Читать интересную книгу Убийца среди нас - Анатолий Силин

Веня встал, взял рюмку, оглядел своих друзей. Лицо простецкое, радостное, но если чуть-чуть повнимательнее всмотреться в глубину карих глаз, то можно заметить, что они в данный момент хитровато-самодовольные. Но это, если приглядываться. Каждый хотел высказать Вене личную преданность. Ждали, что скажет именинник, от него теперь зависит многое. И Веня это, несмотря на внешнюю простоту, понимал, потому и прищур глаз хитроватый: "Вот, мол, как жизнь обернулась. Теперь не я, а вы ко мне дорогу искать будете". Думал так, но вслух сказал другое.

— Нет, братцы, что ни говорите, а есть Бог на свете, — начал на торжественной ноте. — Назначение отца не только моя радость, нет, это радость, прежде всего, наша общая. Мы ее вынашивали в своих помыслах и надеждах, можно даже сказать, что эту радость мы с вами выстрадали. Теперь-то многие хотели бы заиметь со мной дружбу. Столько желающих появилось ко мне присосаться и, знаете: тю-тю-тю… Даже противно! К вам, моим друзьям, это, заявляю категорически, не относится. — Он хмыкнул и глубокомысленно изрек на латыни: — О темпоре, о море.[15]

— Ну и голова! — не преминул подхвалить Рюмин. — Оно и верно: каковы корешки, таковы и отростки.

Веня сделал вид, что не заметил реплики "командора". Удивительно, но он словно позабыл о выпивке, ему вдруг захотелось выговориться.

— Значит так, — сказал, отставив рюмку. — Ваши проблемы мне известны. Чай, не первый день друг друга знаем. Могу, если надо, вспомнить и по пунктам назвать. Это: помочь Анатолию Григорьевичу по выборам. Так? — спросил Шлыкова.

Тот согласно кивнул головой.

— Вам, — Веня посмотрел на Рюмина с Парамошкиным, потом на женщин, — дать побольше простора и льгот для "Надежды". По льготам в налогах я пока не разобрался, но твердо обещаю это сделать. Тем более, это ведь и мне потребуется. Что еще? Да, приватизация, пакеты акций. Надо не проспать, отхватить. Отцу подскажу, а он кому надо даст задание, так что обделенными не останетесь. Только сами не тяните, заранее готовьте денежки. Ну как?

— Да ты словно бабка-угадка, — ответил за всех Рюмин. — Все по полочкам разложил. Ей-Богу, не ожидал!

Веня довольно улыбнулся:

— Ладно, и так замучил словесами, но сами виноваты. Понимаю, что для этого и собрались. Я же теперь вроде как пуп земли стал. Но уж кого-кого, а вас поддержу. Заявляю в полной трезвости, — засмеялся, и все засмеялись.

— А теперь, черти полосатые, хватит балаболить, давайте выпьем за нашу с вами дружбу, чтоб она крепла и чтоб мы всегда помнили друг о друге!

Веня выпил, и все выпили, восхищаясь, как здорово он сказал про дружбу.

Рюмин обобщил:

— Толково, а главное, с большим смыслом. Лучше не скажешь. Добавлю, что нас только смерть может разлучить.

— Кончай, Игорь, чепуху городить, — оборвал его Веня. — Этого еще не хватало в такое-то для нас всех время!

— Да и правда, — морщился Рюмин, понимая, что о смерти ляпнул зря.

— Сам-то определил, чем заняться? — спросил Веню Шлыков.

— Торговлей, чем же еще. Помните, говорил, что подберу магазины, наберу туда клевых девочек? Ну, таких как Надя с Ириной, и начнем с вами соревноваться. Сразу галопом рвать не стану, а там видно будет.

— Позволь с тобой тут не согласиться, — осторожно заметил Шлыков. — Рвать, конечно, не надо, но и откладывать в долгий ящик не следует. Я насчет беспроцентной ссуды. Бери, а там жизнь сама подскажет. А за поддержку спасибо. Ты, Веня, настоящий друг.

— Так мы, значит, самые красивые? — улыбнулась Ирина.

— А ты и не знала? — удивился Веня. — Неужели Григорий не разу не сказал?

— Постоянно говорю, что у меня жена лучше всех на свете, — опередил Ирину Парамошкин. — Если надо, то и сейчас громогласно заявлю.

Ирина покосилась на мужа, но смолчала.

— Что-то мы, братцы, ударились в разговоры. Не пора ли срочно выпить? — предложил Рюмин.

А Веня и рад стараться, да и остальные не против, тем более, если сам Рюмин предложил. Пили, ели, веселились. Наклонившись к Григорию, Веня шепнул:

— Разрешишь с супругой сбацать? Как тогда у вас, помнишь? Мне ух как понравилось!

— О чем речь, Веня!

— Ирина, как насчет "сбацать"? — крикнул Веня. Он явно начал заводиться.

— Какой разговор, Венечка! — откликнулась Ирина и, кокетничая, вышла из-за стола.

