— Джуд! — Кассандра теперь рыдала в голос. — Я так и знала. Я знала, я ни на минуту в тебе не сомневалась.
Оттеснив отца, мама сбежала с крыльца и заключила дочь в крепкие объятия.
— Я была на кухне и ничего не слышала! — воскликнула она. — Девочки, почему вы меня не позвали? Джудит, дорогая! А с Брануэлла тоже сняли обвинения? Этот малыш причинил папе много неприятностей, но он не способен на воровство, так же, как и ты. Ты приехала в почтовой карете? — Она заправила дочери за ухо выбившийся из-под шляпки локон. — Да ты едва на ногах держишься, детка. Иди позавтракай, а потом я уложу тебя в постель.
Впервые в жизни отец не стал спорить с женщинами. Он стоял хмурый и сердитый, но больше не пытался увлечь дочь в кабинет, чтобы расспросить о том, что произошло в Харвуде. И никто не интересуется, каким образом в квартире у Брануэлла оказался герцог Бьюкасл.
Джудит прошла вместе с матерью на кухню и больше не видела отца до ленча. Вопреки увещеваниям матери она не стала ложиться, а просто посидела с ней и с сестрами в гостиной. Пока все были заняты вышиванием, она написала два письма — герцогу Бьюкаслу и лорду Рэнналфу. Она была многим обязана этим людям и тем не менее сбежала из Бедвин-Хауса, даже не попрощавшись. Она как раз заканчивала, когда в комнату вошел отец с серьезным выражением лица и распечатанным конвертом в руке.
— Я только что получил это письмо от Хорэса Эффингема, — объявил он. — Оно подтверждает то, что ты сказала мне утром, Джудит. Он не только признается, что украл драгоценности с целью оклеветать тебя и Брануэлла, но и объясняет мотив. Пишет, что приставал к тебе с бесчестными намерениями в Харвуде, а ты сопротивлялась. Он пытался таким образом отомстить тебе. По его словам, подобные письма отправлены моей матери и сэру Джорджу.
Джудит закрыла глаза. Она прекрасно понимала, что все домашние, даже отец, поверили ей сегодня утром. И все же приятно было сознавать, что все позади и ее честь восстановлена. Хорэс никогда не написал бы такое письмо по собственной воле, особенно ту унизительную часть, в которой говорится, как он приставал к ней, а она отказывала, и как он задумал отомстить. Лорд Рэнналф заставил его написать. Неужели все произошло только вчера? Казалось, с тех пор прошел целый год.
Рэнналф сделал все это ради нее.
— Твое доброе имя восстановлено, Джудит, — торжественно произнес отец, — но почему Хорэс Эффингем думал, что ты благосклонно примешь его ухаживания? И почему ты сегодня не надела шляпу?
Старая песня! Мужчины смотрели на нее с вожделением, и отец обвинял ее в этом. Единственная разница состояла в том, что теперь Джудит знала, что она никакая не уродина.
«Никогда в жизни не встречал я женщины, чья красота могла бы сравниться с твоей».
Джудит попыталась воскресить в памяти звучание голоса Рэнналфа, когда он впервые произнес эти слова на берегу озера в Харвуде.
— Я больше не собираюсь носить шляпу, отец, — сказала она.
Странно, но отец почему-то не стал упрекать ее. Вместо этого он достал еще одно письмо, до сих пор запечатанное.
— Это пришло тебе вчера, — сказал он, — от твоей бабушки.
У Джудит комок подступил к горлу. Она не хотела читать его. Бабушка поверила, что она воровка. И скорее всего продолжает думать то же самое. Тем не менее, Джудит поднялась из-за стола и взяла у отца письмо. Внезапно она почувствовала себя не в силах оставаться в гостиной, где все вокруг напоминало о нормальной семейной жизни. Она никогда не почувствует себя в порядке, ее жизнь разрушена.
— Я прочту его в саду, — сказала она.
