– А разве в доме Пацци кто-то остался?
– Одна донна Лючия. Старуха больна и к заговору не имеет никакого отношения. Потому ее миновал гнев флорентийцев. Всех других членов семейства либо изгнали из Флоренции, либо казнили. Всех, кроме Джакомо. Говорят, он прячется в одном из своих загородных поместий и ждет, что, когда страсти улягутся, Флоренция примет Пацци с распростертыми объятиями. Но он глубоко ошибается!
Раздался страшный грохот. По-видимому, Лоренцо ударил кулаком по столу.
– Ноги Пацци не будет в этом городе! Уверен, что нам удастся отыскать Джакомо. Ни одному из Пацци не уйти от возмездия.
Анна задумалась. Что имел в виду Лоренцо? Джакомо не причастен к убийству Джулиано. Наоборот, он сделал все возможное, чтобы предотвратить покушение. Ей надо поговорить с донной Лючией. Возможно, она знает, где скрывается ее сын. Она и сама хотела встретиться с Джакомо, поговорить с ним обо всем. Больше того. Она бы помогла доказать его невиновность. Если ей не удалось предотвратить гибель Джулиано, она постарается хотя бы найти истинного убийцу.
– Я бы хотела встретиться с донной Лючией, – сказала Анна, поднявшись в постели. Лоренцо и Матильда с изумлением посмотрели на нее, как на воскресшую из мертвых.
– Синьорина! – воскликнула Матильда и всплеснула руками, не зная, радоваться или пугаться.
Лоренцо подошел к Анне и, присев на край кровати, внимательно посмотрел на нее.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он с нежностью в голосе, которой она еще не слышала от него. Однако вскоре Анна догадалась, что эта нежность была адресована не ей, а не родившемуся ребенку – ребенку Джулиано, единственному существу, не считая его портретов, которое напоминало бы ему о его любимом брате.
– Хорошо, спасибо, – не сразу ответила Анна. – Кажется, хорошо.
– Ты слышала?
– О чем вы говорили? Да, я все слышала. Но не уверена, правильно ли все поняла. – Она перевела взгляд на Матильду, потом снова на Лоренцо.
– Пацци виновны в убийстве Джулиано. Они казнены. А сейчас я получил приглашение от донны Лючии – она единственная уцелевшая из их семьи и оставшаяся во Флоренции.
– Я хочу к ней.
– Синьорина, прошу вас, будьте благоразумны, – сказала Матильда. – Подумайте о ребенке. Тяжелые воспоминания могут повредить вам, если вы окажетесь в доме убийцы вашего… вашего… – Она запнулась, слово «супруга» она не могла выговорить, ведь Анна и Джулиано не были женаты, их брак не был освящен церковью. Кем она была для Джулиано? Другом дома? Возлюбленной? Но, как бы то ни было, она ждала ребенка от него. Матильда густо покраснела. На ее лице мелькнула слабая улыбка. – Зачем вам эти испытания в доме убийцы вашего жениха? Что вас там ждет, кроме страшного испытания?
– Я ожидаю получить там ответ, – возразила Анна, не желая в присутствии Лоренцо называть истинных мотивов. – Ответ на вопрос, почему они убили Джулиано.
– Ты уверена, что тебе стоит туда идти? – спросил Лоренцо, пристально глядя на Анну. В его карих глазах, таких похожих на глаза Джулиано, не было той теплоты и радости, которые она так любила в Джулиано.
– Да, я твердо решила посетить донну Лючию. И чем скорее, тем лучше.
– Ладно. Я велю кучеру приготовить карету. Он отвезет тебя.
– Синьорина, умоляю вас, не ходите туда. Вы нездоровы и… – начала было Матильда.
– Я здорова. Сейчас я совершенно здорова.
В доказательство Анна сбросила с себя одеяло и встала. Действительно, она сделала это без всяких усилий.
– Как видишь, Матильда, синьорина и вправду выздоровела, – сказал Лоренцо и поднялся. – Помоги ей одеться.
Менее чем через час, сидя в карете, Анна размышляла, не приснилось ли ей все. Она проезжала по хорошо знакомым улицам Флоренции, смотрела на дома, людей, ставших ей знакомыми за это время. И все же что-то изменилось. Фасады домов выглядели почти так же, как до 26 апреля. Однако с того страшного дня прошло несколько недель. Любимца города Джулиано уже нет на свете. Ей показалось, что люди на улицах выглядят растерянными, озлобленными, замкнутыми. Почти никто не улыбался. Проезжая мимо дворца, известного впоследствии как палаццо Барджелло, Анна увидела все еще красовавшиеся на стене кошмарные картины: отрубленные головы казненных заговорщиков.
Поездка оказалась недолгой. Карета остановилась, возница открыл дверцу и помог Анне выйти. Погруженная в тяжелые воспоминания, она окинула взглядом фасад дома Пацци. Когда же она была здесь в последний раз? Анна вспомнила, как, окрыленная надеждой, вышла из этого дома. С тех пор многое переменилось. Да и сам дом стал другим. Ставни криво свисали с петель или вообще отсутствовали, окна разбиты. Стены дома были испещрены надписями углем и краской: «Убийцы», «Пацци, вон из города», «Предатели», «Головы Пацци – на плаху!». Дверное кольцо было вырвано и валялось прямо на земле. Дважды постучав, Анна стала ждать.
Наконец за дверью послышался легкий шорох шагов, а потом хриплый дрожащий голос:
– Кто там?
– Донна Лючия? – крикнула Анна, удивившись, что сама старуха подошла к двери. – Вы меня слышите, донна Лючия? Это я, синьорина Анна. Я получила ваше приглашение.
Послышался грохот, словно там, за дверью, двигали мебель. Наконец лязгнули несколько засовов, открылась дверь и в узкой щели показалось морщинистое лицо донны Лючии.
– Это вы? – спросила старуха, пошире раскрывая дверь, чтобы в нее можно было протиснуться. Впустив Анну, донна Лючия быстро закрыла дверь на кучу засовов различной величины (их было не меньше дюжины). Большинство замков было, по-видимому, снято с других дверей и в спешке приделано ко входной. С неменьшим изумлением Анна наблюдала, как донна Лючия взяла деревянную балку и подперла ею дверь, привалив к ней еще тяжелый сундук. Анна недоумевала, почему пожилая женщина сама выполняет эту непосильную работу, а не позовет кого-нибудь из слуг.
– Извините, синьорина Анна, – сказала донна Лючия, тяжело дыша и опираясь на трость. Потом, вытерев шелковым платком капельки пота на лбу, поправила черную кружевную накидку и выпрямилась, – что не встречаю вас должным образом. Для меня наступила черная полоса в жизни. Все слуги разбежались или изгнаны из города, кого-то вообще нет в живых. А моя семья… – Она в отчаянии махнула рукой. – За несколько дней я потеряла больше родных – племянников, двоюродных братьев, зятьев, – чем за всю прошлую жизнь. Жизни, которая еще у меня осталась, не хватит, чтобы соблюсти траур по всем убитым родственникам. Я единственная из гордой семьи Пацци, кто может защитить дом от мятежников. Не проходит и часа, чтобы они не пытались сюда ворваться. С каким бы удовольствием они разобрали весь дом по камням. Но пока я жива, этому не бывать! Больше ста лет семья Пацци владеет этим домом, а корни нашего рода уходят в глубь веков. Дальше, чем семейство Медичи. Вам это известно, синьорина Анна?