Нет, все это ерунда!
К счастью, Аля никогда не падает духом надолго. Вот и сейчас она стремительно разворачивается и хватает меня за рукав.
– Ты уже решил, что мне подарить? Конечно, еще не решил!.. Знаешь, я придумала, подари мне елку!..
Мы, оказывается, стоим перед решетчатой загородкой, и мужик в телогрейке, подпоясанный красным праздничным кушаком, демонстрирует нам полутораметровую ель.
– Берите-берите!.. Иначе что это будет за Новый год?..
– Куда ты ее поставишь?
– Я знаю куда!.. Ну, я очень тебя прошу!.. Смотри – какая красавица!..
Елка действительно хороша. Ветки – разлапистые, упругие, иголки – одна к одной. Смоляной чистый запах, какого я уже лет пять не слыхал. И цена у нее тоже вполне приемлемая, если сравнить с масштабом обычных нынешних цен. Правда, масштаб этот все же не для меня: мне бы следовало сейчас считать каждый рубль. Но ведь – праздник, в конце концов, но ведь – Аля, но ведь нельзя же думать только о том, чтобы как-нибудь протянуть еще несколько дней.
– Ура-а-а!..
Аля чмокает меня в щеку.
– С Новым годом! – солидно, будто взвешивая каждое слово, говорит продавец.
– С Новым годом!..
– Спасибо, спасибо за ель!..
По дороге Аля мне объясняет, что ставить елку в квартире она, разумеется, и не думает. В самом деле – куда? Только – в ванную. А вот есть в парадной у нас, помнишь, такой тупичок, такой аппендикс, предбанничек, рядом с почтовыми ящиками. Там все время какие-то ребята толкутся, ну – окурки, конечно, пивные баночки, хуже, чем в общественном туалете. Она уже и просила их, и объявление крупными буквами вешала «Не курить!» – бесполезно, отскакивает как от стенки горох. Так вот, елку она водрузит именно там. Именно там – в этом тупичке, предбанничке, в этом аппендиксе.
– Что?.. По-моему, хорошая мысль!..
– Украдут, – скептически говорю я.
Реакция следует самая бурная.
Аля немедленно останавливается, загораживает мне дорогу, поднимает обе ладони и подносит их к моему лицу.
– Ну кто украдет?.. Ну кто?.. Ну ты бы – украл?..
Когда она в таком настроении, ей лучше не возражать. Мы и в самом деле устанавливаем ель в закутке, откуда Аля предварительно выгребает целых шесть совков мусора. Для устойчивости я подсыпаю в ведро щебня, набранного во дворе, и протягиваю веревку от липкого смоляного ствола до водопроводной трубы. Аля же насаживает на верхушку серебряный шпиль и развешивает по ветвям два яруса мохнатой блестящей гирлянды.
Кроме того, она прикрепляет к стене аккуратный плакатик: «С Новым годом!!! Эта елка – для всех!!!», а затем, отойдя шага на три, любуется результатом.
– И не смей думать!.. Никто ее не украдет!..
Самое интересное, что она оказывается права. Ведь не зря же мы договаривались, что она всегда будет права. Ель стоит, как ей и положено, до старого Нового года, и никто, представьте, не думает ее ни красть, ни ломать. Более того, на ней появляются украшения, которые приносят, видимо, из разных квартир: шары, дутые шишечки, кольца, звезды, спиральки. Даже – насупленный Дед Мороз с посохом и холщовым мешком. А когда я ее, наконец, разбираю и выношу, то жильцы первого этажа, вероятно, не выдержав зрелища, вновь открывшегося их глазам, делают в закутке ремонт: белят потолок, красят стены, кладут на пол светлый линолеум. И в дополнение ко всему водружают там громадную искусственную пальму, с перистыми плоскими листьями, с волосатым стволом, как будто вынырнувшую из учреждения советских времен. Окурки, баночки с пивом в закутке больше не скапливаются. Так Аля мановением пальцев улучшает мир.
Ну, конечно, не весь.
Какую-то его ничтожную часть.
И все равно похоже на волшебство.
Однако это происходит несколько позже. А сейчас Аля торжественно провозглашает, что будет меня поздравлять.
Она так и говорит:
– Идем, я буду тебя поздравлять. Ты меня поздравил, подарил елку, теперь я поздравлю тебя!
Поздравляет она меня следующим образом. Сгребает все со стола, так что на диванчике образуется вещевая куча-мала, стелет белую скатерть, красиво расставляет посуду, а посередине, сделав загадочное лицо, утверждает некое странное сооружение, похожее на карусель. После чего гасит свет, зажигает свечу, и тогда становится ясно, что это действительно карусель: с круга, отцентрованного длинным медным штырем, свисают крохотные фигурки на лошадях. Причем в середине круга нечто вроде мельничных лопастей, а чуть выше фигурок покачиваются тонкие колокольчики. И когда свеча разгорается, все это начинает вращаться – бегут тени по стенам, колокольчики мелодично звенят. Аля рассказывает, что эту рождественскую игрушку лет тридцать назад привез из Германии ее отец, подарил матери, потом перешла к ней.
Взлетает в бокалах пена шампанского.
– Ну, давай!.. У них Новый год будет еще неизвестно когда, а у нас уже наступил!..
В качестве подарка она вручает мне сотовый телефон.
Я несколько растерян.
Кому я буду звонить?
Обычно у меня такой необходимости нет.
– Мне будешь звонить, – объясняет Аля. – И, пожалуйста, больше этот номер никому не давай. Знать его буду только я… Ну – звони!..
– Прямо сейчас?
– Конечно! Сейчас!..
Я неуверенно тычу пальцем в клавиатуру. Телефон, расположенный слева на холодильнике, действительно начинает звонить.
Аля срывает трубку:
– Алло…
– Это – я.
– Здравствуй.
– Поздравляю тебя с Новым годом!
– Я тоже тебя поздравляю, – говорит Аля. – И желаю, чтобы это был в самом деле совсем новый год. И для тебя совсем новый, и для меня, и для нас вместе, вот так…
– А я – чтобы на тебя столбы больше не падали.
Аля вздрагивает и берется за трубку второй рукой:
– Ой, только не сглазь!..
– Ничего, у меня глаз – нормальный.
– Ну, ты – говори, говори! Я хочу слышать тебя!..
– Я тоже хочу слышать тебя.
– Вот и говори, пожалуйста, ни на секунду не умолкай!..
Странная у нас получается мизансцена. Я ее вижу одновременно как бы со стороны: зимняя темнота за окнами, тычется в стекло крупный праздничный снег, горит свеча, вращается карусель, позванивают колокольчики, выпевая неизвестную песнь.
Аля смотрит на меня, я – на нее.
Струится меж нами невидимый цифровой эфир.
Новый год наступил.
И если бы меня в этот момент спросили, что есть счастье, то я, не задумываясь, ответил бы, что вот это оно, скорее всего, и есть…
Календарный же Новый год мы празднуем по отдельности. Аля проводит его у сестры, которая живет где-то на Московском проспекте. Мотивирует она это тем, что нельзя же воспитывать сына исключительно по телефону: иногда надо видеться, а то можно потом друг друга и не узнать.
Аргумент, конечно, непробиваемый. Правда, по высказываниям самой Али складывается ощущение, что Антону, как ее сына зовут, там гораздо лучше, чем здесь: больше свободы, меньше контроля, ближе к школе, где у него все друзья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});