Читать интересную книгу Письма - Исидор Пелусиот

241. Ему же.

Черты души свободной: отсутствие коварства, кротость, человеколюбие, мужество, правдивость, целомудрие, снисходительность, ласковость, щедрость и то, чтобы побеждать себя и решать дела по суду <истины>, а не по мягкости, а также и прочее, с сим сродное. Признак же души несвободной — отдаваться в плен страстям противоположным и изгонять из себя всякую добрую мысль.

242. Диакону Исидору.

Почему, когда Моисея обвиняли Аарон и Мариам, наказана была одна Мариам (Числ.12:1–15)?

Писал ты: по какой причине, когда Моисея злословили Аарон и Мариам, одна Мариам была наказана тем, что на лице ее, откуда язвил язык — процвела проказа? Посему пишу тебе в ответ то, что слышал от одного мудрого мужа. Присоединю к тому и мною придуманное, чтобы сам ты оценил, что вернее. Итак, говорил он: поскольку священству только что было положено начало, то Бог не восхотел предать поруганию начаток, чтобы не соделался достойным укоризны конец.

А я не могу ни опровергнуть, ни подтвердить этого. И не опровергаю, потому что толкование сие не вредит ни добродетели, ни благочестию; но и не утверждаю, потому что и до Аарона было священство более Божественное, бескровное, а именно священство Мелхиседеково, и потому что несвойственно Судии неподкупному не уважить справедливости из–за пожелания не унизить достоинство согрешившего

Но скажу лучше следующее: поскольку Писание об обвинении Мариам упомянуло прежде, нежели о муже и первосвященнике, то думаю, что ею положено начало, Аарон же ей уже последовал. Но кто бросает семя, тот, очевидно, виновен и в произрастаниях. Потому, хотя почти все участвовали в изготовлении литого тельца в пустыне, наказаны были только некоторые, и, может быть, зачинщики преступления. А некоторые были прощены, именно же те, которые последовали первым по заблуждению и обольщению. Это потому, что наказанию подвергается не столько самое дело, сколько решимость, с какою оно делается, а Судия вникает и в самые помышления.

Посему, думаю, что и Мариам поставлена на первом месте, а первосвященник после нее, тогда как в других случаях ставится впереди муж, а после него жена, не из предпочтения, но по причине большей виновности жены, потому что женский род более говорлив и требователен, потому и Мариам подверглась наказанию. Иначе Писание, во всех других случаях ставя впереди Аарона, не поставило бы его здесь ниже, если бы не хотело указать на зачинщика.

243. Алфию.

Хотя Зосима, как писал ты — глава скопища разбойников, начальник пожирающих народное достояние, защитник живущих нерадиво и обвинитель жительствующих право, однако же не его одного виню, но вместе и Палладия, и Марона, как говорят, ему покровительствующих и ополчающихся на кротость людей благонравных. Они–то усиливают в Зосиме порок и не попускают ему угаснуть, и тем и ему воздают, и себе приобретают эту проклятую награду. Ибо тем, что рукоплещут людям негодным, думают сами заслужить рукоплескания; и тем, что восстают на любителей добродетели, надеются одержать победу. Но не потерпит сего ненавидящий лукавство и любящий добрых Бог.

244. Софисту Арпокре.

Против утверждающих, что есть что–то написанное на роду: или судьба, или так называемый рок.

Хорошо ты сделал, принудив нас, несмотря на беспокоящие еще нас остатки недуга, взяться за покрытую паутиной лиру и воспеть песнь, негромкую, правда, и не слышную далеко, но слабую и тихую. Поэтому изостри свой слух и возбуди ум для понимания вещей тонких, потому что нелегко расслышать того, кто поет тихо. Итак, с чего же, с чего именно начну песнь? С того, с чего и надлежит. Посему сказываю, что мысль о судьбе, по моему мнению, свойственна людям, которые и теперь не делают ничего хорошего, и после не надеются сделать. И чтобы сказанное не показалось моим только мнением, пусть повествование ваше будет представлять собой целый ряд ясных, убедительных и ненатянутых доказательств, которые выявят сущность дела и с делают собой истину очевидной.

