— Мне не надо никакой благодарности. — Он взял ее за подбородок, поднял голову и заглянул в глаза. — Неужели ты не понимаешь? Без тебя, без твоего упорного поиска правды он был бы навсегда потерян для моего народа. Ты добилась своей цели. Найдя Голубую Мадонну, ты очистила имя своего отца. Пусть он теперь покоится с миром, menina.
Филаделфия заглянула в его черные глаза, полные понимания, но все равно не могла согласиться с ним.
— Если бы все было так просто.
— Так оно и есть.
«Я никогда не забуду этой минуты», — думала Филаделфия, глядя на светившееся счастьем лицо Эдуардо. Но она еще была во власти прошлого. Ее чувства к Эдуардо были отравлены мыслями о шрамах на его спине и запястьях, и она остро чувствовала вину своего отца.
— Что ты теперь будешь делать?
— Если у тебя есть силы для путешествия, я хочу, чтобы ты поехала со мной в Бразилию. Я должен вернуть Голубую Мадонну на ее законное место. После этого… — Он пожал плечами и посмотрел на нее горящим взглядом. — Я весь твой.
— Нет, отправляйся в путешествие один. Я не имею права принимать участие в том, что ты собираешься сделать. Пойми меня.
— Возможно, ты права. Ты можешь остановиться у меня в поместье, пока я путешествую. Тебе там понравится.
— Я не хочу ехать в Бразилию или куда-нибудь еще. Я хочу домой. И как можно скорее.
— Тогда я подожду, когда ты сможешь поехать со мной.
— Нет. — Она протянула руку и в первый раз через открытый ворот рубашки погладила его шею. — Ты должен отвезти Голубую Мадонну домой. Наши несчастья не закончатся, пока она не окажется на своем месте.
Эдуардо заглянул ей в глаза, словно надеясь прочитать её мысли.
— Хорошо. Я так и сделаю.
— Тогда отправляйся немедленно. Сегодня. Представь себе, какое событие тебя ожидает. Ты станешь героем.
Сама того не зная, Филаделфия высказала сокровенную мысль Эдуардо.
— Это также реабилитирует моего отца. Обвинение будет снято.
Филаделфия старалась не думать о том, что он скоро уедет в Бразилию и будет далеко от нее.
Когда он поцеловал ее, она крепко прижалась к нему. Его тепло и страсть согрели ее как солнце, и она знала, что его любовь оставит незаживающую рану в ее душе.
Едва он уложил Филаделфию в постель, с ее губ сорвался стон.
— Прости, любимая, что причинил тебе боль. — Он обхватил ее лицо руками и нежно поцеловал. — Ты слишком устала и разбита, чтобы я сейчас мог заняться с тобой любовью. Но по возвращении мы будем долго-долго любить друг друга. Обещаю.
Когда Эдуардо ушел она все еще ощущала на губах вкус его поцелуя.
— Почему ты не поехала с ним?
Около ее кровати стоял Тайрон, голый по пояс, с повязкой на левой стороне груди.
С первыми лучами рассвета он проводил Эдуардо и сейчас пришел в ее комнату за объяснениями.
— Я не могла. — Филаделфия холодно встретила его враждебный взгляд. Она вышла на балкон, чтобы проводить Эдуардо, боясь, что если подойдет к нему, то он увидит ее слезы и останется. — Как он может смотреть на меня и не думать о своих родителях?
— А ты можешь смотреть на него и не думать о своем отце?
— Да, конечно, но…
— Ну и дура! — констатировал Тайрон.
Его голос звучал напряженно. Кожа его была серой от потери крови, но Филаделфия подумала, что если дело дойдет до драки, то лучше уж драться с бешеной собакой, чем с Тайроном. Он выжил, но не благодаря ей.
Выругавшись, он опустился в ближайшее кресло и посмотрел на нее прозрачными блестящими глазами.
— Черт! Женщины! Все вы одинаковы. Ему было гораздо лучше без тебя. С самой нашей первой встречи я говорил об этом.
— Говорил, — согласилась Филаделфия, задетая его словами.
Эдуардо уехал. Она сама отпустила его. Она действительно дура.
— А ты сказала мне не лезть не в свои дела. — Он криво ухмыльнулся. — У тебя тогда было больше мужества, чем сейчас, и гораздо меньше причин для беспокойства. Поэтому ты дура.
— Да, возможно, — ответила Филаделфия, избегая его взгляда.
Тайрон наблюдал за ней, испытывая противоречивые чувства. На лице Филаделфии отражались малейшие нюансы ее переживаний. Каждый раз, когда он приближался к ней, он видел выражение страха, отвращения и возбуждения, которое он вызывал у нее. Она бы никогда не призналась в последнем, и он сам признавался себе, что возбуждение было у нее выражено гораздо слабее, чем страх и отвращение. Но оно было связано с ним и служило намеком, что могло бы произойти между ними. Вот и сейчас он с трудом подавлял вожделение. Господи! Как же это трудно. Ха!
Тайрон начал массировать ноющую рану на плече. Он искренне не понимал, почему она позволила Таваресу уехать без нее. Его приятель влюбился в нее, зная, кто она такая. Остается узнать о ее собственных чувствах.
— Большинство женщин высокого мнения о своих чарах. Как у тебя обстоит дело с этим?
— Извини, — сказала Филаделфия, не понимая, о чем идет речь.
— Я говорю, что большинство женщин, которым бы удалось заманить в свою ловушку Тавареса, никогда бы не отпустили его от себя.
Филаделфия слегка покраснела под пристальным взглядом Тайрона.
— Меня влечет к нему не богатство.
— Тогда, наверное, его смазливое личико. Многих женщин влекла его физическая сила. А что влечет тебя? Почему ты его отпустила? Он не удовлетворяет тебя в постели? Если тебе надо сравнить его с кем-то, только намекни.
— Ты грубый и жестокий, Тайрон.
— Но никогда и никому не вру, особенно себе. А ты сама себя обманываешь. Черт, если бы я только знал, зачем это тебе надо. Если ты потеряешь Эдуардо, то вини в этом только себя. — С громким стоном он встал с кресла.
Филаделфия заметила висевший у него на бедре пистолет.
— Куда ты собрался? — спросила она.
— Убить негодяя, — равнодушно ответил он, глядя на нее пустыми глазами.
— Макклауда? — прошептала она.
— Да. Его труп не прибило к берегу. Я смогу поверить в то, что он умер, только когда сам брошу горсть земли на его лицо.
— Почему?
Взгляд его глаз стал холодным как лед, лицо словно высеченным из гранита. Филаделфия искала для него грубые слова, но не находила. Постепенно лед его глаз растаял, а выражение лица стало почти нежным.
— Поехали со мной, Филаделфия Хант.
— Я… — начала Филаделфия, но он уже повернулся и вышел.
Что заставило его уйти, размышляла она, слушая звук удаляющихся шагов. Возможно, выражение ее лица что-то подсказало ему.
На следующий день она покинула дом Тайрона. Пока Эдуардо плыл по Карибскому морю, а Тайрон вверх по Миссисипи на поиски Макклауда, Филаделфия села на пароход, идущий до Натчеза, а там пересела на поезд до Нью-Йорка.