Читать интересную книгу На пути в рай - Дэйв Волвертон

Когда ему было четырнадцать лет, он сказал мне, что проник в место, которое Одаренные называют Тен-селл, и смотрел, как наши воины сражаются с врагом. Его Дар еще не созрел тогда, и Объединенные Нации не собирались еще несколько лет привлекать его к службе, но он сказал мне, что отправится в это место и бросит вызов враждебному существу. Он собирался вступить с ним в бой. Я задавал ему множество вопросов, но он объяснил мне только, что оно выглядит как большой черный сгусток искривленного металла и что оно само тоже далеко от своего центра в той вселенной; у него свои ограничения.

Я спрашивал Ксавье, угрожает ли ему опасность, и он ответил, что для того, чтобы отправиться на бой, он должен покинуть свое тело и уйти в Тен-селл, перенести центр своего существа в место, где нет времени. Если он проиграет битву, погубит себя в нескольких вселенных. И часть его умрет. Но больше всего он боялся, что будет сильно ранен и не сможет вернуться назад к своему телу. У него не будет способа найти обратную дорогу, и часть его погибнет безвозвратно.

Он просил меня следить за его телом, пока он будет отсутствовать, караулить вместе с другими ребятами из колледжа. Мы должны были стоять рядом с ним и звать его по имени.

И вот мы пошли к нему домой и сели у его кровати. Он закрыл глаза и перестал дышать, и мы стали звать его и применять сердечно-легочные средства. Но он так никогда и не вернулся в свое тело. Мы похоронили его.

Неделю спустя я ощутил его присутствие. Не слышал его и не видел, но чувствовал. Та его часть, что сохранилась, искала свое тело. Я много раз чувствовал это в течение долгих лет. И рассказываю вам это потому, что он сейчас здесь, стоит сразу под холмом.

У меня по коже поползли мурашки. Рассказ Мавро задел что-то внутри, растревожил. Может, потому, что история с Ксавье очень напоминала то, что я испытывал, чувствуя присутствие Флако. А может, рассказ о человеке, утратившем часть себя, тронул меня потому, что я и сам чувствовал, как потерял часть себя. Я снова ощутил присутствие призрака и поднялся.

— Кто-нибудь хочет воды? — спросил я.

Никто не хотел.

— Воду из запасов не трогай, — сказала Абрайра. — Пей из ручья.

Я пошел к ручью. Он был шириной метров в десять, в форме желоба, как будто специально прорыт. Так выглядят реки с опасными обитателями. Очевидно, они прочищают и углубляют русло, много раз протискиваясь по нему. Но здесь берега ручья поросли кустами. Живший в нем дракон уже несколько лет как мертв.

Я посмотрел на воду и подумал, стоит ли пить такую. Мысль о том, что вода может быть грязной, вызвала у меня отвращение, и я решил, что, наверное, на самом деле не хочу пить. К тому же я использовал это желание как предлог, чтобы отойти от Мавро. Вспоминая его рассказ, я чувствовал, как меня охватывает холодок.

Я пошел вдоль берега ручья, размышляя о Ксавье, обреченном вечно искать часть своей личности. Чувствовал себя опустошенным и физически, и эмоционально. После стольких лет жизни я все еще ищу страсть, сильную и животворную. Что я чувствую сейчас? Пустоту? Наверное, просто ощущаю насилие, которое ожесточает человека, сказал я себе. В Панаме все вокруг было полно насилия, но я не ожесточался.

«Это моя броня, — подумал я. — Что-то во мне отключает чувства, делает меня недоступным». Я устал и почти галлюцинировал. Казалось разумным пожертвовать сном, чтобы что-то почувствовать. Я решил, что холодная ванна мне поможет. Раздеваясь, я терял равновесие. Оставил защитный костюм на берегу и вошел в воду. Ручей оказался глубже, чем я предполагал, и через два шага я погрузился с головой. Проплыл немного, ни о чем не думая, но тут какое-то существо, твердое, как камень, задело меня за ногу. Я торопливо вернулся к берегу и натянул брюки. Достал мачете и прислонился к дереву, закрыл глаза, пытаясь отдохнуть.

Купание не принесло мне облегчения. От холодной воды онемели руки, я не чувствовал мачете. Попытался ощутить что-то, но слышал только холод, отдельные капли, ползущие по коже, ветер, играющий на груди, от него затвердели соски. Но этого недостаточно. Мне нужны вовсе не физические ощущения.

Мне нужна страсть, которую я испытал, когда Тамара в симуляторе засунула мне в грудь крошечное чудодейственное сердце. Тогда я себя чувствовал более живым, чем в любой другой момент своей жизни. «Научись свободно владеть мягким языком сердца». Но я не мог согласиться с ее словами. Нельзя упражняться в сочувствии, как упражняешься в ударах по мячу. Сама эта мысль казалась мне нелепой. Однако чувства у нее были настоящие. Она дала мне испытать настоящее чувство, и я тосковал по нему, как наркоман по зелью.