* * *
Джудит не захватила с собой шляпку. Выйдя в сад через заднюю дверь, она обнаружила все мамины растения в буйном цвету. Однако сейчас ей было не до их красоты. Она подумала о брате. Очень скоро Брануэллу придется вновь обращаться к отцу за помощью, потому что сам он никогда не выберется из столь отчаянного положения. Но даже если выбросить из головы все мысли о брате, радоваться все равно нечему.
Она ушла, не оглянувшись на отца.
Джудит не нравилось, что сад близко примыкал к дому. Она с тоской посмотрела на протянувшиеся за забором холмы, которые часто служили ей убежищем в детстве. Маленькой девочкой она убегала туда, чтобы побыть одной, спокойно поплакать пли почитать, а потом — чтобы играть, перевоплощаться и вслух произносить монологи молчаливым холмам. Открыв калитку, Джудит направилась в сторону манившего ее горизонта. Она не останавливалась до тех пор, пока не достигла знакомого камня, от которого до вершины ближайшего холма было рукой подать. Оттуда открывался вид на долину, деревушку, лежавшую внизу, и живые изгороди окрестных ферм, которые с такой высоты казались клеточками в природной тетради. Джудит просидела так почти полчаса и только потом достала письмо.
Это было слезное послание, хотя видимых следов влаги на бумаге не оказалось.
Бабушка писала, что на какое-то время поверила уликам против Джудит. За те две недели, что они провели вместе, миссис Лоу полюбила Джудит больше, чем кого бы то ни было после смерти своего мужа. Она бы простила внучку, но она поверила. Всего на час. Она пережила страшную ночь, мучаясь угрызениями совести, и, как только рассвело, пошла в комнату к Джудит, чтобы просить прощения, на коленях, если потребуется. Но комната была пуста. В конце миссис Лоу говорила, что вряд ли когда-нибудь сможет простить собственное малодушие. А Джудит? Сможет ли Джудит даровать ей прощение?
Джудит не могла. Скомкав бумагу, она отвернулась и сквозь пелену слез посмотрела на расстилавшуюся внизу долину. Она не могла простить.
Но потом Джудит вспомнила, как сама подозревала Брануэлла. Честно говоря, она сомневалась в его невиновности до тех пор, пока ей не представили все доказательства. Чем же она тогда отличается от бабушки, которая, кстати, написала это письмо, не имея никаких доказательств?
Неужели она все-таки позволит Хорэсу в качестве прощального «подарка» разлучить их с бабушкой, которая за две недели стала ей так же дорога, как все члены ее семьи в Биконсфилде.
— Бабушка, — прошептала она, прижимая письмо к губам, — о, бабушка!
Расправив лист бумаги, аккуратно сложив его и убрав в карман платья, она осталась сидеть на холме, согнув ноги в коленях и обхватив их руками. Взгляд ее блуждал по зеленым вершинам, она наслаждалась теплыми солнечными лучами и прохладным летним ветерком. У нее было такое ощущение, словно она вывернула свое несчастье наизнанку и пристально разглядывает его.
У Джудит была любящая семья. Скоро жизнь этих милых людей станет намного тяжелее, но они по-прежнему останутся семьей, и отцу будет куда возвращаться по вечерам. Конечно, они не будут с молчаливой покорностью сносить тяготы судьбы. Как эгоистично с ее стороны бояться бедности! Тысячи разорившихся людей выжили, сохранив при этом честь и достоинство. У Джудит еще была бабушка, которая любила ее, пожалуй, больше всех на свете. Боже, какое счастье, когда тебя так любят! Конечно, она никогда не сможет быть рядом с любимым мужчиной, но такое случается с тысячами других девушек. Разбитое сердце — это не пожизненный приговор. Она еще молода, ей всего двадцать два года. Она никогда не выйдет замуж, даже если какой-нибудь честный человек захочет взять ее без приданого. Жизнь без брака еще не означает жизнь, лишенную смысла и счастья.