Из обстоятельного справочника "Население Москвы", составленного демографом Морицем Яковлевичем Выдро, можно узнать, что если в 1912 году в Москве проживали 6,4 тысячи евреев, то всего через два десятилетия, в 1933 году, - 241,7 тысячи, то есть почти в сорок раз больше! 283 Причем население Москвы в целом выросло за эти двадцать лет всего только в два с небольшим раза (с 1 млн. 618 тыс. до 3 млн. 663 тыс.).
В сознание многих людей - о чем уже шла речь - давно внедрено представление, что евреи тем самым вырывались, "освобождались" из чуть ли не "концлагеря" - "черты оседлости". Но вот, например, И. Э. Бабель записывает в дневнике об исчезавших на его глазах еврейских местечках в "черте оседлости": "Какая мощная и прелестная жизнь нации здесь была..."284 Через много лет, в 1960-х, М. М. Бахтин рассказал мне о своей только что состоявшейся беседе с широко известным в свое время писателем Рувимом Фраерманом, который был старше Бабеля и еще лучше знал еврейскую жизнь в "черте оседлости". Р. И. Фраерман (1891-1972) с глубокой горечью говорил о том, что в пределах этой самой "черты" в течение столетий сложились своеобразное национальное бытие и неповторимая культура, которые теперь, увы, безвозвратно утрачены...
Однако среди родившихся позднее, чем Бабель и Фраерман, евреев господствовало иное мнение. Я рассказал тогда же о сетованиях Фраермана близко знакомому мне поэту Борису Абрамовичу Слуцкому (1919-1986), и он не без гнева воскликнул: "Ну, Вадим, вам не удастся загнать нас обратно в гетто!" Подобное "намерение", разумеется, даже и не могло бы прийти мне в голову - уже хотя бы в силу его полнейшей утопичности. Тем не менее "реакция" Слуцкого была, несомненно, типичной для евреев, которые не могли иметь представления о реальной жизни в "черте оседлости", - несмотря даже на то, что жизнь эта нашла художественное и, более того, поэтическое воплощение, скажем, в прозе Шолом-Алейхема и живописи Шагала.
Могут, впрочем, возразить, что в произведениях Шолом-Алейхема и Шагала воссозданы не только "поэзия" жизни еврейских "местечек", но и ее тяготы и страдания. Однако такое возражение совершенно неосновательно, ибо литература и живопись того же времени, запечатлевшие русскую жизнь, ничуть не менее драматичны и даже трагедийны; собственно говоря, "поэзия бытия" и немыслима без тягот и страданий...
Но обратимся непосредственно к еврейскому "перемещению" 1920-начала 1930-х годов. Сотни тысяч евреев после 1917 года бесповоротно уходили из тех городов и городков на западных землях России, где их предки жили в течение столетий, и устремлялись в центр России; только в Москву переселились к 1933 году, как мы видели, около четверти миллиона евреев!
Это своего рода "великое переселение", естественно, не могло не иметь самых существенных последствий. "Очень большое число евреев", резюмировал в своем исследовании М. С. Агурский, оказалось "в ряде жизненно важных областей государственной, экономической, социальной жизни" (цит. соч., с. 260).
Стоит сказать о том, что многие из пишущих об истории считают ненужной или даже вредящей истине самое постановку вопроса о роли "национального фактора" и, особенно, о роли евреев в истории России. Так, например, в 1992 году Г. А. Бордюгов и В. А. Козлов в своей совместной книге "История и конъюнктура" заявили: "Мы собственными глазами видели, как в 1988 г. некоторые люди, опираясь на статью В. Кожинова "Правда и истина" ("Наш современник", 1988, № 4), составляли списки партийных работников 20-х-30-х годов с указанием их псевдонимов и фамилий и подсчитывали количество евреев в составе руководящих партийных органов. Очевидно, они считали, что это и есть та самая главная правда, та самая истина, до которой следует докапываться. Такие "простые" ответы были очень соблазнительны для неразвитого сознания, но это было нечто весьма и весьма чуждое как правде, так и истине. Заметим, что "простые ответы" часто возникают и от растерянности, и от незнания. Но есть незнание, которое ведет людей в библиотеки. А есть воинствующее невежество, которое зовет людей "бить жидов, спасать Россию"..."285
К сожалению, подобные рассуждения отнюдь не редкость, и потому следует разобраться в их существе. Начну с конца. В течение последнего десятилетия (1988-1997) о весомой, а в отдельные периоды даже исключительно весомой роли евреев в трагической истории России 1910-х-1930-х годов писали и говорили очень многие авторы и ораторы, однако нельзя привести ни единого факта "битья жидов" - хотя межнациональных побоищ за это время в стране было сколько угодно... Бордюгов и Козлов, по всей вероятности, скажут, что такое все же могло бы случиться, и поэтому нельзя, мол, касаться столь "опасной" темы. При этом - хотели этого или не хотели наши авторы неизбежно подразумевается, что нарушивший сей запрет человек предстает пусть хотя бы "объективно", "невольно" - в качестве опаснейшего врага евреев, ибо люди с "неразвитым сознанием", прочитав его статью, примут решение "бить жидов".
Кстати сказать, согласившись с этим мнением, придется признать антисемитами М. Агурского и Д. Самойлова-Кауфмана (см. цитаты из его сочинения ниже), которые, не боясь острых углов, размышляли о непомерном "обилии" евреев в составе послеоктябрьской власти...
И что бы там ни говорилось, в изучении истории нет и не может быть "запретных" тем, а помимо того нельзя не видеть, что замалчивание реальной роли евреев во властных "органах" в 1937 году дает возможность многим современным авторам и ораторам грубейшим образом искажать суть тогдашнего террора: его пытаются толковать (это, кстати сказать, начал делать еще в 1930-х годах Троцкий) как "антисемитский" (поскольку тогда погибло множество евреев). И конечно же, необходимо внести ясность в эту проблему.
* * *
Конкретная "доля" евреев в важнейших, по определению М. Агурского, "областях жизни" 1930-х годов не выяснена со всей достоверностью, и вокруг этой проблемы нередко возникают сегодня горячие споры. Так, например, страстный борец против "антисемитизма" журналистка Евгения Альбац, признавая в своей книге об "органах", что "среди следователей НКВД-МГБ - и среди самых страшных в том числе - вообще было много евреев" (уже точно установленные факты никак не позволяют это игнорировать), все же утверждает: "...в процентном отношении - к общей численности еврейского народа в стране - евреев в НКВД было не больше, чем, скажем, русских или латышей"286.