Читать интересную книгу Вербалайзер (сборник) - Андрей Коржевский

Выбирая место для новой, после сгоревшей в Мамонтовке, дачки, прельстился я не ценой небольшой и не удобством езды по двум Каширским шоссе, а углубленностью в начало приокских лесов, выдыхающих с середины июля грибной дух в изобилии, – не тот я уже, чтобы пилить спозаранок за сто верст по туманной дороге.

В последних днях августа и первых – сентября дачи перестают пахнуть шашлыком и свежей краской новых заборов, детишки уехали отмечать с проклятьями День знаний, и подмосковной тишине мешают покойно лежать на полого опускающейся к Оке равнине только поезда и взыкающая через доски далекая пила.

Не засиживаясь допоздна с книгой, коньяком и сигаретами, а иногда, по настроению, с трубкой, но это редко, или гватемальской, только, сигарой, встаю в половине седьмого, когда из окошка второго этажа становится заметной желто-красная на небе полоса, становящаяся тут же багровой, потому что с юго-запада волочет циклоническую ватагу низких туч и теплый еще еле заметный дождь кропит округу, побрякивая каплями в переполненные под водосточными трубами бочки. Непременно горячий завтрак – сколько буду ходить-то? – под тарабарщину бодрыми голосами сообщающих всякие ужасы теледикторов, одеваюсь – сапоги, плотные от крапив и стряхиваемой кустами воды штаны, непромокающая с капюшоном куртка, шапчонка, беру емкую двуручную корзину, длинный нож, посох с набалдашником в виде змеиной головы, срезанный года два назад, хотя и знаю, что с палкой в лес – нельзя, – иду. Десять минут ходу, спускаюсь с насыпи двухпутной железки, встаю на тропинку, пройдя по которой всего с километр неделю назад, наполнил плетеную емкость доверху отборными и калиброванными разноцветноголовыми. За опятами я, – эй, лесовичок, как делишки, брателло? Перекуриваю, усевшись на первый же из поваленных июльской бурей стволов, поняв уже, что дальше мне идти незачем – метров на пятьдесят вглубь и вперед и стволы, и вывернутые двухметровые растопыренные корневища, и идущие от засохших берез корешки – по земле, и сами стволы – все светится гвоздиками и свечечками опят цвета мизинца квартеронки, пьющей такого же оттенка сдобренный молоком кофе с ванильной пастилой.

Проходит и опять сыплется дождь, саднит порезанный в радостном пароксизме срезания обильной опятной мелочи палец, время сворачивается песьим клубком в центре поляны и дремлет, поджидая, когда уймется наслаждаться немолодой мужик, так отчего-то любящий увидеть в лесной полутьме, что из-за папоротниковых в мелкую крапинку опахал поглядывает на него крупный подосиновик.

Рыбаки

1

Долгое это дело – рыбалка, много нужно свободного времени, – пока доберешься, да там, да обратно; либо должна быть рыбная ловля почти основным твоим занятием, помимо зарабатывания разными способами на пропитание себе и домочадцам, либо должно все само собой складываться благоприятно. Неплохо, например, жить-поживать вблизи полнорыбного водоема, тогда и думать нечего – идешь да ловишь, и никто не пристает к тебе с разными глупостями вроде хождения по магазинам или поездок к вечно недомогающей теще. Если не так – ну что же, значит, ты – рыбак только по духу и самоназванию, а профи и живущие возле рек и озер называют тебя как им хочется, – имеют право, и дай им Бог здоровья. Ловить и мы умеем.

Тридцать лет прошло с тех пор, как я не поймал свою последнюю уклейку на дачной Пахре. Обычная бамбуковая удочка, толстенная леска, поплавок, похожий на погремушку, крючок на кита с насаженным на него клеклым куском застывшей манной каши – это не то, чем интересуется разборчивая подмосковная рыбешка в июньский полдень. Надзиравший из недалекого тенечка за моими рыбацкими потугами дед в этой области человеческой деятельности был не советчик – сроду он не занимался такой чепухой, предпочитая шашки, двадцать одно и двести пятьдесят. Судя по фотографиям, отец в лодке посреди большой воды сиживал, но в те годы, когда меня стоило познакомить с «Невской» катушкой и ступенчатой проводкой, его больше занимал ресторан гостиницы «Советская», ныне опять «Яръ», а на рыбалку он если и ездил, то уха уже была готова. Любимый и тогда еще молодой дядя, хоть и родом из Керчи, в юные годы рыбу не ловил, но воровал кефаль и ставриду из рыбацких баркасов. Учить меня точному забросу и применению скользящего грузила, в общем, было некому. Сам я не успел научиться, потому что лето возле Пахры было единственным, а ловить рыбу в Малаховском озере, у которого прошли другие детские дачные сезоны, – все равно что в бассейне «Чайка». А потом – тридцать лет, и было мне совершенно не до рыбалки. Но есть, вероятно, какой-то драйверок в моем бортовом компьютере или, пуще того, в душе моей грешной, Г., п. и п.! заставлявший меня на сороковом году нынешней ипостаси все чаще поговаривать о крайней желательности где-нибудь что-нибудь с хвостом и жабрами как-нибудь изловить. Завершилось это бесцельное поговаривание тем, что чуткие к душевным настроениям начальника подчиненные на юбилей, который мужикам праздновать почему-то не рекомендуется (я праздновал, тем не менее), подарили мне удочку.

