– Нет, донна Лючия, – мягко ответила Анна, стараясь не смотреть на дырки в кружевах и пятна на платье донны Лючии. Сколько же времени она живет здесь в одиночестве?
– Передайте это Лоренцо. Расскажите им, этим Медичи, которых так любят в городе. – В подтверждение своей мысли она стукнула палкой по полу. Всего пару недель назад на стук сбежались бы слуги, готовые исполнить любое ее желание. Сейчас дом был пуст. – Не думайте, что я позвала вас, чтобы жаловаться на судьбу. Я хочу поговорить с вами. Не здесь, конечно. Поднимемся ко мне, синьорина Анна.
Донна Лючия махнула тонкой костлявой рукой и зашаркала по мраморному полу. Ее шаги гулко отзывались в каменных сводах здания. Пройдя вестибюль, Анна случайно бросила взгляд в столовую. На длинном столе стояли тарелки, блюда, бокалы – немые свидетельства недавней кипучей жизни. На полу валялись светильники, на столе – осколки разбитого кувшина. Стулья лежали опрокинутыми, словно недавно находившиеся здесь люди вдруг сорвались со своих мест и спешно бежали. Это было грустное, удручающее зрелище, усугублявшееся контрастом с ярким солнечным светом. Потрясенная, Анна отвела взгляд и вслед за донной Лючией поднялась вверх по лестнице. Следы разрушений были повсюду. Свечи в светильниках давно прогорели, оставив на полу желтые пятна от воска. Повсюду лежал толстый слой пыли, с люстры свисала паутина. Дворец Пацци превратился в дом призраков.
– Входите, синьорина Анна, входите, – твердила донна Лючия, шаркая по полу. Из открытой двери проникал свет от лампады, освещая мрачный коридор.
– Входите. Здесь мы можем поговорить.
Дождавшись, когда Анна войдет в помещение, она закрыла дверь на засов, боясь, что кто-то вломится к ним.
– Как вам нравится эта комната? – спросила донна Лючия. Прошаркав к креслу, она, кряхтя, опустилась в него.
Анна оглядела помещение. Когда-то это была красивая комната, но следы запустения были и здесь. На кровати в беспорядке были разбросаны грязные подушки и простыни. Столбцы кровати с прекрасной резьбой покрывал густой слой пыли, а балдахин из темно-красной шерсти был сорван и свисал на пол. В сосудах для умывания рядом с кроватью плавала какая-то мерзость. На полу валялась одежда, сундук был загроможден свечами, остатками хлеба, яблоками, курительными принадлежностями. На столе стояла немытая посуда. Комната была захламлена до предела. Исключение составляло кресло с высокой спинкой, стоявшее у занавешенного плотными шторами окна, и пяльцами с вышиванием. С их двух предметов чья-то невидимая рука регулярно сметала пыль.
– Это бывшая комната Джованны, – сообщила донна Лючия. Анна это уже поняла. – Сейчас здесь живу я. – Она показала рукой на кресло и пяльцы. – Когда Джованне становилось лучше, она сидела здесь и вышивала. Вы видели гобелены внизу, в прихожей, синьорина Анна? Они вышиты рукой Джованны.
– Да, я видела, – ответила Анна, вспомнив Циклопа, пожирающего спутников Одиссея. – Они чудесны.
– Да, Бог одарил ее талантом, который мы не сумели оценить. Теперь слишком поздно. Она, бедняжка, мертва и лежит в холодной могиле. Но, может оказаться, что о ее работах еще вспомнят… – Она погрузилась в свои мысли. – Мы обе, синьорина Анна, потеряли самых близких нам людей: я – любимую дочь, вы – любимого человека, вашего будущего супруга. Они пали от руки одного человека. Это связало наши судьбы.
Анна, пораженная ее словами, уставилась на донну Лючию. Сердце учащенно забилось. Значит, она что-то знает о Козимо и хочет рассказать ей о нем. Возможно, у нее есть новые сведения, которые помогут доказать невиновность Джакомо?
– Вы все знаете? Кто рассказал вам об этом?
– Рука убийцы мне подсказала, – прошептала донна Лючия. – Я прочла его дневник.
С трудом поднявшись в кресле, она проковыляла к кровати и что-то достала из-под матраца.
– После смерти Джованны я нашла в комнате в доме Медичи, где она провела ночь, этот дневник. Она спрятала его под матрацем.
Донна Лючия вынула переплетенную в коричневую кожу тетрадь.
– Я знаю, он тоже искал дневник в ее комнате, но не осмелился копаться в постели покойной. Должна сказать вам, что он очень любил Джованну.
У Анны пошел мороз по спине, когда донна Лючия сунула ей в руки тетрадь. Да, это наверняка тот самый дневник, о котором говорила Джованна и который собиралась показать ей в день смерти.
– Что в нем? – спросила Анна, не раскрывая тетрадь.
– Читайте сами, синьорина, – шепотом произнесла донна Лючия, подойдя к Анне так близко, что в нос ей ударил сладковатый старушечий запах. – Прочтите слова убийцы и все сами узнаете. О его ненависти к Пацци. О Джованне. О вас. Читайте скорее, пока не стало слишком поздно.
– Но если вы все знаете, почему не рассказали Лоренцо? – спросила Анна, так и не открыв дневник. – Почему вы не доверились ему?
– Что бы это изменило? – спросила донна Лючия, искоса поглядывая по сторонам, словно боясь кого-то. – А теперь читайте.
– Вы могли бы спасти жизнь вашим родным.
– Кто бы мне поверил? Его слово весомее моего. По притворству ему нет равных. А теперь читайте.
– Донна Лючия, в ваших руках была неопровержимая улика – почерк убийцы. Вам бы поверили, не сомневаюсь.
– Мне надо было спрятать дневник. Он не должен знать, что дневник у меня. А сейчас читайте же наконец!
С тяжелым вздохом Анна открыла тетрадь. Тут ее осенило:
– А вашему сыну Джакомо не стоило бы тоже почитать дневник? Тогда ему было бы легче убедить Лоренцо в своей правоте. Кстати, где он сейчас?
– Не знаю, и это… – Донна Лючия смолкла, потом издала пронзительный крик.
– Я здесь, синьорина Анна, – раздался мужской голос. Стена у камина зашевелилась, и из нее через потайную дверь вышел человек. Это был Джакомо де Пацци.
– Джакомо, как хорошо, что вы… – начала Анна, но, посмотрев на донну Лючию, замолчала. Что это со старушкой? Она должна радоваться, что ее сын, единственный уцелевший из большой семьи Пацци, жив и невредим! А с помощью дневника – нет ничего проще – смыть пятно с имени Пацци. Донна Лючия, зажав руками рот, с выпученными от ужаса глазами и бледная как полотно, затряслась всем телом, словно здесь появился не ее родной сын, а сам дьявол…
– Джакомо, где…
– Матушка! – воскликнул Джакомо навстречу матери с распростертыми объятиями. Донна Лючия пыталась уклониться, но он обнял ее и поцеловал вуаль на ее лице. В его объятиях старая женщина выглядела еще более хрупкой. – Не волнуйся, все будет хорошо.
– Что ты хочешь сказать… – закашлялась донна Лючия, стараясь высвободиться из его рук. – Я не хочу…
Но Джакомо сделал вид, что не слышит ее, и нежно погладил ее по голове.