Читать интересную книгу Эволюция войн - Морис Дэйви

У индейцев бороро (Южная Америка) право стать вождем было связано с умением кандидата петь. У гуарани в мирное время не было вождя, во время войны они следовали за самым лучшим воином. Индейцы ленгуа (Парагвай) имели так называемых вождей, но правильнее их было называть «отцами семейства». У них не было в руках серьезной власти; а в своих поступках люди в основном руководствовались общественным мнением. Абиноны (Парагвай) были поделены на орды, в каждой из которых власть принадлежала вождю – но только в период войны. Основой общественной и политической жизни у арауканов была семья; глава семьи управлял кланом, а вождь управлял племенем. «Не существовало политических организаций в сегодняшнем понимании этого слова; и арауканы не признавали власти верховного вождя, за исключением моментов, когда их земля была в опасности. И даже тогда вождя выбирали всем племенем и повиновались ему только в военных вопросах. Когда опасность исчезала, они возвращались к своим прежним обычаям, а вождь терял свои полномочия, как только распускалось войско». У жителей Патагонии и всех кочевых племен пампасов (пампа – южноамериканская в Аргентине и Уругвае субтропическая степь) существовали простейшие формы правления. Перед началом военной операции они собирались на совет и избирали вождя. Единственным ограничением личной свободы была необходимость подчинения избранному вождю. У огнеземельцев, которые жили небольшими ордами, ни при каких обстоятельствах не было организованного правительства, хотя слово старейшины было законом для молодых. У них не существовало расслоения общества на классы, за исключением старейшинства, мерилом которого были возраст, мудрость и храбрость.

Среди более развитых народов у иранцев существовала патриархальная система, при которой глава семьи был вождем, а главы районов вели армии вперед во время войны. У народов, говорящих на арийских языках (т. е. индоевропейской языковой семьи. – Ред.), самые ранние формы правления также основывались на структуре семьи. Сегодня восточноевропейские общины (т. е. русские, в основном сохранившие древние индоевропейские формы народовластия. – Ред.) можно рассматривать как зародыш политической власти, причем вождь избирался из глав семейств. Старейшины всегда пользовались уважением, но во время войны власть сосредотачивалась в руках храбрейшего воина. Во времена Тацита (I – II вв.) германцы, как и американские индейцы, имели вождя на мирное время и вождя на время войны. И в современной и в древней Аравии «право человека на свободу мысли, поступков ничем не ограничивается» – но это правило не действует во время войны. И сегодня бедуины и другие арабские народы являются свободными: «Свобода и независимость отдельного человека у них практически граничит с анархией». У каждого племени есть свой шейх. Но он не имеет реальной власти над людьми своего племени; он пытается поддержать свое положение своим богатством, талантами, мужеством и т. д. Точно так же независимы и демократичны берберы, а вот тюрки, как считается, до сих пор не имеют верховного правления и существуют на принципах всеобщего равенства.

М. ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ

Когда племена континентальных суданских негров и бамбала (бамбала, бурджи) объявляют о начале войны, то в целом боевые действия носят гораздо менее жестокий характер, чем могли бы, а сама война носит название katana, то есть «малая война». Назначается день и место сражения, все кусты вырубаются, чтобы противники находились в одинаковом положении; выбирается также оружие, которым будут пользоваться стороны. Помимо этого, способ и правила ведения боевых действий прописываются столь тщательно, что убитых в бою бывает очень мало. И это случается редко. Если вдруг все же кого-то из воинов убивают, то начинается настоящая война, о начале которой никто не объявляет. В ней никому не дают пощады, а стороны прибегают к всевозможным уловкам и хитростям. Иногда народ галла (оромо) сообщает противнику о своем намерении атаковать их. Бангала же пытаются начать атаку как можно внезапнее, «но всегда есть друзья и родственники, которые сообщат об этом своим друзьям и родственникам, находящимся в стане противника», поэтому, хотя официального объявления войны нет, враг всегда знает о предстоящем нападении. Та же ситуация наблюдается и у нигерийских охотников за головами, где женщины или какой-то другой житель данного поселения, имеющий дружеские отношения с обеими сторонами, обычно передает услышанную информацию своим друзьям. Есть обычай, который люди племени хауса назвали «заточкой ножей»: это примерно три дня, в течение которых враг может подготовиться к битве. По сути, это некая отсрочка войны – время между ссорой и началом боевых действий. У кафиров (банту) процедура еще более сложная. Они считают постыдным для себя нападать на врага без объявления войны. В восточной Экваториальной Африке объявление войны – это вопрос дипломатии. «Когда вождь желает объявить войну, он отправляет к вождю противной стороны посла, который должен передать тому свинцовую пулю и подкову. Если тот выбирает пулю, начинается война; если же он выбирает подкову – это знак желания начать мирные переговоры». В Южной Африке объявление войны делается в своеобразной форме. У этих племен по прическе можно сказать, к какому именно племени принадлежит человек, и, «если посланник монарха возвращается домой с обрезанными волосами, это означает объявление войны».

