– Ну и как? – В его глубоком мощном голосе сквозили нотки ожидания и что-то еще, что Розалин оценила как подарок, – поддразнивание.
Она заставила свое лицо принять спокойный и непроницаемый вид и нашла в себе силы запрокинуть голову и посмотреть Робби прямо в глаза:
– Я признаю свою ошибку. Это было возможно.
Когда он перекатил ее, посадил верхом на себя и сказал, что она может делать, Розалин была не очень в этом уверена.
– И?..
Она кивнула, делая вид, что размышляет:
– Да, решительно это усовершенствование.
Он приподнял бровь, как бы оспаривая ее оценку. Она почувствовала спазм в животе. Господи, как он красив! Робби выглядел в точности как разбойник: взъерошенные волосы, пронзительные синие глаза, темная щетина и синяк на правой щеке, который он заработал в какой-то стычке, когда уезжал накануне. Был еще небольшой порез. Как Розалин подозревала, он получил удар по своим еще не зажившим ребрам, но запретил ей устраивать суматоху. Упрямый осел.
Робби мало рассказывал ей о том, чем занимался в эти два дня, которые они провели в замке. Он уезжал каждый день, как она полагала, на разведку и делал то, что обычно делал для упрочения авторитета короля на границе. Днем он и его воины тренировались во дворе. К ней он приходил только ночью.
Она притворилась, что находится в нерешительности:
– Как много раз мы уже делали это? Три? Четыре?
Пять.
Он прищурился, но она заметила веселый блеск в глазах.
– Это зависит от того, как ты хочешь смотреть на это. По моим подсчетам – восемь.
Розалин покраснела. Негодяй! Он посчитал все моменты ее удовлетворения.
Она хмыкнула и чопорно поджала губы:
– Что же, может быть, когда мы доберемся до десяти, это будет, как ты это назвал… доставлять удовольствие.
– Захватывающим, детка. – Робби играючи шлепнул ее по ягодицам. – Ты творишь чудеса.
Ее губы с трудом сдержали улыбку.
– Я никогда не думала, что ты нуждаешься в поддержке в этой области. Судя по тому, что я могу видеть из окна, когда вы тренируетесь, ты достаточно уверен в себе.
Он нахмурился, пока не понял, на что она намекает, после чего его губы расплылись в широкой улыбке.
От этой мальчишеской улыбки у Розалин сжалось сердце. Если ей нужно было доказательство того, как сильно он в ней нуждается, она его получила. На мгновение она вообразила, каким он мог бы быть, если бы война не отняла у него все. Счастливым, расслабленным, дразнящим.
– Ты ревнуешь, – сказал он с очень довольным видом.
– Не будь смешным.
Она собиралась задрать нос, но он схватил ее за подбородок. Веселость исчезла из его глаз.
– У тебя нет оснований ревновать, Розалин.
Он не обращал внимания на женщин, которые находили кучу дел во дворе, когда знаменитый Робби Бойд тренировался со своими воинами. Но все равно ей было трудно терпеть, когда другие женщины были во дворе, а она снова наблюдала за ним из окна. Только ночами он принадлежал ей.
– Я знаю, – сказала Розалин. – Но разве ты можешь винить меня? Здешние женщины свободно могут смотреть на тебя, в то время как я… – Она пожала плечами. – Чувствую себя так, словно я снова в Килдрамми.
Она видела, что сравнение ему не понравилось.
– Я стараюсь защитить тебя. Тебе безопаснее находиться здесь, когда меня нет рядом.
– Это в точности то, что не раз говорил мне брат.
Ему определенно не понравилось это сравнение.
Но Робби так удивил ее своим ответом, что она лишилась дара речи:
– Что ж, он, вероятно, был прав. Тебе нечего делать в Шотландии в такое время. О чем он думал, когда разрешил тебе приехать?
Должно быть, в аду пошел снег: Робби Бойд согласился с лордом Робертом Клиффордом.
Он смотрел на нее, очевидно ожидая ответа.
Розалин поджала губы:
– Он не то чтобы согласился на мою поездку…
У него была обескураживающая манера оставаться бесстрастным и быть в то же время опасным.
– Что ты имеешь в виду?
– Мой опекун, граф Харфорд, был вызван в Шотландию королем, и я уговорила его взять меня.
– В самом разгаре войны? – прорычал Робби, и выражение его лица уже не было беспристрастным.
– Война к тому моменту закончилась, если ты помнишь. По крайней мере, все думали, что она закончилась. Люди Брюса были рассеяны, а сам Брюс покинул Шотландию.
– Да, я помню этот период, – сухо сказал он.
Розалин закусила губу в смущении. Конечно, он это помнил.
– Графиня и ее горничные поехали с сэром Хамфри, и я не нашла причин, почему мне не присоединиться к ним. Я не видела брата почти два года и отчаянно по нему скучала. Я знала, что с ним я буду в безопасности, – так оно и было. А сейчас я знаю, что буду в безопасности с тобой.
Робби выдержал ее взгляд. Она знала, он думает о том, что случилось – почти случилось – той ночью в лагере с Уллимом. И, без сомнения, о своей сестре.
– Не всегда. – Его голос прозвучал странно.
– Да, не всегда. Но никто не пребывает в безопасности постоянно. Даже запертый в башне, – добавила Розалин с кислой улыбкой. – И так жить нельзя.
Он помолчал минуту, а затем сменил тему разговора:
– Сколько тебе было лет, когда твои родители умерли?
Розалин уперлась подбородком в его широкую грудь и уставилась на него. Вопрос казался совершенно невинным, но у нее было чувство, что это не так.
– Мне было четыре года, когда умер отец. Моя мать последовала за ним меньше чем через год.
Он выглядел удивленным – и смущенным.
– Я не ожидал, что ты была такой маленькой. И вы остались вдвоем – ты и брат?
Она кивнула:
– У мамы были еще дети, но все, кроме одного, умирали в раннем детстве. У меня был брат, который был старше меня лишь на год, но он умер еще за год до папиной смерти. С каждой смертью умирала частичка маминого сердца, а после смерти отца, я думаю, у нее пропало желание жить дальше. – Розалин улыбнулась. – Мне не хватало мамы очень долго. Но, говоря по правде, брат был мне больше, чем мать. Мама, папа и брат в одном лице. Я всегда ходила за ним, куда бы он ни направлялся. Не представляю, как он это выдерживал.
– Но вас разлучили?
Розалин кивнула, и ее лицо омрачилось от воспоминания.
– Им пришлось вырывать меня, рыдающую и кричащую, из его рук, когда меня послали жить в семье графа. Я не могла понять, почему я не могла оставаться с Робертом, когда он отправился служить оруженосцем. Я была слишком молода, чтобы понять права попечителей и их полномочие устраивать брак своих подопечных. Но опекун был очень добр ко мне. Роберт навещал нас и присылал за мной, когда предоставлялась такая возможность.
Робби рассеянно накручивал на палец локон ее волос.
– И все равно ты была одинока.
Она нахмурилась, захваченная врасплох этим наблюдением. Потом пожала плечами:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});