женщины прекраснее её, и мой отец всегда говорил, что ей сопутствовала удача, несмотря на то, что она умерла молодой, ибо целых три года она оставалась его любимой женой. А это не так уж мало, говаривал он, для женщины-оботритки, быть допущенной к ложу короля данов и прижить от него ребёнка. Быть может, она думала иначе, поскольку после её смерти я слышала, как рабыни перешёптывались о том, что вскоре по прибытии в Данию она пыталась повеситься, ибо на её глазах был убит её суженый. Она любила меня и была очень нежна со мной, но я не уверена, стоит ли давать её имя нашему ребёнку.
Аса сказала, что об этом не может быть и речи, ибо нет ничего хуже, чем быть украденной чужеземными воинами, и если они дадут ребёнку имя бабушки, то ей может выпасть та же участь.
Но Орм сказал, что всё не так просто, как ей кажется.
— Я сам был украден из дома воинами, — промолвил он, — но я не считаю, что это было для меня неудачей, ибо, если бы этого не случилось, я бы не стал тем, кто я есть сейчас, и никогда бы не приобрёл бы ни меча, ни золотого ожерелья, ни Ильвы. А если бы не была украдена Людмила, король Харальд не породил бы дочь, которая делит теперь со мной ложе.
Им трудно было решить что-нибудь, поскольку Ильве хотелось дать имя своей матери своему ребёнку, но она не хотела подвергать свою дочь опасности быть украденной людьми из Смоланда или кем-нибудь, им подобным. Но когда отец Вилибальд услышал, о чём они спорят, он немедленно объявил, что Людмила — превосходное имя, приносящее удачу, которое принадлежало благочестивой принцессе, жившей в Моравии во времена старого императора Отто. Итак, они решили назвать ребёнка Людмилой. Все домочадцы предсказывали великое будущее женщине со столь редким именем, ибо никогда не слыхали о нём прежде.
Как только младенцы окрепли, отец Вилибальд совершил обряд крещения, сопровождавшийся громогласным плачем. Они росли быстро, были здоровы и вскоре уже катались по всему полю с большим ирландским псом, которого Орм взял с собой из Сконе, либо дрались друг с другом из-за кукол и зверушек, которых Рапп и отец Вилибальд вырезали им из дерева. Аса любила их обеих до безумия и была с ними более терпелива и ласкова, чем с кем-либо в доме. Но Орму и Ильве иногда было трудно решить, кто из двух девочек была более упрямой или неуправляемой. По Людмиле было видно, что она носит имя одной из святых, но это никак не сказалось на её нраве. Сёстры хорошо ладили, но иногда вцеплялись друг другу в волосы. Когда же одной из них давали шлепок, вторая девочка стояла рядом и ревела не менее громко, чем наказываемая.
На следующий год ранним летом Орм завершил постройку церкви. Он поставил её у воды, где берег был особенно изогнут, так что церковь защищала от реки остальные строения. Она была такой просторной, что в ней легко могло поместиться шестьдесят человек, хотя никто не мог предположить, откуда возьмётся здесь такое скопище народу. Затем он обнёс свой полуостров земляным валом и двойной оградой, в середине которой были большие, крепкие ворота. Ибо чем больше он строил, тем больше он заботился о безопасности своего жилища и хотел быть готовым к тому, чтобы отразить нападение грабителей или споспешников короля Свейна.
Когда все работы были завершены, Ильва, к великой радости её и всех домочадцев, родила сына. Аса сказала, что это, должно быть, награда Господа за то, что они поставили церковь, и Орм согласился, что наверняка в этом кроется причина столь большой удачи.
Новорождённый был без изъяна, и все согласились, что ему, вне сомнения, предназначена участь вождя, раз в его жилах течёт кровь короля Харальда и Ивара Широкие Объятья. Когда его впервые принесли к отцу, Орм снял Голубой Язык со стены, вынул его из ножен и насыпал немного муки и соли на кончик меча. Затем Аса осторожно поднесла мальчика, и его губы и язычок коснулись клинка. Отец Вилибальд с неодобрением наблюдал всё это. Он перекрестил ребёнка и сказал, что не поощряет сей языческий обычай и нельзя заставлять дитя прикасаться к орудию смерти, ибо это — грех. Но никто с ним не согласился, и даже слабая и измученная Ильва приподнялась на ложе и весело крикнула отцу Вилибальду, что его доводы лишены смысла.
— Это обычай посвящения для детей из знатных родов, — промолвила она. — Ибо это приносит им отвагу предводителя, презрение к опасностям, удачу в бою и, кроме того, делает их искусными в речах. Я не могу поверить, что Христос, после всего того, что ты поведал о нём, из тех богов, которым не по душе, когда дитя получает такие достойные дары, как эти.
— Это очень древний обычай, — сказал Орм, — а предки были мудры, несмотря на то, что ничего не знали о Христе. Я сам впервые отведал пищи, лизнув наконечник меча, и не желаю, чтобы мой сын, внук короля Харальда, начинал свою жизнь не так, как я.
Этим всё и закончилось, хотя отец Вилибальд ещё долго печально качал головой и бормотал, что Дьявол всё ещё правит северными странами.
Глава вторая
О том, как Орм замыслил задать пир в честь внука короля Харальда
Орм был в как никогда бодром расположении духа, ибо всякая работа, за которую он брался, спорилась у него в руках. Его поля приносили богатый урожай, скот его был тучен, сараи и амбары были полны всяким добром, у него родился сын (и он надеялся, что не последний), а Ильва и дети пребывали в полном здравии. Он заботился о том, чтобы среди его людей не процветала праздность, Аса зорко присматривала за работницами в маслобойне, сыроварне и у ткацкого станка, а Рапп оказался добрым плотником и кузнецом. Кроме того, он искусно расставлял ловушки для птиц и зверей. Отец же Вилибальд служил ежедневно вечерню. Орм сожалел лишь о том, что его дом расположен слишком далеко от моря, ибо, говорил он,