20 сентября
Б-ский в прошлом году, между прочим, жаловался, что я мало занимаюсь изучением древней (церковной) литературы. На самом деле я успеваю пройти наиболее характерные памятники Киевского и Московского периода (Повесть временных лет, Поучение Владимира Мономаха, Слово о полку Игореве, Домострой, переписку Курбского с Грозным). И этого, по-моему, вполне достаточно. Зато у меня освобождается время на ознакомление учащихся с классиками иностранной литературы (Шекспир, Мольер, Шиллер, Байрон) и с лучшими русскими писателями второй половины XIX века: Тургеневым, Гончаровым, а в VIII классе Л. Толстым, Некрасовым и другими, произведения которых несравненно ценное, конечно, разных «поучений» и «хождений» допетровской Руси. В целесообразности такого распределения материала я все более и более убеждаюсь. В реальных училищах, например в V и VI классах, при четырех уроках в неделю, доходят только до Пушкина. А в седьмом классе приходится скомкать всю новую русскую литературу, начиная с Пушкина, в один год. Я же, проходя этот курс в VII и VIII классах нахожу, что и то приходится очень спешить. Ныне к нам в VIII класс поступило несколько девиц из других гимназий. Когда я поинтересовался постановкой у них словесности, то оказалось, что в одной гимназии семиклассницы кончили только Гоголем, а в другой и до Гоголя не дошли. Все это, очевидно, плоды того странного распределения курса, когда годами сидят на литературе допетровской Руси, а на классиков нашей литературы не хватает времени. Об иностранной же литературе в большинстве наших средних школ даже и понятия не имеют. А между тем за такие нововведения, как у меня, кроме нагоняя, едва ли что получишь!
21 сентября
Опять ошеломляющий сюрприз! Председателем педагогического совета в нашу гимназию назначен регистратор духовной консистории! Среди педагогов нашего учебного округа, очевидно, не нашлось достойного занять этот пост. И в руководители учебной частью средней школы, где почти все преподаватели с высшим образованием, попал… консисторский писец, т. е. лицо, конечно, и не нюхавшее высшей школы, а, может быть, даже и без среднего образования. А между тем даже в нашем городе четыре средне-учебных заведения и, наверно, многие бы из опытных учителей с высшим образованием не отказались занять этот пост как побочный заработок. Это прямо какое-то издевательство над нашей многострадальной гимназией! Какие еще испытания выпадут на нашу долю в этот год — Бог весть.
Но хорошего ждать нечего. Бывают, конечно, разные монстры и в мужских учебных заведениях, но такой «скверный анекдот» может случиться только в женской гимназии, где от руководителя учебной частью не требуется далее никакого образовательного ценза.
25 сентября
Сегодня уроки у меня расположены так: в V, VI, VII и VIII классах. Переходя из класса в класс, можно было произвести как бы последовательный смотр своих учениц. Первый урок был в V нормальном классе. Отношения с этими «забастовщицами» теперь направились. Правда, одна из них отвечала очень бестолково, видимо, зазубрив урок без всякого понимания. Обнаружилось, что девица эта малоразвитая, и она сама созналась, что очень мало читает. Я посоветовал ей побольше читать и, взяв обещание, что она читать будет, поставил ей тройку. VI и VII классы заняты теперь устройством вечера. Но относительно программы вечера вышло разногласие. Пятиклассницы пожелали устроить литературно-музыкальное отделение и на днях пригласили меня как организатора литературной части. VII же класс желает ограничиться только танцами. Сегодня шестиклассницы просили меня убедить семиклассниц устроить и литературную часть. А те вообразили, что это моя собственная инициатива, и когда я зашел в VII класс, одна девица встала и с добродушной иронией задала мне вопрос: «А Вы зачем «слушаете» шестиклассниц, что надо литературное отделение устраивать?» Мне пришлось объяснить, что я никого не «слушаю», и что это их собственная инициатива. И хотя это дело устроительниц, но, по-моему, вечер с литературным отделением был бы все-таки интересней. Между ученицами начались оживленные споры, было даже что-то вроде попытки голосования. Но я прекратил это и стал спрашивать урок. После же оказалось, что мои слова все-таки подействовали, и теперь значительная часть семиклассниц тоже желает устроить литературное отделение. Для меня лично это создаст, конечно, лишние хлопоты. Но хотелось бы все-таки, чтобы вечер мог дать ученицам что-нибудь и помимо танцев и флирта. Во время этого же урока в VII классе, когда я отвернулся в одну сторону, из другой части класса вдруг взвились кверху и пристали к потолку два разноцветных воздушных шара и с привязанным к ним бумажным человечком. Раздался взрыв хохота… Я отнесся к этому как к детской шалости и постарался снова овладеть вниманием класса. Ученицы успокоились и все время сидели тихо, хотя над ними и висели шары с бумажным авиатором. После урока ученицы сами сняли все это приспособление длинной палкой. А я вполне мирно расстался с ними, считая инцидент исчерпанным.
26 сентября
Вчера в гостях беседовал с одним педагогом из мужской гимназии, человеком очень осведомленным благодаря связям с округом. Вино развязало ему язык, и мне удалось узнать много интересного. Наш бывший председатель Б-ский, оказывается, уже имеет «громкое» прошлое. А именно — в одном из предыдущих мест службы ученица VII класса закатила ему пощечину. Но это, как мы видели, пошло ему только на пользу. И теперь, удаленный из нашего округа, он устроился в соседнем и тоже на посту председателя педагогического совета в женской гимназии. Узнал кое-что и про нашего нового начальника. Он с семинарским образованием, и притом горький пьяница, поэтому нигде подолгу его не держат. Был он когда-то и председателем педагогического совета в женской гимназии, но слетел с места. Пресмыкался потом писцом в суде, регистратором в консистории. А ныне, волею судеб, оказался опять во главе среднего учебного заведения. Даже окружные инспектора удивлены этим назначением, состоявшимся по единоличному решению выжившего из ума старика-попечителя. Но всего горше от этого придется, конечно, нам, педагогам. Ничего не смысля в учебной части, этот невежественный пьяница может, однако, во все совать нос и за неимением лучшего постарается, вероятно, выдвинуться доносами и политиканством.
27 сентября
В VIII классе на уроке словесности вышел инцидент с одной ученицей, только ныне перешедшей к нам из гимназии губернского города. Девица не из способных, но благодаря усердной зубрежке выдвинулась в той гимназии в число первых учениц и получила медаль. У нас же в гимназии, где на развитие больший спрос, дела ее пошли не так блестяще, что задевает ее самолюбие. Сегодня она, урок, видимо, знала, но говорила часто необдуманно и невпопад или торопливо останавливалась со словами: «Я сейчас, сейчас, только подумаю». Наши девицы, привыкшие вести себя довольно свободно, не считаясь с ее больным самолюбием, не раз смеялись в такие моменты, хотя я их и останавливал. Впрочем, часто смеялись вовсе и не над ней. В один момент, когда засмеялись над другой девицей, почти бегом исчезнувшей из класса, отвечавшая урок Т-ва приняла это на свой счет, покраснела, сказала, что над ней смеются, и не стала больше отвечать. Я постарался объяснить Т-вой, что смеялись вовсе не над ней, что надо смотреть на вещи проще и что я ведь не принял же это на свой счет. Но она, расстроенная, совсем ушла из класса. Тогда я в отсутствие Т-вой поговорил с восьмиклассницами о некорректности их поведения и о необходимости считаться с настроением Т-вой, которая еще мало их знает и смущается в новой для нее гимназии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});