Читать интересную книгу Оливье Клеман Беседы с патриархом Афинагором - Оливье Клеман

Во время поездки Афинагора в Рим тайна Церквей–сестер находит свое выражение в человеческой дружбе, которая обретает конкретные формы. Здесь как будто понемногу осуществилось патетическое желание патриарха: «Папа столь одинок. Я хотел бы дан, ему почувствовать, что у него есть брат. Брат убогий, недостойный, но все же брат». Смирение Афинагора I, который в июле пришел в Стамбульский аэропорт вместе со всей толпой встречать папу, инициатива последнего, первым нанесшего визит, дабы преодолеть столько накопившихся трудностей — все это облегчило новую встречу. Павел VI, больной в то время, сделал все возможное, чтобы это событие стало как можно более значимым. 27 октября папа и патриарх могли

провести более часа, беседуя с глазу–на–глаз, по–французски без переводчика в личной библиотеке папы. И патриарх вновь говорит о «духовном обаянии», которое излучает личность папы Павла VI.

Ответы на вопросы, поставленные ранее его православными собеседниками, были даны. Павел VI вынес, за пределы всякой политики, вопрос о сближении двух Церквей. «Наши действия, — сказал он, — свободны от всякого иного умысла, кроме единственной цели служения Христу и Его Церкви». И об общем свидетельстве, которое дано будет лишь смиренной и жертвенной вере: «Не является ли неверие многих из наших современников голосом, коим Дух говорит Церквам, приводя их к новому сознанию завета Христа, умершего, «чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино?» Это общее свидетельство, единое и многообразное, проистекающее из любви и сияющего упования, не есть ли то, что Дух требует прежде всего от Церквей сегодня?»

Что касается проблем, связанных с унией и прозелитизмом, столь беспокоивших румын, то, следуя Совместной Декларации, в которой говорится о «взаимном уважении и верности тех и других своим Церквам», Католическая Церковь и Вселенский патриархат выразили готовность к изучению конкретных пастырских проблем, в особенности тех, которые касаются браков между католиками и православными». Патриарх в своем выступлении 26 октября подчеркнул необходимость «очистить себя любовью от всех отрицательных элементов, унаследованных нами от прошлого… установить полностью взаимное братское доверие…, ведущее к прочному и надежному единству наших Церквей…»

Ни папа, ни патриарх не скрывали остающихся трудностей. Патриарх, упомянув о «длительности пути», указал на необходимость не только любви, но и «усердного труда» в молитве и терпении. Патриарх Юстиниан выразил пожелание, чтобы на этом пути до богословских переговоров был обсужден вопрос о «диалоге служения». Именно это и предусматривалось Совместной Декларацией: «Диалог любви должен принести бескорыстные плоды в программе обще работы на пастырском, социальном, интеллектуальном уровне… Римская католическая Церковь и вселенский патриархат… желают лучшего сотрудничества в делах служения для помощи беженцам и тем, кто страждет, чтобы способствовать установлению справедливости и мира в мире».

* * *

Нужно отметить, что «столь богатое общение…, соединяющее нас в тайне Церкви», остается, по словам папы, «все еще неполным», и что «Дух Святой заставляет нас всем существом стремиться к полноте этого общения». Православные собеседники патриарха, прежде всего сербы, особенно настаивали на то; чтобы избежать всякой неясности в этой области.

Общее достояние, его границы, нетерпение перейти эти границы, вылившееся в покаяние и молитву все это выразилось со всей строгостью и глубиной богослужении, имевшем место в соборе Святого Петра 26 октября.

Это богослужение было составлено на основе римской мессы, но без всякого евхаристического элемента. Было прочитано Послание апостола Павла к Филиппийцам (2.2–11), где говорится об самоуничижени Христа, принявшего образ раба и смирившего Себя, послушного «даже до смерти, и смерти крестной», «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Иисусе Христе». Здесь прозвучали и слова, особенно близкие святому Косме Этойлийцу и патриарху: «Пусть каждый заботится не о себе только, но и о других». Еще более значимым было чтение отрывка из Евангелия от Иоанна (13.1–15), повествующего об умовении ног: «Вы называете меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и мы делали то же, что Я сделал вам». В отличие от синоптиков, Иоанн не рассказывает о Тайной Вечере, по заменяет ее этим рассказом, как будто ради того, чтобы показать взаимосвязь между Евхаристией и «таинством братства». Вот почему после евангельского чтения вместо евхаристического канона, пока невозможного, была прочитана большая молитва покаяния и прощения:

«Все мы едины в проповеди одного и того же Евангелия, в одном Крещении, мы соучаствуем в одних и тех же таинствах и наделены одними дарами, мы вместе взываем к ходатайству Марии Девы, Пресвятой Матери Божией, наставленные примером апостолов и святых, мы испытываем исключительную скорбь от того, что уже века мы удалены друг от друга бичом разделения и потому не можем иметь общения полного и должного.

