возможности. Допустим, ты бросаешь монету: она может выпасть орлом или решкой, и, пока она не легла, ты не знаешь, что выпадет. Если выпал орел, это значит, что другая возможность не реализовалась. До этого момента оба исхода были равновозможны.
Но в другом мире выпадает решка. И когда это происходит, два мира разъединяются. Этот пример с бросанием монеты я привел для простоты. На самом деле исчезновение возможностей происходит на уровне элементарных частиц, но происходит точно так же: сейчас возможны несколько исходов, а в следующий момент реализуется только один, а остальные исчезают. Только возникли другие миры, где они осуществляются.
И я отправляюсь в тот мир за Авророй, – сказал он, – ибо полагаю, что оттуда происходит вся Пыль во вселенной. Ты видела слайды, которые я показывал Ученым в Комнате Отдыха. Ты видела, что Пыль низвергается в этот мир с Авроры. Ты сама видела тот город. Если свет может преодолеть барьер между вселенными, если Пыль может, если мы можем видеть этот город, тогда мы можем построить мост и перейти туда. Для этого нужен колоссальный взрыв энергии. Но я могу его вызвать. Где-то там – первоисточник всей Пыли, всей смерти, греха, несчастья, разрушительных сил. Что бы ни увидели люди, они хотят это разрушить, Лира. Вот – первородный грех. И я хочу его уничтожить. Смерть должна умереть.
– Поэтому вас заперли здесь?
– Да. Они пришли в ужас. И не без оснований.
Он встал, и встал его деймон, гордый, красивый и хищный. Лира сидела не шелохнувшись. Отец пугал ее, она им бесконечно восхищалась и думала, что он сумасшедший. Но ей ли об этом судить?
– Отправляйся спать, – сказал он. – Торольд тебя проводит.
Он повернулся к двери.
– Вы забыли алетиометр, – сказала она.
– Ах да. Но он мне больше не нужен. Тем более что без книг я все равно не смог бы им пользоваться. Знаешь, по-моему, Магистр Иордана дал его тебе. Он в самом деле просил отдать его мне?
– Ну да! – сказала она. Но потом задумалась и сообразила, что Магистр, действительно, не просил об этом; она сама так решила – иначе зачем же ей дали? – Нет, – сказала она. – Не знаю. Я подумала…
– В общем, он мне не нужен. Он твой, Лира.
– Но…
– Спокойной ночи, детка.
Растерянная, не в силах вымолвить ни слова, хотя в голове роилось множество важных вопросов, она взяла алетиометр и завернула его в черный бархат. Потом села у камина, а отец вышел из комнаты.
Глава двадцать вторая. Предательство
Проснулась она оттого, что кто-то тряс ее за руку; тут же проснулся и зарычал Пантелеймон, и она узнала Торольда. В дрожащей руке он держал гарную лампу.
– Мисс… мисс… скорей вставайте. Я не знаю, что делать. Он не оставил распоряжений. Мне кажется, он сошел с ума, мисс.
– Что? Что случилось?
– Лорд Азриэл, мисс. С тех пор, как вы легли спать, он как в бреду. Я никогда не видел его в таком исступлении. Он нагрузил сани приборами и батареями, запряг собак и уехал. Но он увез мальчика, мисс!
– Роджера? Увез Роджера?
– Он велел мне разбудить его и одеть, я и не подумал спорить… никогда не спорю… а мальчик все время спрашивал о вас… но лорду Азриэлу нужен был он один… Помните, как вы появились в дверях, мисс? Он увидел вас и не мог поверить своим глазам, хотел, чтобы вы ушли?
От страха и усталости в мыслях у Лиры был полный разброд.
– Да? Да? – повторяла она.
– Ему был нужен ребенок, чтобы закончить эксперимент, мисс! А когда лорду Азриэлу что-то нужно, он признает только один способ: «Подать мне!..»
Теперь в голове у Лиры стоял страшный шум, как будто она пыталась заглушить им мысль, настойчиво пробивавшуюся в ее сознание.
Она слезла с кровати и вдруг повалилась с отчаянным криком. Этот крик шел из нее, но он был больше ее – словно через нее кричало само отчаяние. Она вспомнила слова отца: «Энергия, которая соединяет человека с деймоном, колоссальна», и, чтобы перекрыть пропасть между двумя мирами, нужен «колоссальный взрыв энергии…».
Только теперь ей стало понятно, что она натворила.
Она пробивалась в такую даль, везла лорду Азриэлу алетиометр и думала, что он ему нужен, а нужен был вовсе не он. Ему нужен был ребенок.
Она привезла ему Роджера.
Вот почему он крикнул: «Я не посылал за тобой», когда увидел ее. Он послал за ребенком, и судьба преподнесла ему родную дочь. Так он думал, пока она не отошла в сторону и не показался Роджер.
Какая мука! Она думала, что спасает Роджера, а на самом деле все это время боролась ради того, чтобы предать его…
Рыдания сотрясали ее тело. Неужели это правда?
Торольд пытался ее утешить, но он не понимал причину ее горя и лишь беспомощно поглаживал ее по плечу.
– Йорек… – всхлипнула она, отталкивая слугу. – Где Йорек Бирнисон? Медведь? Он еще на дворе?
Старик недоуменно пожал плечами.
– Помогите мне! – сказала она, дрожа от страха и внезапно накатившей слабости. – Помогите одеться. Мне надо ехать! Скорее! Быстро!
Он поставил лампу и стал ей помогать. При том, что лицо ее было мокро от слез, а губы тряслись, своим повелительным тоном она напомнила ему хозяина. Пантелеймон в это время расхаживал по комнате, хлеща хвостом, и мех на нем только что не искрился. Торольд поспешно принес ее задубенелые вонючие меха и помог одеться. Застегнутая наконец на все пуговицы, она подошла к двери; полярный воздух кинжалом резанул ей горло и мгновенно заморозил слезы на щеках.
– Йорек! – крикнула она. – Йорек Бирнисон! Иди сюда, ты мне нужен!
Зашевелился снег, лязгнул металл, и через мгновение медведь оказался рядом. До этого он спокойно спал под снегопадом. При свете лампы, которую держал у окна Торольд, Лира увидела скрывавший морду шлем с глубокими глазными прорезями, белый мех внизу под черно-рыжим металлом, и ей захотелось обнять его, прильнуть к этому железному шлему и к обледенелому меху.
– Ну? – сказал он.
– Мы должны догнать лорда Азриэла. Он увез Роджера и собирается… страшно подумать… Йорек, милый, умоляю тебя, скорее!
– Так садись, – сказал он, и она вспрыгнула ему на спину.
Искать дорогу не было нужды: санные следы вели со двора прямо на равнину, и Йорек пустился вскачь. Его движения стали настолько привычны для Лиры, что равновесие она удерживала автоматически. Он бежал по глубокому снегу так быстро, как не бегал еще никогда, и пластины брони двигались под ней в ровном ритме.
Позади бежали остальные медведи, тянувшие сани с огнебоем. Дорога была хорошо видна, потому что луна стояла высоко, и в ее свете равнина выглядела так же, как с воздушного шара: мир яркого серебра и глубокой черноты. Следы саней лорда Азриэла уходили к