— Тогда начнем с чечетки, а там куда вынесет. Музыки вот жаль не прихватили, но обойдемся. — И пошел, пошел выстукивать да притоптывать вокруг игравшей плечами, руками, всем своим телом, Ирины.

— Хорошо, что завтра выходной, — сказала Надя Парамошкину. Они громко, в такт танцующим, хлопали в ладоши. Рюмин и Шлыков о чем-то спорили. — Слушай, — шепнула Надя, — скажи Ирине, чтобы предложила окунуться в проруби.

— И сама будешь?

— С удовольствием бы, да боюсь. Сам знаешь почему.

Нагнувшись, Григорий чуть слышно сказал:

— Все понимаю, моя умничка. Береги нашу крошечку.

— Весьма тронута, папаша, — ответила Надя.

Тем временем Веня с Ириной с чечетки перешли на обычную расходную. Веня даже частушку пропел:

Сербияночку свою работать не заставлю,Сам печку истоплю, самовар поставлю.

Подошли Рюмин со Шлыковым. Теперь хлопали в четыре пары рук.

— Откуда Веня частушки знает? — спросил Григорий.

— У него бабка-певунья в деревне живет, — пояснил вездесущий Рюмин. — Надо как-нибудь пригласить баяниста да устроить "концерт".

А Григорий подумал, что его Ирина и есть та "сербияночка", за которую он все делал, особенно как только поженились.

Пляска закончилась. Победителей в этот раз не было. Ирина подошла раскрасневшаяся и довольная.

— Чего это тут шепчетесь и на меня киваете? — спросила Надю.

— Спор один зашел, — пояснил Григорий. — Надя предлагает поехать и искупаться в проруби. Я говорю, что ты купаться не станешь, а Надя твердит, что жену плохо знаю. Так как?

Все с интересом ждали ответа Ирины. Поедут или не поедут к проруби? Ирина, помолчав, согласилась, и все захлопали в ладоши, а Надя рассмеялась. Загорелся желанием взбодриться и Веня. Он, оказывается, об этом давно мечтал, да не было подходящего случая. От купания отказались Надя и Шлыков. У Нади — причина известная, а Шлыков схитрил.

— Мне, братцы, простывать перед выборами никак нельзя, — сказал дипломатично. — Да и спасатели, если что, под рукой будут.

Быстро собрались и уехали. Ирина входила в воду с таким визгом, что слышно было по всему водохранилищу. Зато потом ее как королеву носили на руках то Рюмин, то Скоркин. И столько было у всех восторга!

Странно ведет себя женушка, расстроенно думал Григорий. Будто все назло ему делает. И это уже не в первый раз. Когда пришли к бабке Фросе и по-новому продолжили гулянку, Парамошкин демонстративно танцевал только с Надей.

Под конец Веня все-таки перебрал. Перед отъездом заплетающимся языком расхваливал отца, говорил, какая у него умная голова.

— Вот увидите, батя и село вытянет, — пьяно твердил он. — Па-на-ча-лу зерно, гов-ворит, вытяну, потом пад-дер-жу мясо и яйца… И сделает, он такой! — После расхваливал друзей. Какие они верные и как здорово было, особенно в проруби.

Домой его повез сам Рюмин. Дело сделано, и все довольны.

Часть четвертая Крах надежды

I

Мать Петра Галина Семеновна на проводах сына в армию была до конца, пока поезд с новобранцами не тронулся. Она плакала. Сестра Нина проводить брата не приехала. Девушка, которой Петр симпатизировал, уехала сдавать экзамены в институт, да и слава Богу.

Впервые Красавин напился до чертиков, так, что в вагон еле втолкнули. Теперь это вспоминается, как в сплошном дурмане. Он с Гунькиными и другими такими же стрижеными парнями орали песни. Не раз потом сравнивал себя с отцом-пьяницей, и самому себе становился противен.

Но вот и пролетели два года службы Отечеству… Нет, время не всегда летело. Поначалу — да. Потом была зима и Чечня. В Чечне время словно замерло и почти не двигалось. То, что пришлось там пережить, надо было увидеть своими глазами и пропустить через свое сердце, свою душу. И посейчас, словно сумасшедший, весь в холодном поту вскакивает по ночам с постели.

А началась служба совсем даже неплохо. Во всяком случае, Красавина все устраивало. Хотя и были порой небольшие казусы и даже проблемы, но они не слишком его огорчали. Однообразие службы в памяти постепенно стирается, забывается, растворяется. Зато остаются отдельные наиболее яркие куски, моменты солдатчины, которые сквозь решето памяти не просеить и не забыть до конца жизни. Так было и с Красавиным.

С Гунькиными он расстался в Каменогорске. Их направили на Балтику в морфлот, а его — под Кострому в воздушно-десантные войска. Майор-"купец", что приехал отбирать, был придирчив, проверял призывников дотошно, особенно вникая в их физическое состояние. Петр показал, на что способен, и майор остался им доволен. Даже уважительно открыл секрет, что будет служить в разведвзводе. А туда не каждого берут.