Это поразило прежде всего самого Кощея, который даже отступил на шаг, не веря глазам. А Буян, выпрямившись, как ни в чем не бывало молвил:
— Будь надежей, хозяин ласковый! Награди за дорогу дальнюю!
— Кто вы такие и зачем явились, что мне вас еще награждать надобно? — сердито перебил его Кощей. Ему не нравилось, что его величают ласковым — не иначе как они что-то задумали и надо за ними проследить!
— Не дело хозяину гостей на пороге держать, — строго отмолвил Буян, — да о деле раньше срока выспрашивать! Мы дорогу проделали нелегкую, да еще на нас налетели твои молодцы, хотя мы их не трогали.
Поймав взгляд. Кощея и угадав! его возмущение, Гаральд дернул Буяна за рукав:
— Ты точно сумасшедший! Он же чародей —нас пальцем прихлопнет! С ним так нельзя. Вот когда к Мерлину однажды…
— Чародей, говоришь? — сверкнул в его сторону глазом Буян. — А я-то думал, что он сам сатана!
Рыцарь уловил насмешку и прикусил язык.
Стряхнув с себя его руку, гусляр вышел на самое крыльцо чуть ли не перед глаза Кощеевы, коротко поясно поклонился ему и заговорил, делая знак остальным приблизиться.
Не облако в лес хоронится, не стонут кусты прибрежные — пустились три добра молодца дорогой непрямоезжею.
Пустились не за наградою, искали они не милости — долг чести исполнить надо им да трудность дороги вынести.
Их дома, леса и пажити, покинуты, дожидаются. Все то, что трудами нажито, о чем вдали души маются.
— Приехали мы к тебе из земель славянских, из северного княжества Сварогова. Ты, сказывали мне, когда-то живал там и с богами родство и дружбу водил, так и народ наш должен знать. Имя мне — Буян сын Вадимович, гусляр я из Новгорода, уж который год за разум и умение служу я богам светлым, с самим Стрибогом-Сварожичем разговаривал, с Семарглом-гонцом[38] дела имел, Перуна-кузнеца знавал не только по имени. Волхв я… А приехал сюда не в учение и не для сражения — есть у меня друг первый, побратим мой от сражений прошлых, князь древнего славного города Резани…
— Что? — вдруг ахнул Кощей. — Из самой Резани человек здесь?
— Верно то, — осторожно ответил Буян и кивнул Мечиславу, чтоб помог он сойти с коня Властимиру— Князь из самой Резани… Видать, и ты о граде сем понаслышан немного? А раз так, выслушай и еще одну повесть — как пожгли Резань тому назад несколько месяцев орды степных волков-псоглавцев, живого места не оставили, самого князя в полон взяли да очи ему выкололи. Помогли ему боги светлые от врага спастись да нам встретиться, и поклялся я, что верну ему зрение. Нам наверное поведано, что на твоем острове есть источник с живой водой. Ты про Резань откуда-то знаешь-ведаешь, так в память об этом помоги — поделись водицею! А уж мы тебя за дело такое отблагодарить сумеем!
Кощей склонил голову, словно раздумывая.
— О граде сем я и вправду наслышан во времена старопрежние, — наконец ответил он,—да только одного в толк в твоих речах взять не могу: а прочим что, тоже вода от меня надобна?
— Про них речь особая, хозяин ласковый, — с улыбкой продолжал гусляр. — Мечислав — то сын одного из волхвов, Чисто-мысла, сына Добромирова, внука самого Волхова-чародея. Пустился он с нами в путь для ради помощи да земли увидеть незнаемые. Рыцарь, что перед тобой,—воин из далекой Англии, именем Гаральд Мак-Хаген… дальше не помню… Прибыл он вслед за невестою своею, леди Джиневрой, — говорят, и тому верю я, что она у тебя в чертогах твоих вместе с прочими пленницами томится, ждет не то смерти, не то спасения. Коли есть у тебя такая девушка — лучше отдай. Он ее второй год по земле разыскивает!.. Ну, а последний наш спутник — то сам Синдбад Мореход из города Багдада. Повстречались мы с ним далеко отсюда, познакомились. На его корабле и добрались до твоего острова.
— А корабль — он и посейчас еще здесь? — молвил Кощей.
— Здесь! — подбоченился Синдбад. — А на нем команда — ребята отчаянные! Коли надо будет — и к самому Шейху джиннов полезут!
Кощей сжался, чуть отступя. Он понял, что все не так просто, как казалось. Несомненно, кто-то помогает этим людям, раз явились сюда и дорогу сыскать сумели. Поднял он голову и усмехнулся:
— Что ж, раз сумели доехать — будьте гостями моими. Есть у меня все, что ни просите — и вода живая заветная, и пленниц из чужих краев немало, авось и невеста чья сыщется.
Только гусляр старался запомнить дорогу — все прочие были поражены убранством залов, по которым их проводили. Чего тут только не было — стены обиты золотом и украшены выложенными из самоцветов узорами. Статуи, как живые, замерли меж колонн, держа в руках светильники. Под ногами блестела мозаика, слагающая целые картины. В комнатах порой встречали слуг — людей разных земель. Они косились на гостей, но не приближались.
Синдбад и неискушенный Мечислав забыли обо всем на свете, мореход только вертел головой, прикидывая в уме, сколько что будет стоить на рынке, если украсть и продать. Выходило, что он в любом случае окажется богачом. Наконец путь был окончен — им распахнули двери в просторный зал, где их ждало угощение.
Огромные открытые настежь окна выходили в залитый солнцем сад. Волны ароматов, пряных, нездешних, незнакомых даже много повидавшему Синдбаду, вплывали в комнату. Издалека доносились голоса птиц — они начинали петь перед рассветом, а замолкали после полуночи. Сейчас, в жаркий полдень, утомившись, птахи утихли.
Каждому из гостей отвели отдельные покои, двери которых выходили в зал, где томные девушки со звенящими на щиколотках колокольчиками подносили гостям угощение и развлекали, как могли. Синдбад, привыкший к подобному у себя дома, заговаривал с девушками, что охотно отвечали ему взаимностью, но остальные путники оставались равнодушны и к нежным взорам, и к тонким талиям, и к томным вздохам.
Миновала неделя, как поселил их у себя Кощей, начиналась вторая. За все эти дни хозяин замка ни разу не навещал гостей, даже никто не приходил от него узнать, нужно ли что людям. Он словно забыл о них.
— Не понять, — молвил как-то, отставляя опустевший кубок, Гаральд, — не то мы гости здесь, не то пленники! Время идет, а дела не видно. Может, обманул нас Кощей-то ваш?
Мечислав встрепенулся:
— Не мог он того! Мы здорово его напугали — видел я, как он на Буяна смотрел! Не о том он думает ныне.
— А о чем же тогда, по-твоему? — осадил его рыцарь, — Или ждет, чтобы мы, как Синдбад, на его потаскух накинулись? Английские рыцари не таковы. Лишь язычники способны так поступать…
Сидящий с ногами на подоконнике Буян тихо фыркнул, не отводя глаз от далей.
— Не то тебя гнетет, друже, — раздумчиво молвил он. — То тебе покоя не дает, что истосковался ты без дела. Правду скажу: и мне тут — как в клетке золотой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});