— А что бы ты мог сделать, Брендон?
— Кое-что мог бы. Например, задержать нарушителей. Я официальный проводник Благого двора и меня наделили соответствующими полномочиями и силами.
— Где же шляется официальный проводник Неблагого двора?
— Дегг? Он дежурит возле основного портала.
— Получается, меня сюда переместили и сразу ушли?
— Да.
— Мужчины были в черном? На их одеждах был символ Ордена?
— Я не заметил.
— Это был Бриндон, Люциан Бриндон, монах Ордена. Наверное, он нашел какого-то портальщика и велел ему прорубить портал в волшебную страну, — сказала я, потирая живот. — Они нарушили кучу законов, чтобы переместить меня сюда.
Я допила воду и вернула стакан хозяину дома. Брендон смотрел на меня светло-карими умными глазами и не задавал вопросов.
— Даже не спросишь, что происходит? — спросила я.
— Я итак знаю, что произошло. Как ты и сказала, были нарушены законы и Договор. До мая главенствует Неблагой двор, они и займутся тобой. Я сообщу Деггу о том, что ты здесь, он проведет тебя в неблагие холмы, и судьбу твою будет решать король Ириан.
— Конечно, — потерянно проговорила я, и, поджав колени к животу, стала смотреть в стену. Окружающий мир меня не интересовал — не интересовала эта комната, этот дом, его хозяин. Я даже не осмотрелась; меня куда больше интересовало другое.
Я обещала дяде быть осторожной, а сама, поддавшись жалости, согласилась помочь Вайолет Фенн и сама себя подставила. Я не позволила запечатать свою силу, самонадеянно решив, что сумею совладать с Хаосом. Как же! Совладала! Так хорошо совладала, что это чуть не привело к катастрофе! Если бы Бриндон не докричался до меня, то Хаос так бы и изливался бесконтрольно, а в мире нет ничего страшнее бесконтрольной магии. Она плющит, уродует и уничтожает…
Но кошмара не случилось. Молоденький монашек без права голоса в Ордене и без особых умений взял да нарушил все свои обеты и закон, чтобы переместить меня в волшебную страну. Что им двигало? Желание спасти мир от хаосницы, или обещание помочь испуганной беременной женщине? В любом случае, за такое его в Ордене по голове не погладят, скорее оторвут голову… А что станет с дядей? Что станет с ба?
Я их подвела.
Я опасна.
— Магари, — произнес Брендон мягким, успокаивающим голосом, какой используют, когда говорят с умалишенными или особо взвинченными людьми. — Тебе не обязательно объясняться перед королем Ирианом. Ты можешь попросить помощи у Благого двора, и я, как его представитель, защищу тебя. Никто не тронет тебя до Белтейна, когда откроются благие холмы.
Я обреченно посмотрела на парня. Он взял меня за руку.
— Магари, я тебя давно знаю, ты хороший человек. Что бы там ни произошло при Неблагом дворе, что бы там ни случилось в Вегрии, королева Благого двора тебя защитит. Я поручусь за тебя.
— Я, может, и хороший человек, но из-за меня чуть не случились ужасные вещи, — прошептала я. — Не притворяйся, что не слышал моих слов. Я хаосница. Ха-о-сни-ца! Я устроила переполох сначала у неблагих, а потом в Вегрии. Благие никогда меня не примут, потому что Хаос — не их стихия. Если мне и держать перед кем-то ответ, то только перед королем неблагих Ирианом.
Сказав это, я рассмеялась. Мой неровный отрывистый смех напугал Брендона, и он заговорил неловкие слова утешения:
— Что ты, тише, не надо…
В дверь постучали; мой смех оборвался.
Брендон приложил палец к губам, давая мне понять, чтобы сидела тихо, а сам пошел открывать дверь. Вместе с зимним ветром внутрь ворвался раздраженный голос:
— Кто-то пытался пробить портал, остались магические возмущения. Ты видел?
— Да.
— И?
Я встала с кровати и подошла к дверям. Брендон так и не впустил проводника в свой дом, и тот стоял на морозе, под снегом. Узкое белое лицо показалось мне очень знакомым; оно было примечательно хищной красотой. Зеленые-зеленые, как молодая листва, глаза, черные волосы, капризная линия губ…
Проводник заметил меня и обмер.
— Госпожа Магари? — промолвил он, глазам не веря.
