не приглашает нас, но они только что переехали, и в квартире жуткий беспорядок. Мы договорились встретиться на следующий день на станции метро поближе к Викиному дому. Я обещал, что привезу торт и газету, чтобы подтвердить, что я — это я.
— Как мы вас узнаем?
— Узнаете! Я сильно беременная.
30
Май — октябрь 2007 года
Рассказ сестры
На следующее утро я покинул отель довольно рано и отправился в кондитерскую, которую высмотрел накануне вечером. Перспектива увидеться с сестрой Джона была столь волнующей, что я был рад заняться любым делом, не требующим умственного напряжения, — в данном случае покупкой торта. Известная мне статистика — даже официальная, — касательно судьбы детей, которые до восемнадцати лет воспитывались в государственных учреждениях, а потом были выпущены в большой мир, не располагала к оптимизму. Со всех сторон уязвимые юные девочки легко попадали в сети наркодилеров и сутенеров и, как правило, становились уличными проститутками, а потом быстро спивались или гибли от передоза. Однако мы обещали Джону узнать о его семье и не имели права его подвести.
Итак, я прошел мимо стаи бродячих собак, облюбовавших себе жилье возле гостиницы, и пересчитал в кармане деньги — четыреста рублей, должно хватить на самый дорогой торт. В шикарной кондитерской хорошо одетые москвички покупали круассаны и багеты. Окинув взглядом ценники, я понял, что сильно отстал от жизни — самый дешевый торт стоил семьсот рублей, то есть около пятнадцати фунтов.
Пришлось срочно искать банкомат. Шагая к выходу, я не мог не обратить внимания на покупательниц, гордо державших в руках пачки кредитных карт — от золотых до черных. В итоге за небольшой тортик, украшенный экзотическими фруктами — кумкватами, физалисами и несколькими дольками грейпфрута — я выложил восемьсот рублей.
Мы с Сэрой приехали на место встречи заранее. Так как выход из метро был только один, то с Ольгой мы договорились встретиться наверху. Около колонны стояла худенькая молодая женщина с длинными прямыми рыжеватыми волосами и бледным лицом. Она была на большом сроке беременности и держала в руке коробку с тортом. Мы поздоровались. Говорила Ольга тихо, одета была просто. Никаких высоких каблуков, никакой мини-юбки или косметики. У нее было типичное русское лицо с высокими скулами. Позднее она показала нам фотографии, на которых у нее высветленные волосы, но она сказала, что они ей не идут и она решила больше не краситься. Ольга показалась нам хрупкой, нуждающейся в защите. Она согласилась пройтись пешком до дома Вики, но, переходя через улицу, мы с Сэрой на всякий случай взяли ее под руки.
Вика хлопотала вокруг гостей. По квартире носились три ее сорванца. Нам не терпелось рассказать Ольге о брате, но сначала мы должны были выслушать ее историю. Ольга села за кухонный стол, выпрямила спину и гордо подняла голову, став похожей на балерину. Она достала из сумки старую газетную вырезку — я узнал номер “Известий” со статьей, написанной на основе моей публикации о предполагаемом Ванином отъезде в Англию.
— Мне дала ее директор нашего детдома, — объяснила Ольга. — Подошла ко мне и сказала: “Вот, посмотри, наверно, это про твоего брата". Поэтому я была уверена, что он в Англии.
Примерно месяц назад, продолжила она, они с Фаридом смотрели популярное телешоу “Жди меня”. Зрители пишут в редакцию письма и просят о помощи в розысках пропавших родственников.
— Я подумала, может, они и Ваню найдут… Только я не знала, в какой день он родился и как его теперь зовут.
Она рассказала про свое детство, про то, как стала свидетельницей распада семьи. Ольга говорила с достоинством, не избегая болезненных подробностей, но предпочитая им счастливые воспоминания. Лишь одна деталь выдавала ее воспитание в государственном учреждении — лишенная права выбора в детстве, она и теперь никак не могла решиться, какой фруктовый чай и какой торт предпочесть.
Ольга помнила, как они с мамой жили в отцовской квартире. Но самыми счастливыми для нее были дни, проведенные у бабушки с дедушкой. Она никогда не сомневалась в том, что мама ее любит, хотя та все чаще оставляла ее у своих родителей и не очень спешила забирать обратно. Ольге нравилось вместе с бабушкой копаться в огороде. Бабушка сажала яблони — одно дерево для нее, другое — для старшего брата Дениса, который жил у них с дедушкой постоянно. А потом жизнь покатилась кувырком. Ей тогда исполнилось четыре года. Сначала умер дедушка, следом за ним ушла и бабушка. Денис переехал к своему отцу, но после смерти бабушки он очень изменился, стал неуправляемым, связался с дурной компанией. В общем, покатился по наклонной плоскости… Ольгу отдали в детский дом.
Тем временем мать забеременела Ваней, и родители решили покончить с безалаберным прошлым. Отец продал свою квартиру, и они переехали в квартиру маминых родителей, чтобы начать жизнь с чистого листа. Они бросили пить и уговорили соседей засвидетельствовать, что им можно доверить ребенка. В честь возвращения Ольги из детдома купили ньюфаундленда — вроде того, что присматривает за детьми в “Питере Пэне”. Собаку назвали Ирмой, и Ольга очень к ней привязалась.
Мама, говорила Ольга, была очень строгой. Ели они строго по расписанию, а после обеда, когда Ольгины подружки играли во дворе, ее укладывали спать. Соседки хорошо относились к матери — пока она снова не начала пить.
В памяти Ольги сохранилось, как вкусно отец — повар по профессии — готовил их любимое блюдо: картошку с грибами. Потом родители начали ссориться. Однажды отец привел Ольгу домой из детского сада. Она вбежала в квартиру, но никто не бросился ее встречать. Ольга посмотрела в гостиной, на кухне — Ирмы не было нигде. Не было и ее миски.
— Папа, а где Ирма?
— Нам не по карману ее кормить. Мы отдали ее в хорошие руки. Забудь о ней.
Но худшее было впереди. После того как мама в очередной раз напилась, родители ужасно поругались. Ольга помнит, как отец стоял над ней, держа на руках Ваню, и спрашивал: “С кем ты хочешь жить? С мамой или с папой?” Подумав, что он хорошо готовит, она ответила: “С тобой, папа”.
Вскоре,