В меру попраздновав еще и на даче, всего-то 0,7 «Двина» – что там пить, я взял удочку и отправился к заплывшему ряской, тиной и пустыми пивными банками прудику, припахивающему бомжами, в ста метрах от станции «Мамонтовская» Ярославской ж/д. На другом берегу пруда трое дюбнутых, вроде меня, рыбаков пытались поймать ротана, возможно, живущего среди полузатопленных старых покрышек и пары скелетов «Москвичей», самоходом добравшихся до водоема от стоящих на пригорке дач. На избранном мною для возобновления рыбацкой карьеры берегу были только бомжи. Так как из кармана моей куртки торчало горлышко коньячной бутылки, добрые жители станционной рощи поспешили с советами насчет глубин, способов прикормки и особо уловистого свала у той вон бетонной плиты. После пяти-шести забросов вершинка удочки пала в неравной борьбе с решительной подсечкой, а метров тридцать чудесной японской лески превратились в диковинной формы мочало, переплетенное всякой дрянью из пруда. Пока мы с бомжами допивали коньяк, к пруду прибыли жена с дочерью и твердо призвали меня к порядку. Рыбачить мне очень понравилось, и я решил не останавливаться на достигнутом, а что с первого раза не задалось – ничего такого, главное – начать, как считал ставропольский чудачок с приметным пятном на лбу.

На следующий день, продолжая торжественно по нисходящей ознаменовывать вступление в пятый десяток, я пожаловался женину кузену Петру, живущему на той же, что и мы, дачной улочке, как не удалось мне, несмотря на труды, достать рыбку из пруда.

– На каком пруду ты ловил, возле станции, что ли?

– А где же, там.

– В этом пруду только дерьмо на продажу стирать с отбеливателем, обалдел? Там последнего окуня еще до революции коты загрызли. В засуху, – уточнил Петя.

– Дак а где ж?

– Дак поедем со мной, в Рязань, я там уж много лет ловлю, там у жены бабки дом был у речки, сто метров до воды, а рыбы…

– А ловить я буду чем?

– Чем, чем… Я дам тебе спиннинг.

Этот посул решил дело, поскольку внушал больше доверия, чем обещание Остапа дать парабеллум. Судьба заходила на поворот, предупреждающих знаков не было.

2

В половине пятого утра, загрузив багажник моей свежекупленной «Волги» всем очень нужным на рыбалке, мы стартовали. Из всего необходимого рыбацкого оснащения я вез только самую бесполезную его часть – себя то есть. Остальное, как и обещал, предоставил Петька. В голове – крест-накрест и вдоль – путешествовали сладкие мысли о том, как я непременно выловлю на тяжелую «ложку» матерую щуку или крупного судака, а уж если жерех зацепит – ну-у… Миновав Люберцы и Бронницы, под колокольный звон – был какой-то праздник – пронеслись по Коломне, вот и Луховицы. Штурман и руководитель экспедиции Петя немногосложно комментировал проезжаемое мимо, попутно преподавая основы рыбацкой методы и рыбацкой же этики, не упуская случая вспомнить о былых удачах. Основное, что я усвоил по пути, – это «близко рядом не стоять, жерех все видит» и «следи, чтоб не бородило». Название реки, ограничивающей Луховицы с юга, – Вобля – истощало нашу фантазию почти до Рязани, огибая которую, мы остановились у придорожного рынка. Там я решил попробовать, хороши ли жареные семечки, и неловко раскусил плод Кубани остатками зуба, погубленного еще на срочной службе загрузкой в дупло полутаблеток анальгина. В десне заныло, подергивая, но энтузиазм превышал, и еще 75 км пути до деревни Коленцы были приятными.

Петька прав – к жены его бабки дому больше подходит глагол «был», но где спать и есть, а также хранить улов (два холодильника), имелось. Дикие окрестные луга-поля и старый яблоневый сад вкупе с почти южным разнотравьем снимали все вопросы о выборе места рыбалки отныне и впредь. Разобравшись со шмотками и по чуть-чуть махнув, двинулись к реке Проне. Отмели-плесы, обломки плотины, омуты и прочее. Собственно, о щуках-судаках-жерехах я уже не думал и не думал вообще, только ощущал. Зуб. Драло и сверлило. При пекущей жаре начинало знобить. Со второго заброса Петька вытащил жереха – а! а? о! – и сообщил, что больше ничего не будет, примета, мол, плохая, если сразу вынешь. Был прав. Зацепив и оборвав две Петькины блесны, бесповоротно сбородив леску, я ушел. Сидя возле дома на ветхой скамеечке, пытался, раскачав, изъять зуб, – больнее, чем было, уже все равно быть не могло. Не вышло. Два стакана водочки без закуски – жевать-то как? – обеспечили провал в полный кошмаров и комаров сон. Утром, добравшись до 38,8 и потеряв кило три живого веса (не жалко), я сообщил Петьке, что или мы сейчас едем драть зуб хоть в Рязань, или обратно я поеду в виде груза. В ближайшем поселке Хрущево оказалась амбулатория, явно бывший амбар. На входе в стоматологический отсек сидел, бодро обтачивая наждаком чьи-то раблезианские стальные зубы, разбойного вида протезист. Полная и краснолицая дама-стоматолог напоминала атаманшу из «Снежной королевы». Сообщив, что она уже второй день в отпуске, избавительница вдула мне двойную дозу новокаина, поскольку я честно предупредил, что в случае чего пробью башкой низкий потолок. Ой! – уф-ф – о-о-о… За скромную мзду добрая тетка снабдила меня и прополисовой настойкой, – полоскать чтоб. В оставшиеся два дня подобревший Петя выловил весь предлагавшийся Проней спиннингисту ассортимент – щука, жерех, голавль, окуньки, а я вчерне освоил заброс и проводку. Кроме настойки, я прополоскал зуб содержимым двадцати бутылок «Балтики»-портера. Значительно способствовало и легчило.