Читать интересную книгу Озеро. Вас убивает Таймыр - Вадим Денисов

— Где бык-то, Багира?..

* * *

Жандармами в горах называют одинокие каменные скалы-пальцы. Ветровая эрозия и перепады температур творят чудеса, вытачивая порой фантастические силуэты. И действительно, издали путник легко может принять такую скалу за одиноко стоящего на гребне человека.

Тот жандарм, у которого располагалась позиция Игоря Лапина, был хороший. Именно так сказал ему Сержант, заранее самолично выбравший позицию. Хорош он был тем, что не выделялся на фоне крутых скал, почти нависающих над Лапиным и был практически незаметен, если двигаться по устью реки. Когда начнется бой, Игорю надеяться можно будет только на свое оружие да на мелкий окопчик. И еще на жандарм, который спасет его от пуль и осколков.

Тактику-стратегу Сержанту жандарм был нужен. Он хотел, чтобы Лапин мог прятаться от вражеских очередей, летящих с любой из трех предполагаемых сторон. Здесь была возможность маневра. Кроме того, сразу за ним — удобная дорожка отхода к машине. С такой позиции можно решать: завязывать перестрелку или дурака валять. Ведь главный военный закон партизан — стараться не принимать бой, когда этого добивается противник…

— Обычно возле таких ориентиров позиций не делают: может рухнуть, а это не есть полезно, — ободряюще пояснил Сержант Лапину. — Но такие страсти возможны при долговременных позиционных боях. А этот жандарм и не ориентир вовсе. И отсюда прекрасный обзор. И вообще — нормально. В горах действует проверенное правило: «Кто выше, тот и сильнее».

Но уходя Майер задумчиво произнес себе под нос с типичной для всех медиков безжалостностью:

— Хотя… Если из ручного гранатомета врезать по этому жандарму — обломками гарантированно, нахрен, накроет… Гранатомет увидишь — плюнь на эту позицию, прячься, если что, в кусты. А иначе может произойти гибель твоего организма.

Игорь Лапин знаниям друга поверил и теперь возлежал на отведенном ему месте, вглядываясь в темноту.

Он только что закончил обустройство своей позиции. Огляделся еще раз. А что, весьма комфортно! И живописно. Позади наклонившаяся стена скалы было щедро утыкана дырками, как хороший сыр — тоже эрозия-с. Теплоизолирующий коврик, пуховик, есть что поесть-попить. Справа снайперская винтовка — тот самый «Манлихер-спрингфилд» с мощным оптическим прицелом. Этот немецкий прицел не принадлежал к современному семейству приборов ночного видения. Он всего лишь обладал «повышенными возможностями наблюдения в темноте». То есть большой светосилой. Широкоугольная оптика прицела забирала в себя мельчайший кванты отсветов и как бы усиливала свет от предметов.

Три заранее приготовленные опоры под винтовку. На три стороны. Еще у него была «Беретта-92» — убийца медведей. А также неизменная ракетница и нож пуукко на поясе. Прямо комплект терминатора! В общем, Лапин считал себя достаточно вооруженным хоть для хунгузского набега.

Все происходящее он воспринимал спокойно и, как ему казалось, правильно. Что там нес про все эти гранатометы, сектора обстрела, маневр и дорожку отхода закадычный друг Сергей Майер, это не его дело. Он, Игорь, главное достоинство своей высоко расположенной позиции видел совершенно в другом — отсюда просто все видно. И далеко.

Прямо перед ним в темноту заполярного неба поднимались довольно небрежно сложенные Создателем гранитные скалы каньона. Справа и слева расстилалась змеистой равниной разветвленное на ручейки русло красавицы Калтамы, местами поросшее молодым березняком, кустарником и отдельно стоящими лиственницами — там, где не смывало паводком. Над всем этим пейзажем низко нависали еще не яркие вечерние звезды.

ХАММЕРы пойдут слева, с запада. «Угроза с Запада»… Вечная русская проблема. Но это хорошо, что слева. Потому что на восток Калтама заворачивала к северу гораздо ближе к лагерю.

Лапин проверил радиосвязь. Его позывной был очень прост — «Второй». «Третьего» не было, потому что все остальные сидели в машине. Так даже лучше. Меньше субъектов связи. На радиостанции БМП — Донцов, это тоже можно записать в плюсы.

Накрывшись пуховиком и, как можно удобней устроясь на коврике, Игорь стал ждать.

Он всегда обладал богатым воображением. Друзья отмечали, что байки и истории, которые рисовал, например, хохмогенный Квест, были веселыми, но приземленными. А Лапин вечно влезал своим воображением в сложную цепь неявных ассоциаций, в основном — исторических. Их он называл «генными воспоминаниями». Вот и сейчас он представил себя одиноким дозорным в предгорьях, но только где-нибудь в Карпатах и лет этак тысячу назад.