Воззри на нас, Твоих служителей, просвещенных благодатью Духа Святого и ведомых братской любовью; сожалея о грехах против единства Церкви, мы смиренно испрашиваем прощения у Тебя и у братьев наших и единым голосом молим Тебя даровать совершенное единство всем, кто верует в Тебя…

… Сделай так, чтобы, различая знамения времени и исправляя заблуждения прошлого, неустанным самоотречением мы удостоились столь долгожданного часа полного общения…».

Затем после чтения всем собранием Отче наш, вместо причащения, последовала церемония взаимно прощения. Стоя у алтаря, папа и патриарх обменялись целованием мира под приветственные возгласы народа, которые не умолкали во все время, пока мир («pax» лат.) не был передан четырем кардиналам, окружавшим папу, и четырем митрополитам, окружавшим патриарха, а затем всем епископам католического Синода, собравшимся в нефе. Как и в Иерусалиме, свидетели говорили, что они ощутили ошеломляющее присутствие Святого Духа.

Подводя итог этому богослужению, патриарх сказал: «Сердцем и духом мы готовим себя к тому, чтобы идти к общей Евхаристии, разделяя чувства Господа, умывавшего ноги Своим апостолам…»

Богослужения такого рода, с обостренным ощущением тайны, молитвы и любви, должны бы стать ура| ком для католиков и православных, и для христиан всех конфессий. Став более частыми, они содействовали бы единству Церквей в большей степени, чем на которые опыты евхаристического общения.

Патриарху это паломничество позволило взглянув на тайну и славу Рима в перспективе неразделенной Церкви. Эта Церковь, как мы говорили, ощущала свор единство как широкое общение Церквей–сестер. Однако некоторые из Церквей пользовались большим авторитетом, их мнения по тому или иному вопросу служили критерием для вселенской Церкви и становились для нее matrices fidei. Это была отнюдь не юридическая власть, но излияние духовного света, которому соборы придавали каноническое содержание. Вскоре после того как Иерусалим отошел в тень, самой видной Церковью стала Церковь Римская. Ибо она находилась в столице мира, как знаменье Благой Нести, донесенной до его сердца по образу Христа, как бы сошедшего в ад, в этот «великий город Вавилон», где цезарь требовал для себя божеских почестей и где кровь мучеников запечатлела непорочную верность Супруги. Римская Церковь — как писал во втором веке святой Ириней — была «великой Церковью, учрежденной апостолами Петром и Павлом» и освященной их кровью, Церковью, выросшей у их могил, их мощей и в силу этого ставшей главным местом их пребывания, а потому и мощным центром паломничества. Феодорит Кирский писал папе Льву, что Рим «владеет гробницами Петра и Павла, наших общих Отцов, учителей истины, гробницами, которые озаряют души верных».

Именно христианское величие Рима хотел подчерк–путь патриарх своими действиями и словами. «В эту святую минуту до нас доносится голос крови апостолов Петра и Павла, крови мучеников Колизея», — воскликнул он в соборе Святого Петра. И в согласии с Преданием он назвал Церковь Рима «местопребыванием корифеев апостолов Петра и Павла». Утром 26 октября он молился на гробнице Святого Петра, а во второй половине дня он был в соборе Святого Павла–за–стенами (San Paolo fuori le mura), зажигая у каждой гробницы особый светильник. 27 октября он посетил соборы Святого Иоанна Латеранского и Святой Марии Великой. Он был поражен сходством мозаик с теми, которые позднее достигли расцвета в византийском искусстве. В Колизее он пропел византийский тропарь мученикам, «уязвленным любовью Божией». Па следующий день он посетил катакомбы Святой Присциллы и ее capella greca.

Всего важнее то, что первоиерарх Православной Церкви столь торжественно напомнил о равном достоинстве и нерасторжимом единстве в первохристианском Риме обоих апостолов, Петра и Павла. Ибо вся история христианского Запада отмечена знаком и разделения: Римский епископ отождествлял себя тол ко с Петром, тогда как Реформация помнила, каз лось, лишь о внезапном избрании Павла и о силе его противостояния…