Читать интересную книгу Белладонна - Карен Молинэ

Я по-другому не умею. Это слишком глубоко во мне, не вытравишь.

Ее голос доносится будто из потустороннего мира.

— Гай, я не умею прикасаться к мужчине, целовать мужчину, — говорит она. — Это звучит чудовищно. Уже двадцать лет я не прикасалась к мужчине и не целовала, не целовала по-настоящему, всерьез, потому что мне этого не хотелось. Двадцать лет. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он медленно качает головой, из глаз по щекам текут слезы. Ее пальцы все еще лежат у него на лице, и она вытирает слезы с той же нежностью, с какой Аннабет вытирала слезы Маттео, когда он думал, что она уйдет навсегда.

— Я люблю тебя, — шепчет он. — Я не хочу…

Она склоняется и целует его так внезапно, так горячо, что он думает, будто ему это снится. Он обнимает ее, целует в ответ, пока у нее не перехватывает дыхание. Тогда она отстраняется, и он видит, что она дрожит всем телом.

— Что я сделала? Я так не могу, — шепчет она. — Я не могу так с тобой.

— Не уходи…

— Я не могу этого, понимаешь ты или нет? Не могу, не могу, не могу…

Гай боится пошевелиться.

— Мне нужен Томазино, — говорит она. В ее голосе нарастает паника. — Мне нужен он, скорее.

— Я его найду. — Гай до сих пор страшится того, что случилось в прошлый раз, после его признания в любви. Тогда ему тоже пришлось идти искать меня. — Подожди здесь, я его разыщу. Пообещай, что никуда не уйдешь.

Белладонна смотрит на него, в ее широко раскрытых глазах стоит мольба, и он поспешно уходит. Надо сказать, я его ждал, так что возвращаемся мы через минуту.

— В библиотеке, — тусклым голосом говорит она. — В Библии Помпадур.

Я тотчас же понимаю, о чем она говорит. Ну и умница моя дорогая Белладонна. Библия — это последняя книга, куда бы я заглянул в поисках. Со всех ног я бегу к книжным полкам, карабкаюсь по библиотечной лестнице и спешу обратно. Гай протягивает ей бокал, она с жадностью пьет.

Мне не нужен бокал. Меня спасет только целая винокурня.

Она жестом указывает на Гая.

— Certo? — спрашиваю я.

— Дай ему, — без выражения произносит она и поднимается. — Тогда он поймет. — Она смотрит на Гая, но уже не видит ни его, ни меня, ни этого дома. И вдруг мне делается очень страшно. Я не могу оставить ее одну, ее нельзя оставлять. Я нажимаю сигнальную кнопку у камина, и через минуту торопливо вбегает Орландо.

— Будь добр, проводи Контессу в ее комнату, — говорю я, сохраняя идеально светский тон.

— С удовольствием, — говорит он, понимая, что я объясню все, как только смогу. В первую очередь мне нужно позвонить в Нью-Йорк, Маттео. Пусть бросает все свои дела и немедленно приезжает сюда. А Гай тем временем прижимает Библию Помпадур к груди и озирается в полном замешательстве. Всего минуту назад женщина, которую он любит, страстно целовала его, а теперь она словно растаяла в воздухе у него на глазах.

— Томазино, помогите, — говорит Гай и бессильно опускается в кресло.

— Это дневник, — поясняю я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Наливаю себе бокал, больше расплескав — так трясутся мои руки. Я не видел этого дневника с тех самых пор, как своими руками втайне переписал его по ее просьбе в том доме, в Бельгии. — Спрятан внутри.

— Она сама его написала?

— Да. И попросила меня переписать его, чтобы стало разборчиво, но я не изменил ни слова. Он написан от третьего лица. Иначе было нельзя. Сами поймете. — Я уже допил бокал и наливаю себе еще один. — Больше я вам ничего не скажу, только одно: этот дневник не читал никто, кроме меня. Самое худшее я рассказал брату. Она дала дневник Леандро в Ка-д-Оро, молила его прочитать, но он отказался.

Гай, бледный и измученный, проводит пальцами по гладкому переплету Библии Помпадур. Интересно, считает ли он меня мелодраматичным? Сейчас во мне нет никакой мелодраматичности.

— Если вы хоть словом кому-нибудь обмолвитесь, ваши дни сочтены, — говорю я. — Согласны?

— Согласен.

— Слово джентльмена?

— Ты считаешь меня джентльменом?

Я улыбаюсь, радуясь, что он еще пытается шутить, потому что у меня на сердце страшно тяжело. Под этой тяжестью я вот-вот рухну на пол и никогда уже не смогу встать.

— Я знаю, что вы джентльмен, хотя бы из-за тех слов, которые наверняка ей говорили.

— Она и вправду Белладонна, — говорит Гай с некоторым удивлением, зная без сомнений, что предчувствие его не обмануло. Он встает, все еще сжимая Библию Помпадур с такой силой, что я боюсь, как бы он не сломал пальцы.

