Бамбро все больше супился, а под конец прервал свое молчание свирепым проклятием, после чего за столом воцарилась выжидательная тишина.
— Оставьте эти речи, благородные господа! — воскликнул он. — Ибо каждое ваше слово — как удар кинжала в мое сердце. Все это и еще многое могли бы мы совершить. Но, увы, вы опоздали.
— Опоздали? — повторил Ноллес. — Как же так, Ричард?
— Мне горько это говорить, но и ты, и все храбрые твои воины могли бы и не уезжать из Англии, столько пользы мне будет от вас! Подъезжая к замку, ты видел всадника на белом коне?
— Нет, не видел.
— Он прискакал по западной дороге из Эннебона. И почему он не сломал себе шею на пути сюда?! Лишь час назад привез он мне проклятую весть, а сам поехал дальше предупредить гарнизон Мальтруа. На год между французским королем и английским заключено перемирие, и тот, кто нарушит его, будет лишен жизни и имения.
Перемирие! Гибель всех доблестных замыслов! Сидящие за столом обменивались растерянными взглядами, но тут Крокар опустил на него тяжелый кулак с такой силой, что кубки вновь зазвенели. Ноллес сидел как каменный, стиснув руки, а сердце Найджела налилось свинцом. Перемирие! Как же он совершит свой третий подвиг? А вернуться, не совершив его, он ведь не может!
Они продолжали сидеть в тягостном молчании, как вдруг снаружи из темноты донесся звук охотничьего рога. Сэр Ричард удивленно поднял голову.
— Когда решетка опущена, редко кто просит доступа в замок, — сказал он. — Перемирие там или не перемирие, но никто в наши стены не войдет, пока мы не проверим, кто он. Крокар, пойди посмотри.
Великан немец вышел из залы. Общество продолжало хранить унылое молчание, пока он не вернулся.
— Сэр Ричард, — сказал Крокар, — славный рыцарь Робер Бомануар и его оруженосец Гийом Монтобон ждут у ворот, желая поговорить с тобой.
Бамбро даже вздрогнул от изумления. Что хочет сказать им беспощадный предводитель бретонцев, чьи руки по локоть в английской крови? Зачем оставил он замок Жослен и навестил своих злейших врагов?
— Они вооружены?
— Нет.
— Тогда впусти их и проводи сюда, но удвой стражу и позаботься, чтобы нас не захватили врасплох.
В нижнем конце стола поставили кубки для столь нежданных гостей. Вскоре дверь распахнулась, и Крокар с церемонной учтивостью назвал имена двух бретонцев, которые вошли с гордым видом именитых воинов знатного происхождения.
Бомануар, высокий, смуглый, с иссиня-черными волосами и длинной черной бородой, был крепок и строен, как молодой дубок. Но красивое лицо с огненными темными глазами портили два выбитых передних зуба. Его оруженосец Гийом Монтобон был также высок, с худым острым лицом и серыми глазками, близко посаженными по сторонам длинного изогнутого носа. Лицо Бомануара выражало прямодушие и смелость. Смелость читалась и в чертах Монтобона, но к ней примешивалась волчья жестокость и хитрость. Войдя, оба поклонились, и маленький английский сенешаль поспешил им навстречу с протянутой рукой.
— Добро пожаловать, Робер! Ты желанный гость, пока остаешься под этой крышей. Быть может, придет час, когда мы сможем поговорить по-другому в другом месте.
— Уповаю на то, Ричард, — ответил Бомануар. — Мы в Жослене весьма тебя почитаем и в большом долгу у тебя и твоих людей за все, что вы для нас делали. Лучших соседей мы не могли бы пожелать, и никто другой не сулил бы нам большей чести. Я слышал, к тебе прибыл со своими людьми сэр Роберт Ноллес, и мы все удручены, что воля наших королей помешала нам что-нибудь предпринять.
Он и его оруженосец сели на предназначенные им места, наполнили кубки и выпили за здоровье присутствующих.
— Твоя правда, Робер, — сказал Бамбро. — Мы только что сами скорбели об этом. Когда ты узнал о перемирии?
— Вчера вечером прискакал гонец из Нанта.
— А к нам весть доставили нынче из Эннебона. Приказ запечатан собственной печатью короля. Боюсь, по меньшей мере год вы будете сидеть в Жослене, мы в Плоэрмеле и коротать время как придется. А не поохотиться ли нам вместе на волков в большом лесу, не запустить ли наших соколов на берегу Дюка?
— Это все от нас не уйдет, Ричард, — ответил Бомануар, — но, клянусь святым Кадоком, думается мне, что при взаимном согласии мы можем ублажить себя и не нарушить повеления наших королей.
Рыцари и оруженосцы наклонились вперед, не спуская с него оживившихся глаз. А он с щербатой улыбкой обвел взглядом и морщинистого сенешаля, и белокурого великана оруженосца, и юное свежее лицо Найджела, и суровые черты Ноллеса, и ястребиные — Калверли. Все они смотрели на него, пылая одним желанием.
— Вижу, что о согласии вашем спрашивать нечего, — продолжал бретонец. — Да я иного и не ждал, не то сюда не приехал бы. Вспомните, приказ этот касается войны, а не поединков, обменов ударом копья или других рыцарских забав. Король Эдуард доблестный рыцарь, как и король Иоанн{43}, и навряд ли они хотят чинить помехи тем, кто хочет снискать больше чести или восславить свою даму с оружием в руках.
Вокруг стола прокатился одобрительный ропот:
— Коли вы выступите против гарнизона Жослена как гарнизон Плоэрмеля, перемирие будет нарушено, и мы ответим головой. Но если завяжется простая ссора между мной, например, и вон тем юным оруженосцем, по чьим глазам видно, как он жаждет чести, а затем и другие решат принять в ней участие, то это уже не война, но собственное наше дело, и королям вмешиваться в него не подобает.
— Твоя речь и мудра и справедлива, Робер, — сказал Бамбро.
Бомануар наклонился к Найджелу, держа в руке полный кубок.
— Как ты зовешься, оруженосец? — спросил он.
— Мое имя Найджел Лоринг.
— Нижу, ты молод и нетерпелив, а потому я выбрал тебя, ибо в твои годы я ничего лучшего не пожелал бы.
— Благодарю тебя, благородный сэр, — ответил Найджел. — Для меня великая честь, что столь прославленный рыцарь, как ты, снизошел избрать меня для такого дела.
— Однако нам нужен повод для ссоры, Найджел. Так вот, я пью за дам Бретани, самых прекрасных и добродетельных дам во всей вселенной! Даже последняя из них несравненно превосходит первых английских красавиц. Что ты скажешь на это, юноша?
Найджел окунул палец в свой кубок и, перегнувшись через стол, прижал его к руке Бомануара, оставив на ней влажный след.
— Вот мой ответ тебе в лицо, — сказал он. Бомануар смахнул красную каплю с руки и одобрительно улыбнулся.
— Сделать превосходнее не мог бы никто, — сказал он. — К чему портить мой бархатный дублет? А ведь любой горячий юнец без царя в голове так бы и сделал! Сдается мне, оруженосец, ты далеко пойдешь! Ну а кто-нибудь хочет поддержать его в этой ссоре?