закинув её с размаха себе в рот, а сразу вслед за ней — эбонитовую коричневую коробочку, похожую на игрушечную пистолетную рукоятку. Крепко сжав её в обеих руках, Сванидзе направил своё странное оружие (конечно, оружие! А что это ещё могло быть?) на Иванова… Раздался негромкий хлопок, в воздухе разнесся сильный запах цветущего миндаля…
Иванов схватился обеими руками себе за горло, захрипел, уже опрокидываясь навзничь… Рядом с ним снопами повалились его напарники. Заскулив, сначала клубочком свернулся, а потом вытянулся на полу министр, стоявший чуть обочь… У дальней стены в предсмертной судороге зацарапала длинными крашенными ногтями стеклянную дверь ученая дама с халой на голове… потом быстро затихла.
— Цианид! — задумчиво произнес Бекренев. — Летучее соединение солей цианистоводородной кислоты. Блокирует всю дыхательную цепь, наблюдается нарушение функции центральной нервной системы и как следствие — остановка серца… Клонико-тонические судороги, почти мгновенная потеря сознания вследствие паралича дыхательного центра. Не хуже кураре действует, совершенно молниеносно… А в качестве антидота вы, верно, предварительно глюкозу приняли?
Оторопело смотрящий на него Сванидзе только утвердительно кивнул головой.
— Вот, я так и думал… Интересно, на что же вы рассчитывали? Ну, ликвидировали вы своих же… Так ведь других пришлют! Будут вас гонять, как лисицу, пока не затравят… Ну, а кроме того, и мы ведь здесь есть?
— Вы… вы еще живы?! — не верил своим глазам Сванидзе.
— Что? — удивленно переспросил Бекренев. — А, это… Живы? Пока еще нет, как говорится в одном антисемитском анекдоте. Мы вас, любезнейший, теперь и за гробом достанем. Да-с. Что лично меня-с не может не радовать.
— Не подходи!! Не подходи ко мне, мертвяк ходячий, упыреныш! — завизжал, как резаный, Сванидзе, увидев, что к нему двинулся с вполне просчитываемыми намерениями дефективный, поигрывающий своей финкой, подросток.
— Это кто ещё тут будет настоящий-то упырь? Это ещё надо разобраться! — ужасно обиделся на это высказывание дефективный подросток Маслаченко. — Тетя Наташа, а он на меня обзывается, нехороший человек. Можно, я его немножечко ножиком ткну?
Но Сванидзе уже рвал с своей шеи висящий на шелковом шнурке гайтан, и разламывал пополам шестиконечную, жёлтого металла, звезду, зловеще шепча:
— Per Adonai Eloim, Adonai Iechova, Adonai Sabaoth, Metraton On Agla Adonai Mathon, verbum pythonicum, misterium Salamandrae, conventus sylphorum, antra gnomorum, daemonia Coeli Gad,Almousin Gibor, Ichoua, Evam, Zariatnatmik, veni, veni, ven…
И, не успел он еще договорить, как на полу возник черно-багровый контур перевернутой пятиконечной звезды, откуда вдруг потянуло такой нечеловеческой, ледяной злобой…
3.
… что бестрепетно шагнувший к провалу в иное измерение о. Савва даже малость поморщился. Потом он наклонился над возникающей над полом, набухающей вверх, как черная капля абсолютного зла кудлатой, немыслимо отвратительной головой беса… И…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});