Читать интересную книгу Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Именно Куликов мог претендовать на премьерство, естественно, при других обстоятельствах, но мог. Кто-то ностальгически прибавит — и при другом президенте. Нет, при этом самом. Куликов — первая ласточка из гнезда новой президентской философии управления страной.

Февраль перевалил за половину. А президент все еще не выступил с посланием к Федеральному Собранию. Последний срок — 6 марта. Если говорить профессионально, поздно, очень поздно. И дело не в том, что Конституция не определяет такой даты, дело в реальном восприятии жизни. Уже более десяти дней лежит у президента Закон «О бюджете 1997 года». Он не подписан. Замерли все финансовые потоки. В чем причина внезапной паузы? Если учесть, что все происходит на фоне оптимистичных заявлений президента: «Я полностью оправился от болезней… Работоспособен, работоспособен и еще раз работоспособен…» В бюджет вносятся коррективы? Это вряд ли возможно после того, как бюджет прошел верхнюю палату Федерального Собрания.

Кстати, о Совете Федерации. После очередных губернаторских выборов сенат обрел новые краски. У президента впереди непростой путь выстраивания отношений с обновленным составом сената. Все сенаторы прошли процедуру прямых выборов в своих регионах. Президент не властен, как прежде, отстранить их от своих постов. Мы еще переживем сенатский бунт. Что будет тому причиной? Очередное весеннее либо осеннее наступление профсоюзов? Премьер или сам президент? Не станем гадать. Демократия — оружие обоюдоострое. Не все исповедуют ее философию, но все хотят воспользоваться ее возможностями.

ТЕМПЕРАТУРА 36,6

24 февраля, понедельник.

Президент встретился с премьером в Кремле. Накануне он заявил о своем полном выздоровлении. Рабочая встреча с премьером должна была это подтвердить. Ожидания оправдались — президент был строг: «Народ недоволен деятельностью правительства, премьера. А значит, и президента. Недовольство обрело массовый характер. Таких на сегодняшний день уже больше половины населения». Далее следовали размышления по поводу возможных изменений в составе правительства. Особая неудовлетворенность социальной политикой кабинета.

Первая реакция — заговорили об отставке премьера. Длительное отсутствие президента в Кремле, когда факт его участия в повседневной жизни государства был, скорее, плодом журналистского воображения и творчества пресс-секретаря Сергея Ястржембского, создали ситуацию, при которой самым обыденным, малозаметным словам президента придается сверхзначительное и полузагадочное толкование.

Президент высказал рабочую критику в адрес правительства, встретился с командующим Дальневосточным военным округом Чичеватовым. И тут же начинает трясти армейский Олимп, называются предполагаемые кандидаты на отставку. Президентский шепот, усиленный газетно-телевизионной стихией, превращается в громовые раскаты. Вяло изрекаемые ельцинские фразы преподносятся как прозрения пророка. В регионах, на заводах, в школах, больницах бушуют житейские страсти, растут триллионные задолженности по зарплате, а здесь имиджмейкеры расчерчивают движение президентских бровей, артикуляцию его губ. Гримаса одобрения, гримаса недовольства, гримаса беспокойства, задумчивости, гнева. Все это превращает власть в мимический театр. Так что же будет с Черномырдиным? Переживет он 97-й год в должности премьера или…

Непредсказуемость Ельцина — еще один журналистский фантом. Загадочность монарха импонирует верноподданным. Всякая власть в своем начале есть неопознанный летающий объект. Ее непредсказуемость обратно пропорциональна долголетию власти. Ельцин не стал исключением из общего правила. Появление Куликова в ранге вице-премьера — за последнее время самый сильный, хотя и не лишенный риска, ход президента. С одной стороны, это должностное повышение Куликова завершает комбинацию. С другой — только начинает ее. Тактика противовесов — как же мы устали от нее.

