— Не смотри мне в глаза, девушка. Перестань! — Он легонько встряхивает меня за подбородок, прерывая зрительный контакт. Проводит пальцами по моей щеке, и когда отнимает руку — на ней кровь, которую он тут же слизывает. — Никогда не смотри в мои глаза слишком долго. Это ранит людей. — Затем он улыбается: — Заметила, что я могу касаться святыни? Я боялся, что не способен на это.
Я смотрю на Реликвию Светлых в его руках — одну из четырех Эльфийских талисманов, которой могут коснуться лишь люди и Видимые Светлого Двора. Я могу взять меч, загнать лезвие в его сердце и навсегда от него отвязаться.
Я тянусь к своему мечу.
Он тянет его обратно.
— Немного благодарности не помешало бы.
— Кристиан, ты тот еще Говнюк[72], — восклицаю я. — Сначала, спасаешь мою шкуру, а теперь еще и меч возвращаешь, когда никто другой не смог.
— Членоголовый точно не смог.
— Он — точно нет, — соглашаюсь я и снова тянусь за моим мечом. — Никто не заботится обо мне так, как ты.
— Ох, девушка, ты ни хрена так не думаешь, — говорит он почти шепотом. — Я вижу тебя насквозь.
— Можно, наконец, я уже его получу? — Я так сильно этого хочу, аж руки зудят.
Он поднимает голову и смотрит на меня, затем его голова поворачивается, прям как у Принцев Невидимых — словно его череп и шея не соединены между собой как положено. Меня передергивает.
— Ты же не думала меня им тут же убить, девушка.
— Не спорю, порывы были. Но не собираюсь. — Во всяком случае, пока.
Его улыбка ослепляет.
— Хорошо, потому что у меня для тебя приготовлен еще один подарок. Я знаю, как тебе нравится спасать людей, поэтому собираюсь с этим помочь. Можешь считать это одним из многочисленных предсвадебных даров.
Я моргаю. Э-э?? Походу, мне удалось срыть свое потрясение, или он просто не замечает выражения моего лица, потому что продолжает говорить:
— Невидимые Принцы знают, что появилось через щель на складе. Они называли это Гх'лак-ра д'Ж'ай.
— А по-нашенский? — Итак, предсвадебные дары? Он окончательно съехал с катушек?
— Трудно перевести. Невидимые имеют в своем языке сорок девять слов для определения льда, и есть один нюанс — д'Ж'ай, в значении которого я не совсем уверен, что понимаю правильно. В свободном переводе я бы назвал его Королем Морозного Инея.
— Король Морозного Инея, — повторяю я эхом за ним. — Что это? Как его убить? Этим мечом? — Предполагая, что кто-либо вообще способен подобраться к нему достаточно близко, и при этом до смерти не замерзнуть.
— Не знаю. Но зато знаю место, где мы могли бы это узнать. Если и можно найти где-то ответы, то только там. Бери меч, девушка, мне не нравится, когда ты такая уязвимая. Понятное дело, тебя не обрадует, если я постоянно буду висеть у тебя на хвосте. И не виню за это, потому что сам знаю, каким чудовищем я становлюсь.
Я тянусь обеими руками, почти не в силах сдержаться. И так вся и вибрирую от волнения.
Он наклоняется и вкладывает меч в мои ладони.
Я блаженно закрываю глаза и восторженно выдыхаю. Тяжесть холодной стали в моих руках… ну, это лучше, чем, как мне кажется, должен быть секс! Это все равно, что вам ампутировать обе руки, и вы уже думаете, как теперь обходиться без них, как вдруг получаете их обратно на свое законное место, совершенно целехонькими. Обожаю свой меч. С ним я непобедима. Мне не ведом страх с этой штукой в своих руках. Глубоко внутри моя кровь бежит немного иначе, чем у других, перестраиваясь и возвращаясь в идеальное русло. Я едина со своим мечом. Я — цельна.
— Ох, какой женщиной ты станешь однажды, — шепчет Кристиан. — Твоей страсти хватит управиться с целой армией. Не то, что одним мной. Так или иначе.
Я была бы не прочь иметь на поводке Принца Невидимых, но лучше сразу прояснить одну простую деталь.
— Я никогда не выйду замуж
— А кто говорит о замужестве?
— Чувак, ранние предсвадебные дары.
Он смотрит на меня, будто я чокнутая:
— Разве сейчас речь идет о предсвадебных дарах?
— И я не хочу управлять армий Невидимых.
— Армией? Дэни, мой милый блуждающий огонечек, о чем ты? Я имел в виду Короля Морозного Инея. Так ты идешь или как? Сегодня такая прекрасная ночь, чтобы радоваться жизни. Мы отправляемся ловить чудовище. — Он заговорчески подмигивает мне: — И речь сегодня не обо мне.
«Чувак». Иногда это — все, что ты можешь сказать.
ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ
Я все ближе к небесам, я у самого края, чтобы
увидеть под ногами мой мир[73]
Хороший лидер всегда в курсе происходящего в мире.
Я же не знаю о нем ничего.
Ну, не совсем так.
Я знаю, что в ста пятидесяти двух шагах от того места, где я стою, выглядывая из окна бывшей гардеробной Ровены, находится увитая зеленью беседка, сформированная из фигурной стрижки кустов, черепичной крыши, каменными скамьями и продолговатым мемориальным прудиком, которую почившая несколько столетий назад Грандмистрисс Дебора Сиобхан О'Коннор построила для медитации во времена массовых волнений. Довольно далеко до аббатства, чтобы обеспечить уединение, достаточно близко, чтобы часто использоваться. Зеркальный водоем облюбовали жирные лягушки, восседая на больших листьях водяных лилий, и спокойной летней ночью в моей прежней комнате, находящейся тремя этажами выше комнаты Ровены и двумя к югу, многими годами они убаюкивали меня своим ленивым баритонным кваканьем.
Также знаю, что в аббатстве в общем использовании четыреста тридцать семь комнат. Знаю, что только на первом этаже существует двадцать три дополнительных, на других трех этажах и того больше — несомненно, о существовании которых я даже не подозреваю. Разросшаяся за счет пристроек крепость — это настоящий улей тайных проходов скрытых панелями, каменной кладкой и половицами, сдвигающимися каминами, если знаете секрет их работы. То есть целое Тайное Подземелье. Именно так я всегда видела монастырь: Верхняя часть, где в окна брезжит солнце, и мы как нормальные женщины, печем, убираем; и Подземелье, где темные виляния и повороты подземного города с множественными проходами, катакомбами и сводами, и лишь бог знает с чем еще. Именно там, те из нас, состоящие в Хевене иногда становились чем-то еще, чем-то древним в нашей крови.
Я знаю, что в четверти мили позади монастыря стоит амбар на двести восемьдесят два загона, в котором когда-то содержались коровы, лошади и поросята. По соседству располагалась молочная ферма, в которой содержались сорок молочных коров, и находилась прохладная кладовая, где мы производили масло и сметану. Еще знаю, что за молочной фермой семнадцать рядов по пять грядок образуют большой огород, который со временем довольно сильно разросся, чтобы прокормить тысячи постояльцев аббатства, и еще оставалось на продажу за кругленькую сумму сельским жителям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});