В своих заметках Че называет «Директорию» «террористической группировкой». Хотя Фидель и Эчеверриа заключили пакт о сотрудничестве в Мехико, в действительности они были прямыми конкурентами друг другу. Неудавшаяся попытка покушения, без сомнений, говорила о том, что Эчеверриа рассчитывал поставить Фиделя перед свершившимся фактом и оттеснить его в сторону в борьбе за власть. Впрочем, сейчас активисты «Движения 26 июля» в Гаване пришли на помощь «Директории», обеспечив уход за ранеными и позволив нападавшим укрыться на своих явочных квартирах. Воспользовавшись обстоятельствами, они также забрали себе склад неиспользованного оружия «Директории».
Батисте это покушение принесло краткосрочные дивиденды, так как консервативная деловая общественность сплотилась вокруг него в знак осуждения «террористического акта». Столь же важно и то, что из этой переделки он вышел, не потеряв лица: диктатор выглядел сильным, уверенным в себе человеком, настоящим каудильо, способным удержать традиционное кубинское общество от скатывания в анархию. В последующие дни полиция произвела массовые аресты и уничтожила нескольких бежавших участников неудавшегося нападения на президентский дворец.
17 марта на ферму Диаса из Сантьяго прибыли пятьдесят добровольцев с новым арсеналом оружия. Ведя новоприбывших через горы к Лос-Альтос-де-Эспиноса, где в это время находился Фидель, Че отметил, что новобранцам из Сантьяго свойственны те же недостатки, какие отличали поначалу бойцов «Гранмы»: слабая дисциплина и плохая выносливость.
Че дал им отдохнуть в течение целого дня, чтобы они восстановили силы, после чего начал неторопливо продвигаться в глубь сьерры, и через восемь дней медленного и мучительного пути они встретились с Фиделем и его бойцами. Теперь они были в безопасности; Че выполнил свою задачу, а Повстанческая армия состояла уже не из восемнадцати человек а из семидесяти.
Глава 16
Тощие коровы и конина
I
Че нашел Фиделя в удаленном местечке Ла-Дереча, и тот снова отчитал Гевару — на сей раз за то, что он не смог достаточно твердо навязать свой авторитет Хорхе Сотусу, руководителю новоприбывших. Высокомерие этого человека раздражало Гевару и вызывало гневные протесты со стороны многих его людей в течение всего пути, но Че ограничился лишь тем, что прочитал Сотусу наставление о необходимости «соблюдать дисциплину».
По мнению Фиделя, Че не взял на себя командование, и его неудовольствие этим обстоятельством выразилось в коренной реорганизации штаба, произошедшей сразу после прибытия Гевары. Фидель разделил войска на три отряда во главе с Раулем, Хуаном Альмейдой и Хорхе Сотусом, а Че остался на своем скромном посту врача при штабе. В дневнике Че записал: «Рауль попытался настоять на том, чтобы меня также назначили политкомиссаром, однако Фидель воспротивился этому».
Эта подробность весьма примечательна, поскольку свидетельствует не только о теплом отношении Рауля к Че, но и о политической дальновидности Фиделя. Назначение политкомиссаром Че, не скрывавшего своих марксистских взглядов, только сыграло бы на руку Батисте, а также смутило бы многих рядовых членов «Движения 26 июля», которые по большей части были антикоммунистами.
Затем Фидель собрал тайное совещание, в котором приняли участие восемь наиболее важных деятелей его армии, включая Че. «Решено, — писал тот в дневнике, — что мы направимся к Туркино, стараясь избежать сражения».
Затем, 25 марта, прибыл курьер с посланием от Франка Паиса, заключенного в тюрьме в Сантьяго. Он сообщал тревожные сведения о Кресенсио Пересе. По его данным, Кресенсио заключил сделку с майором Хоакином Касильясом, пообещав выдать военным место пребывания повстанцев, когда они все соберутся вместе и их можно будет разом уничтожить. В своем дневнике Че пишет, что склонен поверить донесению Паиса, так как у него уже имеются основания сомневаться в преданности Кресенсио. Лидер гуахиро отбыл некоторое время назад с заданием рекрутировать бойцов из числа крестьян и прислал сообщение, что у него имеется сто сорок вооруженных людей. Однако когда Че по пути с фермы Диаса зашел к нему, то не обнаружил ни одного новобранца. Кроме того, Кресенсио был не в восторге от распоряжения Фиделя о поджогах плантаций сахарного тростника. Это показывало, насколько велико непонимание между лидером повстанцев и его главным союзником среди крестьян. Привело ли это обстоятельство к измене — они не знали, но рисковать было нельзя. Фидель собрал своих приближенных и сказал им, что этим же вечером надо сниматься с места.
Однако первый марш-бросок их реорганизованной Повстанческой армии оказался больше похож на пародию. После подъема на первую более или менее приличную гору один новобранец от изнеможения упал в обморок (это был один из трех молодых американцев, дезертировавших с военно-морской базы США в Гуантанамо и присоединившихся к повстанцам). При спуске с горы куда-то делись два человека из шедшей впереди группы, а вслед за ними заблудился и весь второй отряд. Потом с пути сбился отряд Сотуса вместе с арьергардом. «Фидель пришел в страшное бешенство, — пишет Че. — Но в конце концов все собрались в условленном месте».
Через день повстанцы с большим трудом поднялись на вершину Лос-Альтос-де-Эспиносы — той самой горы, где на них ранее устроили засаду. Около могилы Акосты они совершили краткую церемонию в память о погибшем товарище. Увлекшись собиранием ежевики неподалеку, Че обнаружил одеяло, которое потерял тогда, — напоминание о его «поспешном стратегическом отступлении» — и поклялся себе, что никогда больше не бросит на поле боя ничего из своего снаряжения. Че дали в помощники одного из новобранцев — «мулата по имени Паулино»: он должен был нести часть его тяжелого багажа с медицинскими принадлежностями, поскольку от физического напряжения у Гевары вновь началась одышка.
Так прошли следующие несколько недель жизни повстанцев. Фидель намеревался использовать паузу в военных действиях для того, чтобы создать запас провианта, вооружения и боеприпасов. Перемещаясь по сьерре, повстанцы договаривались с крестьянами о том, чтобы те зарезервировали часть будущего урожая для них; пока же ситуация была чрезвычайно тяжелая, тем более что, после того как число повстанцев достигло восьмидесяти человек, они не могли более приходить всей оравой в крестьянский дом с расчетом поесть. Мясо в их рационе стало редкостью, и они в основном питались бананами, юккой и малангой — крахмалистым корнеплодом бордового цвета. Для Фиделя, придававшего большое значение хорошему питанию, это время, которое он образно назвал «период тощих коров», было особенно мучительным, и он постоянно пребывал в хмуром настроении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});