Этот дневник, переписанный моей рукой, уверенным, сильным почерком, заставляет меня трепетать. Будит слишком много воспоминаний, о которых я предпочел бы забыть.

Этой ночью в Ла Фениче всем будет не до сна.

Часть IV

Что скрывала Библия Помпадур

(1935 — 1947)

Белладонна, чей тот дом,И кто запер тебя в нем?Света белого не видя,Горько плачешь от обиды…Средь коварства и невзгодБелладонна смерти ждет.

18

Дневник отчаяния

Где-то за городом, май 1935 года

— Кто ты такая?

Мужской голос, глубокий и спокойный. Это голос не того, кто пригрозил, что перережет ей горло. И не Хогарта. Кого-то другого. Она не знает, что ответить. Слишком напугана.

— Кто ты такая? — спросил он опять. — Кто ты такая? Зачем ты здесь? Что будешь делать? Отвечай. Кто ты такая?

— Иза… Изабелла. — Она произнесла свое имя так тихо, что получилось почти «Белла».

— Нет. Теперь ты не Изабелла. Та жизнь окончена. Той Изабеллы больше нет на свете. Отныне ты принадлежишь мне.

Голос зазвучал ближе. Все ближе и ближе, совсем рядом. Она попыталась отодвинуться, но от страха не смогла пошевелиться.

— Твоя жизнь будет очень простой. Совсем простой. — Он коснулся пальцем ее щеки. На нем были перчатки, и она невольно поморщилась от страха и отвращения.

— Твоя жизнь ничего не значит. Она стоит ровно столько, сколько я скажу. Твоим миром стал мой мир, и я сам определю его. Твоя единственная цель в этой жизни — ублажать меня. Другой жизни у тебя нет — только ублажать меня. — Она чувствовала на шее его жаркое дыхание. — Ты моя.

— Нет. — Она попыталась качнуть головой. — Нет, нет, нет…

— Ты одна на целом свете, и никому нет до тебя дела. Кроме меня. Никто не может коснуться тебя, кроме меня. Ты моя.

Она почувствовала, что он отодвинулся. Потом услышала, как зазвенели в бокале кубики льда. Наверное, он наливал себе выпить. Потом он засмеялся.

— Я купил тебя за довольно занятную сумму, ты не согласна? Такие вложения капитала немного огорчают. — Однако голос его звучал совсем не огорченно.

Голос опять приблизился.

— Стоишь ли ты этих денег? Стоишь ли ты миллиона фунтов стерлингов? Именно столько я за тебя заплатил. Да, когда-нибудь тебе будет позволено завладеть этими деньгами. Они лежат в известном тебе банке, счет номер сто шестнадцать — шестьсот четырнадцать. Припоминаешь? Хогарт наверняка уже говорил тебе об этом. Никогда не забывай этих цифр. В них твое будущее.

Она чувствовала его рядом с собой. Он пристально смотрел на нее. Она чувствовала его взгляд даже сквозь повязку на глазах.

— Да, твое будущее, — повторил он. — Но не настоящее. Настоящее твое принадлежит мне и только мне. Поэтому, когда я спрошу, кто ты такая, тебе дозволено отвечать только одно: «Я ваша, мой повелитель». Ты здесь для того, чтобы исполнять мои желания. И за все годы, что ты здесь проведешь, тебе ни разу не будет дозволено узнать, кто я такой, узнать хоть что-нибудь о других членах Клуба. Тебе запрещено спрашивать. Запрещено знать, как я выгляжу. — Он взял ее руку и провел ею по своему лицу, растопырив ей пальцы так, чтобы она нащупала маску. — Теперь ты принадлежишь мне. Я твой хозяин, а ты моя рабыня.

— Я не рабыня, — прошептала она. Не смогла промолчать.

— Кто же еще, как не рабыня, милочка моя. И хватит этой американской чепухи. На свете миллионы и миллионы рабов. Всегда были и всегда будут. В рабство попадают из-за войн, из-за голода, просто по глупой случайности. Заняты рабским трудом за рабское вознаграждение, прикованы, говоря метафорически, к своим хозяевам. Знаешь, почти все женщины считают своими хозяевами мужей. Мужья — хозяева в доме, а они обязаны им повиноваться.

С этими словами он снял перчатки. Провел ими по ее щеке, потом слегка похлопал. Она почувствовала мягкость выделанной кожи, отвернула голову, он повернул ее обратно.

— Да, повиноваться, — повторил он. — Не думаю, чтобы ты, маленькая невинная девственница, знала «Кама-Сутру». Ничего, узнаешь, поверь мне. Это войдет в курс твоего обучения, милая моя девочка, станет самой полезной его частью. Полезной для всех нас. Для членов Клуба. Особенно для тех, кому наскучит обыденность.