Ибо смотри, сколько противоречий встречают признающие судьбу и сколько доброго с упорством изгоняют они из своего произволения, и ужаснись их неразумию. Утверждают они, или что нет Бога, или что, хотя Он и есть, но не Он сотворил мир. Или что, хотя и сотворил, но не заботится о нем; или, хотя заботится, но услаждается любящими порок; или, хотя и не услаждается, но уступил власть другим; или, хотя и не уступил, но она отнята у Него против воли; или, хотя и не отнята, но Ему неугодно добиваться ее; или, хотя и угодно, но Он не в силах этого сделать; или, хотя и в силах, но предпочел бездействие; или, хотя и не предпочел бездействия, но подчиняется движению звезд; или, хотя не подчиняется, но желает быть праздным и недеятельным, и многое другое, что все — не говоря о сем по отдельности, чтобы не протянуть и не продлить речи — вообще дышет крайним несмыслием и нечестием.

И сим–то вооружают они язык на Божий промысл и пускают стрелы в небо. И тем же самым гонят и с земли все прекрасное: философию, врачебное знание, все науки, искусства, упражнения, награды за добродетель, наказания за порок. Ибо если владеет всем судьба, несправедливо устраиваемая богами, которые не стоят поклонения (даже не знаю, почему и признают богами звезды), то не следует ни учиться философии, ни издавать законы, ни судить, ни лечить, ни заниматься наукою или искусством, ни упражняться в чем–либо, ни держаться добродетели, ни избегать порока. То, что мы занимаемся всем этим, ниспровергает пресловутое учение о роке, который с корнем вырывает все прекрасное.

И кто же из не лишенных ума и рассудка потерпит это? Кто, лишая себя всего прекрасного, подчинит все, его касающееся, так называемому року? Ведь, желая изобразить его несправедливость, живописцы и ваятели не только удовлетворились представлением его в виде женщины (хотя и сие было достаточным признаком безрассудства и несмыслия), но дали ему в руки весы, под ноги подставили шар и лишили глаз, показывая всем этим неразумие, глупость, слепоту и непостоянство рока? Кто, пренебрегая этой, всем управляющей Десницей, вверит себя слепому, непостоянному и злому призраку?

Поскольку же говорят: почему иные без всякой причины богатеют? — то пусть им ответят: почему же иные богатеют и по причине? Если спросят: почему иные несправедливо бывают наказаны? — то пусть им ответят: почему же иные и справедливо? Ибо или пусть во всем господствует несправедливость, и тогда можно будет поверить сему неосновательному учению, или пусть совершающееся по разуму служит оправданием и тому, что делается неразумно.

Лучше, и справедливее и гораздо сообразнее с разумом сказать, что порочные, если и избежали здесь наказания, то, без сомнения, понесут оное там, нежели утверждать, что любители добродетели терпели несправедливость, мучаясь здесь, да и после этого им не будет никакой защиты. Первое и справедливо, и основательно, и всякую душу побуждает к добродетели и благочестию, а последнее неразумно и нечестиво, и развращает всякую правую жизнь. Посему, утверждающие это да не называют стройным и гармоничным того движения звезд, которое, по их словам, делает жизнь негармоничною, нестройною, беспорядочною и не устраивает ничего, кроме нелепости. Пусть не возделывают земли, не ходят в судилища просить себе помощи, не пользуются врачебной помощью, не превозносят философию, не признают гибельности порока, не совершенствуют себя упражнением, не стараются украсить себя какою другою добродетелью. Но пусть вверят себя пресловутому року, чтобы на самом деле узнать его бессилие, а именно узнать то, что рок не только не подаст богатства, но заставит всякого гнать их от себя, как негодяев и врагов всего человеческого рода.

Если они все же делают все вышеперечисленное (ибо стыдятся вооружать язык против того, в чем есть очевидная польза), и огорчаются неудачным течением дел, то пусть узнают, что удача во многих вещах для многих обращалась нередко в зло. Так, богатство многим послужило во вред и, направив на них меч врагов, само переходило в их руки. А начальническая и царская власть, которой всякий готов домогаться, лишала часто не только счастья, но и самой жизни. Итак, пусть обратят внимание не только на неудачу в делах, но и на то, что бедность для живущих в ней часто оказывалась полезнее богатства. И да не ропщут на Промысл и не себе предоставят право суда, но мудрецам, у них прославляемым.

Ибо по какой причине Сократ, осужденный выпить цикуту*, не думал, что совершена несправедливость? Почему Платон, будучи продан, не почитал себя лишенным свободы? Диоген, ходя в рубищах, рассуждал о себе, что он богаче царя персидского? Антисфен, грязный и загрубелый, радовался этому и вооружал язык на людей роскошных? Фокион, которого с несколькими друзьями вели на смерть, когда один из них заплакал и все время, пока шли вопил, сказал: «Неужели не любезно тебе умереть с Фокионом?»