Читать интересную книгу Цвет волшебства (сборник) - Терри Пратчетт

Она принадлежала очень маленькому человечку, почти не заметному за зелёным передником. Человечек казался сильно расстроенным.

— Нет денег? — повторил он. — Вы заходите в мою лавку…

— Мы не собирались сюда заходить, — быстро вставил Двацветок. — Мы просто не заметили, что она здесь.

— И сначала её здесь не было, — твердо сказала Бетан. — Она ведь волшебная, да?

Малыш-продавец заколебался.

— Ну, да, — неохотно согласился он. — Чуть-чуть.

— Чуть-чуть? — удивилась Бетан. — Чуть-чуть волшебная?

— Ладно, почти волшебная, — уступил продавец, пятясь назад, и наконец, поскольку Бетан не сводила от него свирепого взгляда, сдался. — Ну хорошо, хорошо. Она волшебная. И я ничего не могу с этим поделать. Эта треклятая дверь, наверное, возникла, а потом пропала?

— Да, и нам не по душе эта штуковина на потолке.

Продавец поднял глаза, нахмурился и исчез за маленькой, завешанной бусами и наполовину скрытой коробками дверью. В течение долгого времени что-то звякало и жужжало, а затем чёрный шар исчез в тенях. Его по очереди сменили пучок трав, бегущая строка, рекламирующая что-то, о чем Двацветок никогда не слышал, но что, по-видимому, можно пить перед сном, латные доспехи и чучело крокодила, на морде которого застыло выражение крайней боли и удивления.

Продавец появился снова.

— Лучше? — спросил он.

— Хоть какой-то прогресс, — с сомнением сказал Двацветок. — Но мне больше всего понравились травы.

В этот момент Ринсвинд застонал. Он начал приходить в себя.

Для объяснения феномена бродячих лавок или, как они известны в научных кругах, «лавкус бродякус», было выдвинуто три теории.

Первая утверждает, что много тысяч лет назад где-то во множественной вселенной возникла раса существ, чьим единственным талантом была способность покупать дёшево, а продавать дорого. Вскоре под их контролем оказалась громадная галактическая империя или, как они выражались, Универсам. Наиболее прогрессивные особи этого вида открыли способ устанавливать на свои лавки уникальные двигатели, позволяющие пробивать тёмные стены пространства и открывать обширные новые рынки. После того как миры Универсама погибли в результате тепловой смерти родной вселенной, после окончательной, бросающей вызов всем и вся «горящей» распродажи бродячие звёздные лавки разошлись в разные стороны. Они и теперь продолжают заниматься своим ремеслом, прогрызая путь сквозь пространство-время, как жучок — сквозь страницы трёхтомного романа.

Согласно второй теории, эти лавки — творения благосклонного Рока, на которые возложена обязанность поставлять именно то, что нужно, и в нужное время.

По третьей теории, это очередной хитроумный способ обходить различные постановления о Запрете Торговать По Воскресеньям.

Однако у всех теорий, какими бы различными они ни были, имеются два общих момента: а) они объясняют наблюдаемые факты; б) они целиком и полностью ошибочны.

Ринсвинд открыл глаза и воззрился на превращённую в чучело рептилию. Не самое лучшее зрелище, после того как приходишь в себя…

Магия! Так вот на что это похоже! Неудивительно, что волшебники не особенно увлекаются сексом!

Ринсвинд, разумеется, знал, что такое оргазм, он и сам в своё время испытал несколько, пару раз — в компании, но ни одно из его переживаний даже отдаленно не напоминало то напряженное, жаркое мгновение, когда по каждому нерву в его теле заструился голубовато-белый огонь и когда с его пальцев, полыхая, слетела сырая магия. Она наполняет, поднимает, и вы скатываетесь по вздымающейся, летящей вниз волне необузданной силы. Понятно, почему волшебники сражаются друг с другом за могущество…

И так далее. Однако всё это сотворило Заклинание, которое сидит в Ринсвиндовой голове, а не он сам. Он начинал по-настоящему ненавидеть Заклинание. Он был уверен, что, если бы оно не отпугнуло остальные чары, которым он пытался научиться, он мог бы стать вполне приличным волшебником, как и полагалось ему по праву.

Где-то в глубине истерзанной души Ринсвинда оскалил клыки червячок бунта.

«Ладно, — подумал волшебник, — при первом же удобном случае ты отправишься обратно в Октаво».

Он резко выпрямился на стуле, осведомившись:

— Проклятье, что это ещё за место? — и схватился за голову, чтобы не дать ей разлететься на куски.

— Лавка, — траурным тоном отозвался Двацветок.

— Надеюсь, здесь продаются ножи, потому что, сдается мне, я с удовольствием отрезал бы себе голову, — пробормотал Ринсвинд.