Не размышляя, я направился к лагерю Тамары, к холму, над которым висели наблюдательные воздушные шары Гарсона. Взял с собой только мачете и шел в одних брюках, без защитного костюма. Шел по густому лесу, руководствуясь только своим инфракрасным зрением. Земля влажная и густо усыпана сосновыми иглами. Я двигался почти беззвучно. Подошел к основанию холма и обнаружил небольшую поляну, густо поросшую папоротником и туземными травами. Вверху зашуршали листья, и я замер. С холма навстречу мне сбежало косматое существо, похожее на оленя, его преследовало другое, большего размера, полусобака-полумедведь. Этого хищника я видел в симуляторе, он охотился на снежных полях. И в симуляторе мой лазер только рассердил зверя.

Существа пересекли поляну, мне негде было укрыться. Я схватился за мачете. Косматое травоядное пробежало мимо, задев мою левую руку. Голова у него очень похожа на оленью.

«Теперь хищник нападет на меня», — подумал я и приготовился. Но хищник следил за добычей и даже не посмотрел на меня. В последний момент я решил не привлекать его внимания и не рисковать, ударив его мачете. Он пронесся мимо с запахом грязи и чеснока.

Плеснула вода в ручье, зашумели кусты на том берегу. Я долго ждал. Не знал, насколько часто здесь встречаются большие хищники, и не хотел увидеть еще одного выше на холме. Такой зверь не сможет переварить меня, усвоить мой протеин и жир. Но ведь он об этом не знает.

Я решил, что лучше поговорить с Тамарой утром, и вернулся к своей броне. Веки у меня отяжелели, в глаза словно насыпали песка. Полчаса спустя я подошел к берегу, где оставил снаряжение. Местность заросла кустами, и я пробирался через них. Услышал, как, перекрывая шум воды, хрустнула ветка. Я так хотел спать, что не был уверен, слышал ли это на самом деле. Приближаться не хотел, но понимал, что должен взять свое снаряжение.

Я крикнул:

— Кто здесь? — хотел испугать животное, прячущееся в кустах. И тут же женский голос со странным акцентом отозвался: «Кто здесь?», и его подхватило много женских голосов: «Кто здесь? Кто здесь? Кто здесь?»

Я подумал — нелепая мысль, — что несколько японок выследили нас и теперь крадут мою одежду. Прыгнул в кусты и оказался лицом к лицу с существом, похожим на гигантского паука или краба. Черное в тусклом освещении, высотой по пояс мне и метра два в поперечнике, две огромные клешни толщиной с мое туловище. И в каждой клешне по небольшому кусту. Существо размахивало ими, словно преграждая мне дорогу. Мягким женским голосом оно произнесло: «Кто здесь? Кто здесь?» И, по-прежнему держа перед собой кусты, попятилось к ручью.

Их были десятки, этих гигантских крабов, все они держали перед собой в клешнях кусты и повторяли: «Кто здесь?», пятясь к воде.

Я так удивился, что застыл неподвижно. У каждого краба у основания жвал есть орган, состоящий из нескольких трубок, оттуда и слышится голос. Последним крабам я крикнул:

— Анжело! — Они повторили: «Анжело! Анжело!» и с берега ушли в воду.

Детали защитного костюма были разбросаны вокруг. Гигантские крабы растащили их. Я собрал их и пошел к лагерю. Абрайра не спала. Я рассказал ей о крабах.

— Японцы называют их манэсуру онна — «дразнящие женщины», — ответила Абрайра. — Они часто встречаются вблизи рек. — Несколько секунд она смотрела на меня. Я все еще не высох после купания и был грязен от ходьбы по лесу. Абрайра спросила: — Анжело, тебе больно?

Спросила мягко — впервые она говорила со мной мягко после того, как я убил и изуродовал Люсио.

— Нет, — ответил я. — Просто думаю.

— У тебя больные мысли. О чем?

Лишь несколько дней назад я говорил себе, что мне не нужно ее сочувствие, а после схватки с Люсио боялся, что навсегда потерял его. Сейчас я понял, что высказываю самое сокровенное.

— Перед смертью мастер Кейго обвинил нас в том, что мы любим убийство. И вот я думаю, прав ли он. Во время схватки с Люсио я всем сердцем хотел опустить мачете, перестать мучить его, но не мог. Люблю ли я убийство? А когда я увидел мертвых женщин за городом, подумал, что человек не может этого выдержать. Такое зрелище делает жизнь невозможной. Но я лишь ожесточился. Чувства мои притупились. И вот я думаю, люблю ли я убийство.