демонов, стражей Хан-Тенгри. Про них у нас сказки рассказывают и про темный, опасный лес. Плохой. Старики говорят – и раньше сюда не совались. Боялись люди.
– Кого? – осторожно осведомился орнитолог Горбаткин.
– Вашего здешнего каннибала, да? По кличке Жегич? – вставил Гущин.
– Жегич – второе прозвище Дэв-хана, сумасшедший дурак орал про него, – ответил пьяный проводник. – А я маленьким слыхал в детсаду и в школе сказки о нем, его казни и его демоне. Он отнимает у людей разум. Сеет тьму. Но лес и горы, по легендам, и до Дэв-хана слыли запретными. Очень давно… на деревьях люди находили содранную кожу и головы тех, кто рискнул ослушаться. Они висели на ветках, их прибивали к стволам елок.
– Твои родичи развлекались, Шад? – спросил Адиля Гектор. – Издевались над местными?
– Пугали их до…, – Адиль, не оборачиваясь, матерно выругался. – Мои предки столетиями оберегали нашу святыню. Я и сам – Жегич. Можете называть меня так – не обижусь. Я и псу Шахрияру представился этаким людоедом.
И он вновь истерически расхохотался. Эхо подхватило его смех… Словно демон Нижнего мира на миг явил им свой истинный лик. Катя, замирая, оглядывала стену из стволов, окружавшую их. Ей вдруг померещилось – на них уже охотятся… Вот-вот из-за елей покажется морда чудовища… Они здесь в первобытном грозном мире. Века и тысячелетия поворачиваются в стране духов вспять. Но она не испытывала паники. Все намного сложнее сейчас… Почти священное мистическое чувство сопричастности… Тайне? Нижнему миру? Здешней преисподней?
После трехчасового похода лес впереди все же расступился, будто природа смилостивилась над ними. Они очутились на прогалине, покрытой бурой травой. Дальше – снова лес по склону, но не густой, и… седловина двух серых гор – высокой и низкой. Катя вспоминала фотографа Шахрияра. Пока ничего даже близкого нет к его снимкам среди гнетущего пейзажа. Гектор объявил привал. Они рухнули на траву. Полковник Гущин спешился и моментально согнулся, разогнулся. Проводник беспечно справлял нужду, скрывшись за валуном, – журчал (истинное дитя природы) во всеуслышание, пока Катя раскладывала на бумажных салфетках их сухой паек и доставала пачку стаканов для кофе из термоса и воды. Они принялись за поздний обед. Катя взяла слоеную лепешку, бутылку воды и стакан, подошла к Адилю, привалившемуся боком к камню.
– Поешьте. – Она поднесла лепешку к его лицу, намереваясь покормить связанного врага.
– Я тебе руку отгрызу, Барби. – Он сверкнул черными глазами в ее сторону. – Не боишься?
Катя отдернула руку. Но затем… стыдно ронять себя перед ним, выказывая мандраж… А он ведь тоже голоден и обезвожен…
– Воды выпьете, Жегич? – Она поднесла к его губам картонный стакан. – Не откусите мне пальцы?
Он не ответил, но пил жадно. Его мучила сильная жажда. Из Катиных рук он выпил и второй стакан воды. Катя глянула на мужа – Гектор не спускал с них глаз. Кивнул – правильно поступаешь. Поев и недолго отдохнув, они снова тронулись в путь. Брели еще полтора часа все время вверх, оставив седловину далеко позади, – и внезапно туман исчез! Они оказались на открытом склоне. Внизу увидели плохой лес, выпустивший их из цепких лап. А справа – склон горы, покрытой вечными снегами. Еще через полчаса пейзаж кардинально изменился. Горы словно раздвинулись, расширяя панораму, и далеко впереди замаячили вершины, увенчанные льдом. Ясное голубое небо над ними обещало безоблачный закат. Он близился. Они шли напрямик, огибая склон. Далеко впереди послышался шум. Река… Или водопад? Они увидели его справа, стекающим по склону черной скалы в ущелье. В закатном солнечном свете водяная пыль искрилась. Но проводник вел их дальше, выше и…
Горы будто распахнули ворота перед ними, открывая вид на горизонт и… на Хан-Тенгри. Пик, подобно острову, плавал в голубом бескрайнем океане неба, уже окрашенном розовым закатом, он вновь вырастал из пелены белых облаков. Они остановились на уступе и… Катя, замирая от восторга, вновь поражаясь красоте Небесной горы, поняла – они добрались. Пейзаж, черные скалы справа – она уже видела их на снимках Шахрияра, успела выучить наизусть все маяки. Кроме одного!
– Батюшки-светы, это ж здесь! – воскликнул и полковник Гущин, спешиваясь, путаясь в стремени от волнения. – Да я ж во сне все это видел – с фоток! Один в один!
– Не все, – ответил Гектор. – Источник в скале. Начало водопада и речки! – Он указал направо.
Прямо из скалы бил обильный чистый родник, за века вода выдолбила в скале углубление, создавая подобие небольшой запруды, переполняя ее до краев, и ручьем стекала с уступа. А дальше, внизу, уже превращалась в настоящий горный водопад – правда, не очень большой и мощный.
– Велиантов специально просил Шахрияра снимать все, кроме ключевого ориентира – истока реки и водопада, – объявил Гектор. – Шад, мы на месте?
– Да вы только на его рожу гляньте! – ахнул молчавший весь путь Горбаткин.
Лицо Адиля исказила судорога, он скрипел зубами. Рухнул на колени, склонил голову низко, словно не смея глядеть на Небесную гору. Гектор его же ножом (Катя отдала его мужу) перерезал веревку, освободив от Кашгарова лошадь. Проводник увел ее, привязал в отдалении к пню ели.
– Наслаждайтесь Владыкой Неба! – Он щурился на пик во льдах. – Дошли. А пещер здесь нет никаких.
Гектор внимательно оглядывался. Катя тоже, но… она и в горах-то настоящих никогда не бывала, и не знала ничего о них. Скалы и скалы черные, трещины – плод ветра и воды источника, солнца, погоды.
– Ты кому пишешь? – раздался вдруг за ее спиной голос Гущина.
Она обернулась. Гущин выхватил у севшего на землю Горбаткина его мобильный.
– Ба! Адели Викторовне! Царице музейного осиного гнезда! – полковник Гущин внезапно покраснел. – Засланный наш казачок… Докладываешь – добрались. А она ведь… Слушай, птицеман, – Гущин шагнул и сгреб Горбаткина за худи, – она нам в музее про свою коленку лепила горбатого… Но это ж притворство? Ложь? Она специально больной с костылем прикинулась, да? Она где сейчас?!
Стало очень тихо. Лишь источник журчал в скале. Их взоры обратились к Горбаткину. А в памяти Кати всплыли слова хранительницы оссуария: «Мой муж-академик имел машину с шофером, а я коня на конюшнях. Всю жизнь занималась конным спортом. Большим подспорьем мне хобби было в наших экспедициях…»
– Адель прилетела с тобой, птицеман, – веско бросил полковник Гущин. – Она не в музее. Она здесь! На расстоянии удара.
И, словно в ответ на его слова, раздался звонок мобильного. Но не Горбаткина. А Катиного! Она выхватила его из кармана ветровки, включая громкую связь.
– Алло! Кто это?
– Екатерина… это я, – послышался знакомый скрипучий голос Адели. – Милочка, я буду снова говорить с вами. Вы, я понимаю, дошли.
– Мы добрались.
– Вы сами-то где? – крикнул полковник Гущин. Горное эхо подхватило его возглас. – Эй, Адель, ну покажитесь нам!
Катя вздрогнула –