— Она самая. А ты Дегг? Ты встретил меня в Самайн?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да…
— Твое лицо мне знакомо, — заявила я. — Эльф Лойнаг, случайно, не твой родственник?
— Мой брат.
— Вы очень похожи.
— Мы близнецы. Откуда ты знаешь Лойнага?
— Так, встретились однажды.
Дегг какое-то время таращился на меня, позабыв о Брендоне, о сердитом зимнем ветре, бросающем ему в спину снег. Я, в свою очередь, внимательно смотрела в лицо Дегга и ощущала ту же неприязнь, что и к его брату Лойнагу.
— Как ты сюда попала? — опомнившись, спросил Дегг. — Знаешь, какое наказание будет тебя ждать за подобное?
Брендон встал между нами и выразительно на меня посмотрел.
— Магари, одно только слово, и Благой двор примет твою сторону.
Я положила руку на плечо милому, славному, доброму, но, увы, наивному Брендону, и сказала:
— Я не впишусь в Благой двор, Брендон, я не так хороша, как ты. Веди меня в Файдкамен, Дегг. Незваная гостья должна предстать перед королем…
Зеленоглазый эльф сразу же почувствовал себя хозяином положения. Пройдя в дом, он нашел взглядом вешалку, и, взяв мое пальто, подал мне. Надев пальто, я посмотрела на Брендона, который, разочарованный и раздосадованный, застыл на месте.
— Как же так, Магари?
— Не переживай обо мне. Уверяю, со мной ничего плохого не случится. У меня есть просьба, Брендон. Будь внимательным.
Брендон не мог не заметить намека в моем взгляде, в голосе, и кивнул. Я тоже ему кивнула в знак прощания и пошла за Деггом. Эльф взял меня за руку и повел по сугробам к входу в Файдкамен. Пробираясь по снегу и замирая от ледяных порывов ветра, я думала о Скендере. Горевидец ошибся: его пророчество не потеряло силы, просто поменялись обстоятельства. Над ребенком в моей утробе пророчество не властно, возможно, это сбило провидца с толку, возможно, это ослабило власть пророчества. Но все так же моя судьба навеки связана с неблагими и, если я покину волшебную страну, то умру. В этот раз Бриндон спас меня от смерти, но больше я рисковать не стану. Теперь у меня нет никаких сомнений по поводу пророчеств Скендера: они всегда сбываются.
Дегг повел меня ко дворцу знакомой дорогой, но я будто шла по этому пути впервые. Зловещий лес, в котором состоялась судьбоносная встреча со Скендером, совершенно преобразился: от гигантских деревьев, так напугавших меня в Самайн, остались почерневшие стволы да голые ветви. Деревья больше не шептались, не угрожали, не грозили ветвями — нечем стало грозить и шептать. Обожженные, они онемели и застыли, как мертвые.
Дегг заметил, как смотрю на деревья, и сказал:
— Лес жив. Когда настанет весна, деревья преобразятся.
— Что случилось?
— Когда король Ириан пришел к власти, вспыхнули пожары. Сгорело все старое и ненужное, все мертвое и гнилое. Холмы очистились, дабы не оскорблять короля следами чужой власти и быть ему подобными. Когда правил король Торикс, наши холмы были одеты в мрак и тени. Черный цвет считался цветом силы; темнота была нашим другом и союзником. Тогда наше могущество было неоспоримым, мы упивались страхом людей.
— Эпоха Тьмы, особенно ее начало, считается самой страшной в истории людей, — кивнула я. — До сих пор ее вспоминают с содроганием. В нашей культуре неблагих фейри и сейчас изображают в черном цвете, в тенях и мраке.
— Когда король Элидир пришел к власти, холмы изменились, — продолжил проводник. — Мрак растаял под светом, а холод погубил все, что не было угодно королю. Низшие фейри, которым было так вольготно во тьме, попрятались по пещерам, укрылись в чащах, чтобы не оскорблять взор Элидира уродством. Слуа заснули в Колыбели кошмаров, оборотни засели в Матенхейме. Настала эпоха Льда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чем же ознаменуется эпоха Огня?
— Узнаем через тысячу лет, — пожал плечами Дегг.
А ведь я действительно могу это узнать…
Прямо перед нами взвилось оранжевое пламя. Напуганный Дегг закрыл меня своим телом. Пламя разгорелось выше, потянулось к эльфу.