Нечто в выражении лиц Двацветка и Бетан отрезвило его.

— Это была шутка, — уточнил он. — Более или менее. А что мы делаем в этой лавке?

— Не можем отсюда выйти, — пояснила Бетан.

— Дверь исчезла, — услужливо добавил Двацветок.

Ринсвинд поднялся на ноги и пошатнулся.

— О-о, — сказал он. — Одна из тех самых лавок?

— Ну ладно, — вспылил продавец. — Да, она волшебная, да, передвигается в пространстве, нет, я не скажу, каким образом…

— А можно мне воды, пожалуйста? — перебил его Ринсвинд.

Продавец, казалось, был оскорблен.

— Сначала денег нет, потом стакан воды просят, — возмутился он. — Это переходит всякие…

Бетан фыркнула и шагнула к нему. Он попытался отступить, но было поздно.

Она подняла его за лямки передника и свирепо уставилась прямо в глаза. Несмотря на порванное платье, несмотря на растрепавшиеся волосы, на секунду она стала олицетворением каждой женщины, которая когда-либо заставала мужчину мухлюющим с весами жизни.

— Время — это деньги, — прошипела она. — Я даю тебе тридцать секунд, чтобы ты принес ему стакан воды. По-моему, выгодная сделка, ты как считаешь?

— Послушай, — шепнул Двацветок, — она, когда разозлится, настоящая фурия, правда?

— Да, — без энтузиазма согласился Ринсвинд.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал заметно сникший продавец.

— А затем ты выпустишь нас отсюда, — добавила Бетан.

— По мне, так всегда пожалуйста, всё равно я сегодня не торгую. Просто остановился на несколько секунд, чтобы оглядеться, и тут вламываетесь вы!

Он, ворча, скрылся за занавеской из бус и вернулся с чашкой воды.

— Специально для вас я её вымыл, — сообщил он, стараясь не встречаться с Бетан взглядом.

Ринсвинд посмотрел на налитую в чашку жидкость. Возможно, до того как оказаться там, она была чистой. Однако сейчас, выпив её, он устроил бы геноцид тысячам и тысячам невинных микробов.

Волшебник осторожно поставил чашку на прилавок.

— А теперь я собираюсь как следует вымыться! — объявила Бетан и торжественным шагом удалилась за занавеску.

Продавец неопределенно махнул рукой и умоляюще взглянул на Ринсвинда и Двацветка.

— Она неплохая, — заверил его турист. — Бетан собирается выйти замуж за одного нашего друга.

— А он об этом знает?

— Что, дела в звёздной торговле не так уж и хороши? — спросил Ринсвинд со всем сочувствием, на которое только был способен.

Маленький продавец содрогнулся.

— Вы не поверите. Я хочу сказать, обычно от жизни многого не ждешь — здесь продал одно, там — другое, на пропитание хватает. Но люди, с которыми сталкиваешься в наши дни, — те, у кого на лицах намалёваны эти штуки-звезды… Я едва успеваю открыть лавку, как они уже грозятся сжечь её. Слишком волшебная, говорят. А я им и отвечаю: «Конечно, волшебная, какая же ещё?»

— Значит, их тут полно? — заинтересовался Ринсвинд.

— Они наводнили весь Диск, приятель. Не спрашивай меня почему.

— Они верят, что в Диск вот-вот врежется звезда, — пояснил Ринсвинд.

— А она врежется?

— Многие думают, что да.

— Какая жалость. Мой бизнес шёл здесь неплохо. Слишком волшебная, говорят! Что плохого в волшебстве, хотелось бы мне знать?

— И что ты собираешься делать? — полюбопытствовал Двацветок.

— О, отправлюсь в какую-нибудь другую вселенную, их здесь навалом, — беспечно откликнулся продавец. — Тем не менее спасибо, что предупредили о звезде. Подбросить вас куда-нибудь?

Заклинание пнуло Ринсвиндов мозг.

— Э-э, нет, — ответил волшебник. — Думаю, нам лучше остаться. Ну, знаешь, посмотреть, чем все закончится.

— Так тебя, значит, не пугает звезда?

— Звезда — жизнь, а не смерть, — изрек Ринсвинд.

— Это как?

— Что как?

— Ну вот, опять! — объявил Двацветок, обвиняюще тыча в него пальцем. — Ты начинаешь говорить, а потом сам не знаешь, что сказал.

— Я только сказал, что нам лучше остаться, — начал оправдываться Ринсвинд.

— Ты сказал, что звезда — это жизнь, а не смерть, — настаивал Двацветок. — И твой голос стал надтреснутым и далеким. Правда?

Он обернулся за подтверждением к продавцу.

— Совершенно верно, — отозвался тот. — Мне ещё показалось, что у него глаза немного косят.