всех трех актов…
Салонная! Салонная! Понимаешь. Эх, хотя бы увидеться нам когда-нибудь всем. Я прочел бы вам что-нибудь смешное. Мечтаю повидать своих. Помните, как иногда мы хохотали в № 13?
* * *
В этом письме посылаю тебе мой последний фельетон «Неделя просвещения», вещь совершенно ерундовую, да и притом узко местную (имена актеров). Хотелось бы послать что-нибудь иное, но не выходит никак… Кроме того, посылаю три обрывочка из рассказа с подзаголовком «Дань восхищения»[1287]. Хотя они и обрывочки, но мне почему-то кажется, что они будут небезынтересны вам… Не удивляйся скудной присылке! Просто на память несколько печатных строк и программа Турбиных.
А «Неделя» — образчик того, чем приходится мне пробавляться.
Целую.
Любящий Михаил.
Пиши:
ВЛК Почта До востребования мне.
9. Н. А. Булгаковой-Земской. [Конец мая 1921 г.][1288]
[Владикавказ]
Дорогая Надя,
сегодня я уезжаю в Тифлис — Батум. Тася пока остается во Владикавказе. Выезжаю спешно, пишу коротко.
Если «Парижских» примут без переделок, пусть ставят. Обрабатывать в «Маске» пьесу не разрешаю, поэтому возьми ее обратно, если не подойдет.
Редакционная поправка:
во II акте фраза Анатоля Шоннара: «Да, я голодный как собака, с утра ничего не ел» заменяется фразой: «Да, ты не можешь представить, до чего я голоден. У меня живот совсем пустой…»
Имя Анатоль Шоннар заменяется: Жак Шоннар.
В первом акте в «Марсельезе» куплет от слов «Голодные, упорные…» и кончая «уберем с лица земли» — вон.
В III-м акте фраза Лекруа:
«Но как ловко я его срезал. Умер, не пикнул, и себе такой же смерти желаю» заменяется:
«А хорошо я командира взвода подстрелил… Как сноп упал.
Дай Бог каждому из нас так помереть…»
* * *
В случае отсутствия известий от меня больше полугода, начиная с момента получения тобой этого письма, брось рукописи мои в печку [за исключением, пожалуй, «Первый цвет»].
Все пьесы, «Зеленый змий», «Недуг» и т. д. Все это хлам. И конечно, в первую голову аутодафе «Парижск.», если они не пойдут[1289].
В случае появления в Москве Таси, не откажи в родственном приеме и совете на первое время по устройству ее дел.
Константину привет. Всем. Сколько времени проезжу, не знаю.
Целую тебя, дорогая Надя.
Михаил.
10. Н. А. Булгаковой-Земской. 2 июня 1921 г.
Тифлис, Дворцовая, № 6, Номера «Пале-Рояль» (№ 15)
Дорогие Костя и Надя, вызываю к себе Тасю из Влад. и с ней уезжаю в Батум, как только она приедет и как только будет возможность. Может быть, окажусь в Крыму…
* * *
«Турбиных» переделываю в большую драму. Поэтому их в печку. «Парижские» (с переименованием Анатоля в Жака) если взяли уже для постановки — прекрасно, пусть идет как торжественн. спектакль к празднеству какому-нибудь. Как пьеса она никуда. Не взяли — еще лучше. В печку, конечно.
Они как можно скорей должны отслужить свой срок…
Но на переделки не очень согласен. Впрочем, на небольшие разве. Это на усмотрение Нади. Черт с ним.
Целую всех. Не удивляйтесь моим скитаниям, ничего не сделаешь. Никак нельзя иначе. Ну и судьба! Ну и судьба!
Целую всех.
Михаил.
Перешли это письмо Наде заказным.
Москва
Пречистенка
угол Обухова № 24
Никол. Михайл.
Покровскому для Надежды.
11. Н. А. Булгаковой-Земской[1290]. 23 октября 1921 г.
Москва[1291]
Милая Надя,
Как живешь? Не писал тебе до сих пор, потому что очень уставал. Все откладывал корреспонденцию. Как твое здоровье? Как Андрей? Напомни ему, пожалуйста, чтобы он не забыл «нахлестать сапогами морду сапожнику»[1292]. Если нахлестал уже — хорошо сделал, потому что сапоги действительно дрянь.
Ну-с, это шуточки. Игривый тон моего письма объясняется желанием заглушить тот ужас, который я испытываю при мысли о наступающей зиме. Впрочем, Бог не выдаст. Может, помрем, а может, и нет. Работы у меня гибель. Толку от нее пока немного. Но, может, дальше будет лучше. Напрягаю всю энергию, и, действительно, кой-какие результатишки получаются.
Подробней напишу в следующем письме. Уж очень устал. Бегаешь как собака, а питаешься только картошкой[1293].
Пиши, пожалуйста, на адрес дяди Коли. Целую тебя и Андрея крепко.
Тася тоже.
Любящий Михаил.
P. S.
Стихи:
На Большой Садовой
Стоит дом здоровый[1294].
Живет в доме наш брат
Организованный пролетариат.
И я затерялся между пролетариатом,
Как какой-нибудь, извините за выражение, атом.
Жаль, некоторых удобств нет,
Например, испорчен в…р-кл…т.
С умывальником тоже беда,
Днем он сухой, а ночью из него на пол течет вода.
Питаемся понемножку:
Сахарин и картошка.
Свет электрический — странной марки,
То потухнет, а то опять ни с того ни с сего разгорится ярко.
Теперь, впрочем, уже несколько дней горит подряд,
И пролетариат очень рад.
За левой стеной женский голос выводит: «бедная чайка…»,
А за правой играют на балалайке.
* * *
P. P. S. Передай привет Василию Ильичу[1295].
12. Н. А. Булгаковой-Земской. 9 ноября 1921 г.
Москва
Дорогая Надя,
Вчера я получил твое письмо и передал Борису[1296] пакет и твою просьбу относительно запаса картошки.
Андрея я не собирался выписывать; напротив — так и заявил, что проживают Земск. и мы.
* * *
Эффект твоих писем от 3/XI, как я уже написал тебе сегодня по почте, колоссален.
Позволь мне посоветовать тебе одно: прежде чем рискнуть на возвращение и питание картошкой, внимательно глянуть на Андрея. Я глубоко убежден, что, если ты как следует осмотришь его и взвесишь состояние его здоровья, ты не тронешься с места.
Ехать ему нельзя. Нельзя.
Вот все, что я считаю врачебным долгом написать. А там уж поступи, как найдешь лучше[1297].
* * *
Почему ты спрашиваешь, где я служу? Разве А. не сказал? — Секретарем Лит/о Г. П. П.[1298]
Всем привет.
Я и Тася тебя целуем крепко.
Любящий Михаил.
P. S. Сегодня цены: хлеб черный 4, белый 12, мука белая 500, черная 200.
13. В. М. Булгаковой-Воскресенской[1299]. 17 ноября 1921 г.
Москва
Дорогая мама,
Как Вы поживаете, как Ваше здоровье? Пишите, пожалуйста, как только выберете свободную минуту. Всякая весть от своих приятна, в особенности во время такой каторжно-рабочей жизни, которую я веду. Очень жалею, что в маленьком письме не могу Вам передать подробно, что из себя представляет сейчас Москва. Коротко могу сказать, что идет бешеная борьба за