отпускало. Что потребует чародей? Что может быть нужно такому, как он? Что будет, если они с козерогом не договорятся? Девушка нетерпеливо вскочила и снова подошла к двери. Как назло, снизу не донеслось никаких звуков. Неразборчивый разговор стих. Вероника стояла совершенно неподвижно, чутко прислушиваясь к каждому шороху, напряженная, словно пружина, готовая в любую секунду сорваться с места.
Наконец, через десять минут напряженного ожидания, показавшегося ей вечностью, девушка услышала звук приближающихся шагов. Она ждала и все равно вздрогнула, и попятилась вглубь комнаты, когда из-за двери раздался тихий, но настойчивый стук.
— Вероника, можно к тебе?
— Да. — Она не успела удивиться, услышав голос козерога. Ей показалось, или он звучал не так, как обычно? Наверное, что-то произошло, что-то плохое! Сильваер вошел, заперев за собой дверь, затем молча, пройдя мимо девушки, зажег блеклую лампадку на стене. Вероника испуганно наблюдала, замерев посреди комнаты.
— Что случилось? — выдавила она наконец срывающимся на шепот голосом.
Козерог обернулся. В колеблющемся неярком свете его глаза казались совершенно черными.
— Ни слова, — сказал он почти беззвучно одними губами и, подойдя к испуганной девушке, взял ее лицо в свои ладони. — Смотри на меня, — услышала она и ощутила теплое дыхание на своей щеке.
Все это было странно, слишком странно. Сильваер был так близко, на мгновение Веронике показалось, что он собирается ее поцеловать. От этой мысли по спине побежали мурашки. Но нет, их головы соприкоснулись, козерог закрыл глаза, и девушка почувствовала тепло, распространяющееся от его рук, и услышала его голос. Голос, который так часто звучал у нее в голове. Она видела, что при этом Сильваер не проронил ни звука, его губы не двигались.
— Вероника, ты меня слышишь? Если слышишь, просто кивни.
Она кивнула.
— Как тяжело в этом теле… — козерог поморщился. — Нам нельзя говорить здесь. Он знает обо всём, что происходит в его доме. Поэтому слушай внимательно. Чародей Алеистер и есть изначальный хранитель Врат. Он выдал себя своей историей, нарочно или нет — не знаю. А раз так, он мог открыть Врата когда угодно, требовалось лишь его желание. Я не знаю, зачем ему понадобилось задерживать нас. Мы уйдем утром. Прости, Вероника, наш путь станет дольше, чем я предполагал. Я не могу дать этому человеку то, что он хочет. — Сильваер лихорадочно вздохнул. — Мне очень жаль… он попросил невозможное.
— Что? Что он хочет? — Опомнившись, девушка зажала себе рот ладонью. Но было поздно. Непрошеные слова вылетели раньше, чем она успела себя остановить.
Козерог открыл глаза и с неприкрытым осуждением воззрился на нее, но не проронил ни слова.
— Чародей посчитал, что имеет право забрать у меня единственное и самое дорогое, что у меня осталось. Он хочет, чтобы я ушел. Без тебя, — голос козерога бился в ее голове перепуганной птицей.
Девушка почувствовала, как к ее горлу подкатывает болезненный комок, а на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Нет, она не испугалась, наоборот, она была рада, что хоть у одного из них есть шанс спастись, и намного лучше, если это будет Сильваер. Жаль только, что Вероника совсем не готова его отпустить.
— Вероника, ты что? — Козерог посмотрел на нее с нескрываемым удивлением и нежностью и быстро поцеловал.
Изумлению девушки не было предела, зато слезы высохли, так и не успев пролиться.
Вдруг Сильваер заговорил обычным образом:
— Разве ты не этого хотела?
— Не знаю. Прости, я не знаю… — Вероника сокрушенно опустила глаза. Её захватило холодное чувство обреченности. Они связаны… Козерог однажды упоминал об этом, только раньше он говорил подобное для того, чтобы ее поддержать. Просто теплые слова, истинный смысл которых ей не был понятен… Зато сейчас ей стало по-настоящему горько. Им не спастись! Вместе им никогда не вырваться из этого мира. Уйдет только один. А Сильваер решает остаться… ради нее?!
Козерог выпрямился и крепко обнял ее.
— Почему ты извиняешься? Я сделал то, что ты хотела. Я увидел это в твоих глазах. Разве не так вы, люди, выражаете друг другу свои чувства?
— Да, но… — Это все так странно, просто невозможно! Вероника понимала, что окончательно запуталась. Её обнимал козерог. Тот же, кто так истово защищал ее, единственный, кому она могла доверять и обратиться за советом. Единственный, кто, как ей казалось, понимал ее, тот, кто грел ее и успокаивал…
— Почему вы, люди, так стыдитесь своих чувств? Вы обладаете бесценным даром и при этом каждый раз во что бы то ни стало пытаетесь скрыть его от других. — Сильваер свел брови и устало прислонился к стене.
Сколько ночей он не спит? Наверное, это третья.
— Я знаю, что ты чувствуешь сейчас. Благодаря тебе я знаю все человеческие слова: слабость, страх, неуверенность, стыд. — Козерог вскинул голову так, как он всегда делал, будучи серебряным зверем, а не человеком. В его голосе звучала досада. — И все эти дурные слова ты связываешь со мной.
Девушка растерянно покачала головой, почему-то она испугалась, что козерог сейчас действительно уйдет и оставит ее совершенно одну.
— Решено: утром мы навсегда покинем этот берег. Мы изменились. И я, и… ты. Я, наверное, больше. — Сильваер уселся на пол, прислонившись спиной к стене, у изголовья кровати. — Утром мы выйдем отсюда, и ты никогда больше не будешь смотреть на меня так, как сейчас. Ложись спать, дитя. Ты устала. — Козерог больше не смотрел на Веронику. — Я останусь здесь, так будет безопаснее.
Девушка присела на кровать, сминая в ладони край одеяла. Она понимала, насколько сильно обидела козерога, и стыдилась своей глупости, но говорить об этом ей было ой как непросто. Вероника удрученно обвела взглядом полутемную комнату, задумчиво накрутила на палец выбившийся из прически русый локон, раздраженно заправила его обратно и наконец решилась спросить:
— Сильваер, как ты думаешь, эти существа, которые здесь жили, были похожи на тебя? — Ее совершенно не волновали те странные создания из сказки. Просто нужно было начать разговор.
— Надеюсь, что нет. — Большие темные глаза в тусклом свете единственной лампы казались холодными и грустными.
— Ты всегда жил один у своего озера? — Девушка не сдавалась, она замолчит, если только Сильваер сам попросит об этом, но чувство вины теперь все равно не даст ей уснуть.
— Да, чаще всего мы одиночки, некоторые из нас путешествуют, но только ради того, чтобы найти свое место.
— А ты когда-нибудь встречал… таких же, как… ты?
— Тебя интересует, любил ли я кого-нибудь? — Сильваер задумчиво улыбнулся — улыбка почти смыла с его лица усталость и напряжение. — Конечно, и не раз, за всю свою долгую жизнь. А теперь я,