Появление Илюшина на посту первого вице-премьера, хотя по внешним признакам и напоминает привычную комбинацию (первый вице-премьер лицо максимально приближенное и преданное президенту), таковой комбинацией не является. Илюшин был предан президенту в должностном пребывании, но не в личном. Никто не сомневался в преданности Илюшина, конечно же, не сомневался в ней и президент. Однако другом семьи в общепринятом понимании Илюшин не был. И Коржаков, и Сосковец, и Шумейко, и Грачев были более понятны и близки Ельцину по внутренней сути. Это чисто российские черты, когда высшей степенью доверия оказывается общее застолье или банный день. У Илюшина в этом смысле есть изъян. Виктор Васильевич — человек непьющий. Что же касается президента, и этот факт не является секретом, он человек, «употребляющий» многолетно. На слуху расхожие слова — «увлечение вином и женщинами в России не является пороком». Я сам пережил этот диктат начальственного пьянства и знаю, как непросто складываются отношения непьющего человека в высокоранговом кругу. Вообще, непьющий — у людей привычно и обильно выпивающих всегда вызывает плохо скрываемое раздражение и подозрение. Когда он десятый подчиненный, микроконфликт решается просто «Пшел вон!». Хуже, когда он равнозначим по должности и влиянию. Его присутствие на доверительном застолье всегда вызывает беспокойство: «Вот мы сейчас сидим, пьем, разговариваем. А о чем думает он?» По мере выпитого в сознании пьющих выстраивается более жесткая оценка трезвого коллеги: «Он ставит себя выше нас. Он презирает нас. Он смеется над нами». Это уже сигнал, пьющие начинают терзаться мыслью: как избавиться от непьющего? Формула приговора проста — не наш! И дело не в том, кто, сколько и как пьет. Дело в вечном вопросе: в каком состоянии та или иная персона власти принимала свое решение и контролирует (или не контролирует) она свои собственные поступки?

Назначение Илюшина на пост первого вице-премьера можно считать благодарностью президента своему первому помощнику за верную службу, хотя благодарностью относительной. Прежнее влияние Илюшина на политический процесс было неизмеримо большим, чем на посту первого вице-премьера, курирующего социальную политику правительства. Человека подвесили над пропастью, глубина которой растет ежечасно. При этом выдали новенький мундир с высокозначимыми галунами. Черномырдин принял предложение президента, и Илюшин без особого напряжения стал членом правительства. Я уже говорил, что Илюшин Черномырдина в определенной степени устраивал. Бесспорно, ответственный работник, бесспорно, провальный участок. Впрочем, на что-либо другое Илюшин и не мог рассчитывать, не хватало профессиональных навыков в сфере экономики, промышленности и финансов. А потому, если даже очень захочет оказаться «царевым оком», будет это ему сделать трудно. Илюшин не кронпринц. И это Черномырдина устраивало. Однако то, что хорошо для Черномырдина, не всегда хорошо для президента. Фигура-противовес Ельцину была нужна. Так в правительстве в ранге вице-премьера появляется министр внутренних дел Анатолий Куликов. Куликов появляется в новой должности, ему вменяется в обязанность не только курирование силовых ведомств, но и контроль за сбором налогов. Иначе говоря, экономическая ВЧК обретает свой меч революции. Разумеется, в этом есть не столько признание проблемы, сколько свидетельство управленческой немощи правительства. Катастрофически беднело общество и разорялось государство. Классический механизм рыночного саморегулирования западного образца не мог справиться с неклассической, неакадемической российской реальностью массового казнокрадства, финансового плутовства и банковского жульничества, которые вкупе стали оттеснять государство и как собственника, и как управителя. И теперь бурлящие финансовые потоки правительство пытается уже силой вернуть в проложенное русло. Это если говорить образно. И дело не в том, хватает или не хватает жесткости еще одного вице-премьера — министра финансов Лившица. Просто всякое действие порождает равное противодействие. Безумная налоговая система породила систему сопротивления налоговому безумию. И она оказалась сильнее и изворотливее налогового прессинга. Фискальная налоговая политика — всегда политика силового давления. Продвигали Куликова под аккомпанемент вынужденного согласия Черномырдина — поступление налогов в казну недостаточно и наталкивается на сопротивление юридических и физических лиц. Премьеру дополнительный приводной ремень тоже нужен. Ельцин играет вразрез между Чубайсом и Черномырдиным. Он понимает, что Куликов никогда не будет стратегическим союзником Чубайса, и это Ельцина устраивает. Куликов нацелен на атаку и захочет получить доступ на территорию сверхмонополий, являются ли они финансово-промышленными группами или мощными банками. Там, считает Куликов, лежат невостребованные налоговые залежи. В этом смысле он скрытый оппонент и Черномырдина. А значит, и противовес ему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});