У племен ангами (Манипур, Индия) «часто соблюдался обычай, когда противоположную сторону предупреждают об атаке, но не называют ее точного времени». Жестокости кровной мести несколько смягчались обычаем племени лухупа (из южных нага) предупреждать деревню, против которой собирается поход. Тот же результат имеет обычай ангами потихоньку сообщать деревне, что ее члены через некоторое время будут убиты при первой же возможности. Однажды группа нага (Ассам, Индия) в полном боевом облачении подошла к лагерю англичан и бросила англичанам вызов. Капитан Батлер упоминает о таком событии и о яркой манере нага выражать свои мысли: «Я помню, как нам был брошен вызов при помощи куска обугленного дерева, перца чили и пули, причем все эти предметы были связаны между собой. Это объявление войны передавалось из деревни в деревню, пока оно не доходило до того, кому объявление было предназначено. Я прочитал сразу же после того, как его ко мне доставил специальный гонец. Он также принес с собой копье, кусок ткани, куропатку, несколько яиц, что выражало их покорность и дружеское отношение ко мне, которого они теперь молили о защите». Здесь мне, вероятно, следует кое-что пояснить. Кусок обугленного дерева означает суть грозящего наказания (то есть деревня, охваченная огнем), пуля символизировала тип оружия, которым будет вооружен враг, а чили символизировал ужасный, жалящий вид наказания.

И в один прекрасный день кусок дерева с обгоревшей корой на одном конце и веревкой, при помощи которой привязывали собак, на другом принесли мне вместе с еще одной молитвой о защите. Смысл принесенного был абсолютно ясен: к низким получателям этого послания будут относиться как к собаке».

У малайцев способ объявления войны очень похож на вышеописанный. Фробенус назвал его «законным требованием, граничащим с угрозой». Так, баттаки, прежде чем брать в руки оружие, объявляли войну при помощи письменного вызова на бой (картеля). «Картель представляет собой кусок бамбука длиной в пядь (9 дюймов, примерно 23 см), связку перьев и нож для резки бамбука, что означает пожар и намерение перерезать горло, а также наконечник копья из бамбука; все это связано вместе, и ночью эта связка подвешивается там, где враг может ее увидеть». У илонготов (остров Лусон, Филиппины) война обозначается связкой стрел или обрызгиванием дороги кровью. Когда племя ли-су (китайский Тибет) готовилось к восстанию, они посылали вождю Мосо, который управлял ими от имени китайского правительства, палку с вырезанными на ней ножом насечками. «Некоторые символы привязывали к этой палке, например перо, кусок обожженного дерева, маленькую рыбку и т. д. Посланник должен был объяснить значение насечек и символов. Насечки могут обозначать число (сотни или тысячи) солдат, которые идут на врага; перо показывает, что они идут со скоростью птицы; обожженное дерево означает, что они сожгут все на своем пути; рыба означает, что они бросят в воду все, что будет мешать им, и т. д. Этот обычай чаще использовался дикими племенами, живущими в этом регионе. Это также обычный способ, к которому прибегали вожди, чтобы передать свои распоряжения».

В некоторых районах Океании также было принято объявлять войну. Иногда это происходило и на мысе Худ, Новая Гвинея, когда одно племя бросало вызов другому и назначалось место встречи. Такие битвы были обычно менее ожесточенными, чем те, которые происходили без всякого предупреждения. В Голландской (западной) Новой Гвинее разжигали большие костры, и они горели очень долгое время, чтобы объявить о начале войны. У жителей Торресова пролива, чтобы бросить вызов врагу, разжигали костер, а второй костер разжигали, чтобы показать, что вызов принят. Хотя эти племена своевременно предупреждали врага о своих намерениях, после начала войны нападавшие тщательно скрывали свои дальнейшие намерения, и предательские удары были не редкостью. У папуасов сломанное копье означало формальное объявление войны. Есть несколько примеров того, что жители островов Фиджи тоже предупреждали врага о своем намерении атаковать, однако «обычно объявление войны носило более практичный характер, то есть наносился внезапный удар и начиналось уничтожение безоружных групп противника – женщин, ловящих рыбу на рифе, или посланника, возвращающегося домой в своем каноэ». На острове Ротума (к северу от Фиджи) «нередко вождь одного племени посылал вождю другого племени официальный вызов на бой с указанием места и времени поединка». У жителей островов Самоа и Тонга сломанный кол, с помощью которого швартовали каноэ, означал объявление войны. Несмотря на то что маори были жестокими воинами, «они часто демонстрировали в своих поступках благородство. Когда они атаковали какой-нибудь укрепленный пункт, нередко посылали сообщение об этом через нейтрального посланника, чтобы противник мог подготовиться к нападению. Только в случаях ожесточенной кровной мести они практиковали внезапное нападение или если атакующих было гораздо меньше, чем защитников укрепления».