Допустим, на передовой пост в ночной дозор его послал вождь малочисленной дружины маленького племени мирных поселенцев, живших в этих местах издавна и промышлявших охотой и скотоводством. Все было так хорошо и спокойно!

И вдруг пришли вести, что на соседей уже напали какие-то страшные, неведомые воины неизвестного прежде в этих краях племени. Лютые и воинственные. Что соседей они уже вырезали — всех до единого, просто так. Только за то, что чужие. Никто не знал, чего ждать, когда и откуда. Знал только вождь и, почему-то, он, Игорь.

Они знали, что не победят. Они знали, что эта ночь для родного племени — последняя. Но… уходить некуда, их нигде не ждут, да им и не хочется уходить. И тогда они решили принять последний бой. Теперь Лапин, опять со щербатой секирой рядом, ждал появления врага, чтобы дать дымовой сигнал. Сигнал близкой смерти…

Нет. Так не пойдет. Здесь все ясно.

Мысль потекла немножко по-другому…

Например, одинокая семья переселенцев из рабской срединной России ушла в будущие ставропольские степи. Молодой сильный муж с красивой и верной женой счастливы — они вырвались из беспросветной бедности и постоянного унижения! Они обрели, наконец-то, долгожданный покой и счастье вот здесь, на пороге этих прекрасных гор. Уже построен маленький, но свой домик, разбит садик. В лесах много дичи, а в реке — вкусной рыбы. Название текущей вдоль гряды гор широкой реки — Терек — еще не известно переселенцам. Соседи далеко.

И вот появляется первый сосед, почему-то хмурый и удивленный. Игорь стоит босой, с мотыгой в руках, по инстинктивной многовековой привычке мужчины прикрывая свою женушку спиной. Вежливо, по всемирным законам гостеприимства предлагает гостю положенное с дороги — еду и кров. Но тот, не слезая с молодой лошади, которая мелким чертом вертится под ним, говорит Игорю хмуро:

— И ты построил дом здесь, пришелец?

— Да, и я счастлив. Тут хорошие места!

— Мы увидели дым из трубы. Ты, наверное, только что сложил печь?

— Все правильно… Но почему ты не сойдешь на землю?

— Уходи отсюда немедленно! Ночью придут чечены.

— Почему? Ведь я никому не мешаю… Здесь никем не занятая земля, нет полей и посадок. Я готов дружить с ними!

— Придут чечены, глупый! Они убьют тебя и заберут твою красавицу жену! Это — их разбойничьи угодья!

— Но здесь никто не живет!

— Их земли — везде, где может ступить боевой конь за пару ночных переходов. А ты — один! Один и без оружия! Ты не выживешь здесь. Переселяйся к нам, в станицу, станешь казаком, если тебя примут. И тогда твоя жена останется с тобой! И вы будете жить.

— Но я не могу бросить все это! И почему я тебе должен верить?

— Ну и черт с тобой! Но знай, у тебя совсем немного времени… — и всадник, крепко стегнув потный бок лошади короткой белой нагайкой, вмах развернулся и помчался прочь.

Игорь не поверил странному соседу. Но на всякий случай достал из сундука старую ржавую секиру, сделанную из обломка стрелецкой алебарды и, как мог, успокоил дрожащую жену.

А ближе к ночи он с ужасом заметил семь силуэтов, движущихся к ним от реки. Мрачно надвигающихся всадников с крашеными в красное бородами и в странных курчавых шапках. Когда они приблизились, Игорь увидел, что у всех — странные глаза. Глаза хищников, наконец-то нашедших свою добычу. Просто добычу. Причем здесь жалость?

Сверкнули необычайно длинные жуткие ножи.

Он опять прикрыл спиной жену. Опустил правую, державшую ущербную секиру, руку вниз, давая ей налиться кровью — для одного удара.

«Кто такие эти люди — казаки?» — подумалось ему напоследок.

И кому мы мешаем жить?

Игорь встряхнулся и невольно дотронулся до резного ложа «Манлихера». Сюжет не из лучших. Но сколько подобных было за всю историю человечества! До той поры, пока не прозвучала бессмертная Нагорная проповедь. Знаменитая еврейская мораль. Не убий.

А хуторянин в степи?

Двадцатые. Идет гражданская война. И где-то в лазоревой степной дали мчит к нему, ничего не подозревающему, банда какого-нибудь Лютого! А тут — обустроенная жизнь, где умиляешься голубкам и бабочкам. Был пулемет «Максим», но он променял его на молодого симпатичного телка.